Цветы зла

- Даа… еще… Эстебан закрыл глаза, прижался к любовнику сильнее, обхватил его ногами, всё сильнее насаживаясь на его клинок. Боль, постепенно переходящая в жаркое, сладкое удовольствие. Он так хотел этих минут, так хотел чувствовать, как Дик двигается в нем. Жестче. Увереннее. Ох… Царапать плечи и спину, стонать в голос, не стыдясь себя и своего блаженства. Как же приятно! Поцелуи легкие, почти невесомые. И так сладко понимать, что сам научил Дика так хорошо целоваться, что стал для него первым во всем. Ты меня никогда не забудешь, Дикон. Ты меня никогда не разлюбишь, я тебя не отпущу, я тебя никому не отдам. Ты только мой. Дик нежно шепчет: - Нравится? Что еще хочешь? Я всё сделаю! - Просто не оставляй меня. Им так хорошо вдвоем. Последняя сладкая судорога будто выжимает, вытряхивает. Будто волной выносит на теплый песок и хочется просто лежать и греться под лучами солнца. - Дик… - Что? Ричард после любви такой милый и сонный. Такой ласковый. Прижимается, трется щекой о плечо… - Дик, ты когда-нибудь видел море? - Не-а… Только на картинах. - Эх… картины это так, красиво, но с живым морем не сравнится. Хочешь, когда-нибудь поедем в Приморскую Эпине или на Марикьяру? Тебе понравится. Будем плавать… - Я плохо умею. - Я научу тебя. Дик, ты ведь меня не обманываешь? У тебя с Алвой ничего нет? Сильные объятия, чуть сердитый шепот: - Ни-че-го! Да он только смеется надо мной, и всё. Я ему не нравлюсь, и он мне тоже. Ну не ревнуй, хорошо? Хочется верить. Хочется доверять. «И как это я успел привыкнуть к одной-единственной связи? Ведь никто не был мне настолько важен так долго…». * Они были так счастливы. Так влюблены. Не видели ничего кроме друг друга. Вот только длилось это блаженство ровно четыре дня. Потом же Эстебан, придя домой от эра Людвига, услышал от отца: - Граф Манрик хочет с тобой поговорить. Это серьезно. И касается многих. Ты должен принять очень важное решение. «Важное, как же…», - подумал Эстебан. – «Наверное, меня просто хотят женить на Лионелле. Ну и пусть, какая разница. Рано или поздно придется жениться для продолжения рода, а рыженькая хоть не уродина. А Дик поймет, надо будет и ему сказать, пусть подумает о связи с дамой, о которой не стыдно сказать его Людям Чести». Однако тессорий заговорил не о помолвке. - Эстебан, я хотел бы поговорить с вами о Ричарде Окделле. Говорят, у него связь с Вороном. Это опасно… Алва учит его всему, что знает сам – но ведь юноша вряд ли доброжелательно относится к убийце своего отца… - Я понимаю, - холодно ответил Эстебан. – Что дальше? - С умениями, полученными от эра, и с ненавистью ко всей новой аристократии, герцог Окделл может быть очень опасен. Для нас. Для Талига. Для Ворона. - Но что он может сделать один? - Многое, если его направит сильная рука. А защитить дорогих тебе людей, защитить Первого Маршала от покушения на жизнь можешь ты. Если вызовешь Ричарда на дуэль. Ты первый унар в выпуске, тебе ничего не грозит. - Но я… - Колиньяр не мог подобрать слов. – Я не хочу убивать человека, чья вина еще не доказана. - Когда будет доказана, будет слишком поздно. Подумай. Но помни, времени у нас не так много.