Цветы зла

и всё-таки….всё-таки нет самых главных слов, в которых пульсирует…..мечется….бьётся нежность…. (Аманда Моррис) Он дождался! Арамона ни к чему не придрался, и Дик смог вместе со всеми остальными унарами выехать в город. Удовольствие от поездки немного омрачили насмешки Эстебана над надорской лошадью и спор с Альберто... Но в остальном можно было радоваться жизни. День выдался тихий, спокойный, солнечный. В городе Дика встретил кузен, и они пошли в уютную таверну, где неспеша поболтали о разных мелочах. Прошлые горести забывались мгновенно, а каждое приятное событие, даже самое незначительное, обретало новые яркие краски. Визит к эру Августу тоже успокоил Дика - все-таки лучший друг отца был тем человеком, которому можно было доверять, с которым можно было о многом поговорить. Правда, не обо всем. Это парень понял, когда от отвлеченных разговоров о воспоминаниях прошлого и об изящной словесности они перешли к Лаик. Штанцлер подробно расспрашивал Дикона о его успехах в учебе, о его однокорытниках и о том, кто займет какое место в выпуске. - Наверное, первым будет или Эстебан, или Альберто... Они всегда во всем занимают места в начале списка. - Я так и думал. Их семьи сейчас занимают выгодные должности. - Эр Август, дело не только в этом. Они оба сами по себе очень талантливы. - А как они относятся к тебе? - Альберто - нормально. Конечно, видно, что он знает себе цену, но он не из тех, кто будет кого-то травить, - осторожно ответил Дик, надеясь увести разговор от скользкой темы. Но не удалось. - А Колиньяр? - Он меня ненавидит... - вздохнул парень. - Я даже не знаю, за что. - Знаешь, мой мальчик, прекрасно знаешь. За то, что ты - Человек Чести, а он - "навозник". Разве этого мало?.. - Вот и он так сказал. - Так почему же ты сомневаешься? Дик ничего не сказал. Если даже наедине с собой ему было мучительно думать об этой вражде, за которой, казалось, скрывалась какая-то совсем иная опасность, что уж говорить о том, чтоб поделиться своими мыслями со взрослым наставником. - Ну, почему же ты молчишь? - мягко сказал эр Август. - Ты хочешь что-то рассказать мне? - Н-нет, эр Август. Вам показалось. Я просто задумался. Возвращаться в "загон" не хотелось. После такого хорошего дня в городе старое поместье казалось еще более неухоженным и мрачным. Но надо было спешить, добраться хотя бы на полчаса раньше назначенного менторами времени. Чтоб уже наверняка не нажить себе неприятностей. Как назло, первым, кого Дик увидел, когда зашел во двор, был Эстебан. Правда, вид его не имел ничего общего с обычной самоуверенностью и наглостью. Только попытка казаться беззаботным и довольным жизнью. Видимость привычного настроения. На миг юноша ощутил некую злую радость: наконец-то и у этого нахала произошло что-то неприятное! И тут же это чувство сменила мысль: а вдруг случилось серьезное несчастье? На душе стало тягостно и тревожно. "Да какое мне дело до его переживаний?!" - успокоил себя Дик. - "Ему-то плевать, что думаю и чувствую я. А меня тем более не интересует, что у него за печаль". И все же, услышав вместо ехидных вопросов холодно-вежливое приветствие, он немного смутился и растерянно промямлил что-то в ответ, почувствовав тянущую боль в сердце. Хотелось спросить, что же все-таки случилось, и в то же время это намерение казалось несусветной глупостью, и Дик молча отправился в свою комнату. Ночью сны вернулись. Только теперь вместо поля был бесконечный лабиринт, мрачный, темный, холодный. А черные цветы вырастали прямо из трещин в стенах, и аромат был еще сильнее. Голова кружилась. По коже шли мурашки от страха и безысходности. Где-то совсем рядом замаячила тень, как прежде, постепенно обретая облик Эстебана. Но в этом сне в его взгляде не было ощущения собственного превосходства - лишь растерянность и боль, уже не скрываемая за светским равнодушием. - Что с тобой? - спросил Дик. - А ты не знаешь? Истинный Человек Чести - до таких самые очевидные вещи доходят с трудом. - Что я должен знать? - Да ничего! Закатные твари, ну почему я вообще тебя встретил в этой долбаной школе?! - Я тебе ничего не сделал... - Лучше бы сделал. Может быть тогда я бы тебя не... Сон оборвался. Дик проснулся, и еще некоторое