Цветы зла

Близка неизбежность, Так много любви, так мало слов. Совершенная нежность Превращается в совершенное зло. (Флёр, "Кто-то") Молчание. Тягостное, лежащее камнем на душе, изматывающее. Случайные взгляды - глаза в глаза - тоже своего рода дуэль, тайное противостояние. Временами Дику казалось, что Эстебан смотрит на него как на собственность, игрушку, почему-то не подчиняющуюся воле хозяина. Отсутствие разговоров и насмешек казалось даже еще хуже самих издевательств. Постоянное ожидание беды вызывало какое-то извращенное желание, чтобы плохое уже скорее случилось, чтобы пережить и постараться забыть. Затишье было обманчивым. - О чем мечтаешь? О Великой Талигойе? - насмешки проклятого "навозника" всегда настигали Дика неожиданно, как раз тогда, когда ему случалось отвлечься и о чем-то задуматься. В такие моменты он тихо ненавидел перемены. Не отвечать. Только ничего не говорить. Надо держать данное родным слово. - А знаешь, мой отец очень хорошо знал твоего отца. - Вот как? Мне дома об этом не рассказывали, - спокойно и равнодушно. Ничего не значащие слова, за которые невозможно зацепиться. Но оказывается, возможно! - А мне отец рассказывал кое-что. Он говорил, что Эгмонт вечно витал в облаках и ждал чего-то невозможного от всех и вся. Только мечтать и умел, а на самом деле его умений не хватило даже на то, чтобы стать сколько-нибудь сильным мастером клинка. Если это правда, то ты похож на него. Ни малейших отличий. - Я не хочу ни с кем говорить на эту тему. - хотелось добавить, "тем более с тобой", но Дик предпочел не рисковать. - Со мной ты хочешь говорить меньше всего. А что, если я тебе скажу, что твой отец ухаживал за первой красавицей Олларии, но она ему отказала, и только потому он женился на твоей матери. - Понимаю, ты слышал много сплетен. Только это всё неправда. - Правда. Это ведь ваша фамильная черта - хотеть чего-то невозможного. - Можно подумать, ты такой знаток человеческой души. Мне кажется, кроме себя и своих желаний ты ничего не замечаешь. Дик был уверен, что все эти рассказы - неправда. Всё до последнего слова выдумка, а уж о первой любви отца - самая гнусная ложь. В детстве он случайно подслушал разговор взрослых о том, что в юности отцу нравилась девушка из незнатной семьи. Но та дама вышла замуж за марикьярского дворянина. И вообще, как можно верить такому человеку, как Эстебан?! Но все равно, на душе становилось паршиво. Перемена за переменой - сплетни об отце и матери. Да сколько можно! Каждое слово - будто удар в самое больное место. Каждый взгляд - будто попытка прочитать мысли и узнать, за что еще можно задеть, чем еще можно довести, чуть ли не лишить рассудка. В этот день Дик точно сорвался бы, если бы не помощь метра Шабли, который заметил, что парень еле сдерживает гнев и обиду. Учитель словесности поручил Дику после уроков разобрать старые книги в подвале, и тихо сказал: "Можете не спешить, Ричард. Побудьте один, сейчас вам это не помешает". Он и не спешил. Ничего, что в подвале было мрачно и холодно - к сырости и сквознякам он привык и дома. Главное, здесь ему никто не мешал. Мысли смешивались, неприятно тревожа сознание. "За что?! За что все это?!.. Я долго так не выдержу...". Дик сидел прямо на полу, сжавшись в комок, как избитое животное, и тихонько всхлипывал. - А мне дома говорили, что Окделлы не плачут. И какой же ты невнимательный, хоть бы дверь закрыл, если уж решил воспользоваться менторским поручением, чтобы посидеть и похныкать. Дикон быстро вытер слёзы рукавом. Жесткая ткань куртки неприятно царапала щеки. - Тебе какое дело? - устало спросил он. - Да никакого, в общем-то. Мне всё равно. - Если всё равно, то убирайся к закатным тварям. - Сам ты тварь закатная... - почти прошипел Эстебан, и, опустившись на пол рядом с Диком, впился в его губы жестким, горячим поцелуем. Ощущения были почти те же, что в преследовавших его мучительных снах - но еще четче, еще острее, было немного больно и чувствовался солоноватый привкус крови, Дик пытался оттолкнуть Эстебана, но тот крепко держал его, не давая вырваться. Чуть прохладная ладонь скользнула под рубашку. - Отпусти меня... - выдохнул парень. - Нет. - Пожалуйста. Я не хочу. - Да ладно. Тебе ведь понравилось. Дик закрыл лицо руками - щеки будто пылали огнем, и жар растекался по всему телу, было мучительно стыдно и за то, что проклятый "навозник" увидел его плачущим, и за произошедшее только что. Было невыносимо обидно - ведь он мечтал, что его первый поцелуй произойдет где-нибудь в летнем саду или парке, или может быть звездной ночью, с ангельски прекрасной эреа, которую он по-настоящему полюбит, раз и навсегда. А Эстебан просто так пришел и разрушил все эти мечты. - Не понравилось! Думаешь, я хотел в первый раз поцеловаться в каком-то пыльном чулане, да еще и с тобой?! - Интерессно... - снова этот ленивый насмешливый голос, снова этот смех. - И что тебя больше не устраивает, обстановка или я как первый, кто сорвал поцелуй с твоих нежных губ? - И то, и другое! (Закатные твари, ну почему голос всё время срывается на всхлипывания?!) - Так, а вот этого не надо. Не надо ныть, ты понял? - и снова прикосновения губ к виску, к щекам, лихорадочно, горячо, объятия держат крепче железных оков. - Не тронь меня... иди ты в Закат... - Только с тобой, Дикон. В Закат - только с тобой. - Зачем ты вообще так поступил?! - Не твое дело. - Я... тебя... ненавижу... - Я тебя тоже! - Эстебан вдруг резко поднялся, отряхнулся, как встревоженная птица, и быстро ушел, хлопнув дверью.