Цветы зла

Ах, ради вас - хоть я и не играю - Но принимаю правила игры. И каждый день - без права на ошибку, И не прервать проклятую дуэль. Как вы милы. Как вежлива улыбка. Что ж, выпад точен, вы попали в цель. (Йовин) Дик очень боялся, что его кто-то подставит или он сам сделает что-то не так, и Арамона запретит ему первую прогулку. Естественно, что больше всего он ждал неприятностей от Эстебана, и потому замкнулся в себе еще больше (хотя казалось бы, куда уже больше?!). Как загнанный зверек, он следил за каждым движением Колиньяра, замечал каждую смену выражения лица, каждый, даже самый несущественный оттенок интонации. Почему-то от всего этого становилось больно. Как будто постоянное ожидание беды лишало сил. И уж совсем невыносимым было для Дика то, что ему казалось, будто и с его противником происходит то же самое. Настороженный взгляд, в котором сквозь ненависть пробивается какой-то невысказанный вопрос. Отточенные насмешки - чересчур уж хорошо продуманные, чтобы быть случайными. Издевательски-вежливый тон в разговорах. И вдруг - кривая, будто болезненная улыбка. А затем всё заново. Будто игра, будто поединок - но почему же так страшно и тоскливо? Дик иногда думал, что отдал бы что угодно, лишь бы днем побыть где-нибудь одному. Как-то, когда все унары после занятий занимались в библиотеке, готовясь к следующему уроку землеописания, парень ухитрился тихонько выбраться из огромного холодного зала. Где-то недалеко в коридоре была укромная очень глубокая ниша, и он рассчитывал хоть ненадолго спрятаться там. Просто затаиться в темноте, никого не видеть, не слышать голосов, не испытывать тревоги. Уединение оказалось недолгим. - И что ты здесь делаешь? Замыслил какую-нибудь шалость? Мило. - Я не собирался делать ничего дурного. - Так зачем ты шастаешь здесь? - Эстебан говорил тихо, еле слышно, только это не имело значения: Дик понимал и так, что от таких встреч ничего хорошего ждать не приходится. - У меня кружилась голова, я просто вышел из зала, - обреченно ответил он. - Дааа?.. А я заметил, у тебя на лице было написано, что ты хочешь куда-то сбежать. Вот я думаю сейчас: сказать менторам о тебе или не сказать... - Делай что хочешь. Мне все равно. - Неправда. - Все равно. Знаешь, я никогда не надеялся на то, что ты упустишь возможность сделать мне гадость. - Это не гадость, Ричард... Может быть, я просто помогаю тебе стать сильнее. Как говорится, что нас не убивает... - Иди ты к закатным тварям со своей философией. - А это ты уже зря... Ладно, я никому не скажу. Я передумал. - Так почему ты... - Тебе это неинтересно. Почему-то в злости, с которой были сказаны эти слова, Дик почувствовал какое-то другое, тщательно скрываемое чувство, и прошептал: - Подожди, Эстебан, не уходи! - Мое общество тебе вдруг стало так приятно? - Я хотел спросить, зачем тебе все это. Почему ты так изводишь меня. - Разве не ясно? Потому что твой отец был Человеком Чести. - Отец Валентина тоже Человек Чести, но с Валентином ты так себя не ведешь. - Не задавай лишних вопросов. Скажи спасибо за то, что я никого не позвал. Наглый, самоуверенный тон. Однако Дик понял, что его слова попали в цель, по тому, как Эстебан провел рукой по щеке - будто бы только что получил пощечину. "И все-таки, за что ты меня так ненавидишь? Я хочу знать". Раньше на уроках мэтра Шабли, особенно на словесности, Дик даже не обращал внимания на однокорытника. Но в этот день даже рассказы о великих трагедиях не могли отвлечь его от вопроса, на который он вчера так и не получил ответ. "Ты сын Эгмонта. Разве этого мало?". Знакомый до темноты в глазах каллиграфический почерк, вот только строка как-то подозрительно ползет вниз. "Мои родители ничего не сделали твоей семье". "Я тебя ненавижу. Просто так. Устраивает тебя такой ответ?" Строка и росчерки летят вверх. Последний росчерк пера почти что разрывает лист бумаги. "Не устраивает. Просто так ничего не бывает". "Бывает. Просто так. Внезапно. Тебе этого не понять" - следующая строка жирно зачеркнута, так что и слов не разобрать. Дик подумал и старательно вывел большими буквами: "А мне и не надо". Вечером им всем разрешили немного погулять в парке. "Жеребята" быстро разбились на группки, только Дик в первую же минуту отошел подальше от толпы. Как и в помещении, он искал самый запущенный, самый отдаленный уголок. Огромное, вековое дерево, чуть поодаль - большие, грубые камни... Будто откуда-то издалека, слышался голос - монотонное, слегка заунывное бормотание, что-то о людях, которые до конца не могут разобраться в своих чувствах, а жизнь проходит, проходит, течет сквозь пальцы. "Это у камней есть вечность, камни могут ждать, а люди должны спешить, должны успеть, век короток, надо успеть понять...". Что успеть? Кого понять? В первый раз он услышал голос камней лет в семь, и когда сказал об этом матери, та отстегала его розгой и сказала, что больше не хочет слышать от своего сына эти "бесовские разговоры". Сказала, что ни камни, ни вода, ни деревья не могут говорить, все это - выдумки от Чужого. Больше Дик о таких вещах не говорил, да и старался заглушить чуждые голоса в самом себе. Не слушать. Не думать. Так легче. "Не слушать - легче? Не думать - легче? А кто сказал, что ты СЛЫШИШЬ то, что тебе говорят. Ты просто слушаешь слова, а твое сердце их не понимает". Кто говорил это? Камни? Внутренний голос? Дик сосредоточился и мысленно задал вопрос - как будто не себе, как будто тому, другому: "Почему мне постоянно снятся черные цветы и... и еще один человек, постоянно один и тот же?". Голос рассмеялся: "Да потому что в душе у него - черно, в душе темнота, эти цветы - это то, что вы оба чувствуете... вы оба тонете, и спастись или утонуть вы сможете только вдвоем!". Нет, это не голос камней. Какое дело камням до измученного, запутавшегося в своих мыслях мальчишки! Но тогда что?! Загудел колокол - знак того, что пора возвращаться. Дик побежал к воротам, у которых должны были собраться унары. - Аа, вот и наш философ! - засмеялся Эстебан. Северин и Анатоль нагло заржали, как всегда показывая, что собственного мнения у них нет, что они привыкли поддакивать Колиньяру. Дик промолчал. - Ну прямо принц Генрих из трагедии Дидериха. Неладно что-то в Гальтарском королевстве, ага? Ричард, ты прекращай мечтать о всякой старинной бредятине и о Великой Талигойе. Так жизнь пройдет, а ты ничего толком и не увидишь за этим старым мотлохом. - При чем тут Талигойя? Может быть я о тебе мечтал, - огрызнулся Дик. - О том, что увижу тебя и ты снова скажешь мне, какой я идиот. - Мы показываем зубки? Мы хотим домой? - Домой, домой, домой, к мамочке под юбку! - начали улюлюкать Северин и Анатоль. - Под дырявую мамочкину юбку! - подпел Карл, как всегда, надеясь угодить Эстебану. Глупость, если учесть, что тот смотрел на него просто как на пустое место, и открыто заявлял, что шпынять таких убогих ниже своего достоинства. - Карл, ну не лижи ты ему сапоги, - снисходительно хмыкнул Альберто. - Если на тебя не обращают внимания, зачем подлизываться и унижать себя? Дик с облегчением вздохнул. Сейчас Эстебан поцапается с Альберто, это точно, ведь каждый из них считает другого наглым выскочкой. Хоть еще минута покоя. "Люди должны спешить, должны успеть, век короток, надо успеть понять...". "Так жизнь пройдет, а ты ничего толком и не увидишь". Почему, ну почему и тот голос, и Эстебан сегодня говорил все об одном и том же?! Что надо успеть понять и увидеть?!