время всматривался в темноту, будто ожидая увидеть там свой навязчивый кошмар. Но в комнате никого не было. На следующий день стало не легче. Холодный, безжизненный голос, равнодушие ко всему и всем - Колиньяра будто подменили. Не дождавшись на словесности привычной уже записки, Дик впервые решил сам начать "разговор". "Что с тобой? Что-то случилось?" В ответ - небрежно начертанные строки: "Всё отлично. Может быть, мне надоело рассказывать тебе, как ты похож на всех этих ничтожеств, которые гордятся фамильными побрякушками просто оттого, что больше гордиться нечем. Тебя ничем не проймешь". В другое время последняя фраза обрадовала бы Дика, но почему-то гордость молчала. "А тебя, выходит, что-то задело?". "Ничего. А даже если бы мне было больно, ты уж точно был бы последним человеком, который бы об этом узнал". "Мне кажется, тебе уже больно. Только в отличие от тебя я не собираюсь показывать при всех, что я о чем-то догадываюсь". "Ричард, если кажется, надо читать молитву, изгоняющую лживые видения. Ни о чем ты не догадываешься". "Ну конечно. Ты сам говорил, что я даже очевидные вещи понимаю с трудом". "Я только собирался это сказать!". "Вот видишь, Эстебан, меня ты ничем уже не удивишь. Я почти каждое твое слово знаю наперед" - дописав эту фразу, Дик улыбнулся оттого, что наконец-то смог ответить ударом на удар. "Хотел бы тебе еще кое-что сказать, но никогда не скажу. Хотя, может быть, ты знаешь и так?". Дик немного помедлил, но все же ответил: "Знаю". "Ты притворяешься. Я тебя ненавижу". -...Госпожа Капуль-Гизайль шикарная женщина, конечно. Отец ходит к ней на вечеринки. Я вчера как раз навестил родителей, папа предлагал повести и меня к ней. - Щедрый же у тебя отец. Такие развлечения немало стоят. - А моя семья для меня ничего не жалеет. Если бы я сказал, что хочу пойти к баронессе, меня бы в тот же день туда отвезли. - Да ладно тебе, Эстебан, не рассказывай. Допустим, на твои интрижки с горничными отец и посмотрит сквозь пальцы... Но прекрасная Марианна! Лучше уж сразу признай, что зелен виноград для лисички. - Нет, честно. Не люблю южных женщин. Мне больше по вкусу северянки. Скрытый огонь. Чем больше пламя скрывать, тем сильнее оно потом рвется наружу. Дик вымученно улыбался, как всегда, когда однокорытники заводили разговоры о женщинах. Дома в нем воспитывали уважение к женщине как матери, сестре, невесте, и он просто не мог понять, как можно вот так легко обсуждать внешность и наряды знакомых и незнакомых дам, а то и вовсе болтать при всей компании о девицах легкого поведения и плотской любви. Это же неприлично. Это стыдно. Это... Парень даже не мог подобрать подходящего слова, но молчал. Похоже, других его товарищей по загону воспитывали не так строго, во всяком случае когда Эстебан начинал хвастаться своими любовными победами, никто не возражал против этих детальных разборов достоинств и недостатков служанок и куртизанок. Наоборот, беседы о легкомысленных похождениях были в порядке вещей, хоть и велись вполголоса, чтобы менторы случайно не услышали. Сам Дикон только слушал и молчал. Ему хотелось только одного - чтоб его самого ни о чем не спрашивали. Весь его опыт влюбленности ограничивался детской привязанностью к Дженни, дочери одной из служанок. Было это лет в десять или одиннадцать. Помнилось, мать очень сердилась из-за этой дружбы, говорила, что будущему Повелителю Скал негоже общаться с какой-то оборванкой. А в одну особенно суровую надорскую зиму Дженни умерла. Дик очень горевал о ней, и даже не стыдился плакать при родных, хотя за это его и наказывали. Но это все было его сокровенное, личное, он не решился бы рассказать об этом никому. - Унар Ричард, о чем вы мечтаете на уроке? Надо слушать ментора, а не витать в облаках! Все засмеялись. Впрочем, следовало признать, что интонациям ментора по точным наукам Эстебан подражал очень даже правдоподобно. Внезапно Дик почувствовал, что хвастовство "навозника" вызывает в нем пылающую ярость. Представлять себе Колиньяра в объятиях какой-нибудь красотки оказалось неожиданно неприятно и больно. Зависть?.. Но нет, Дик никогда не мечтал о пьянках в публичном доме и прочих развлечениях для богатых наследников. Тогда что же? Но думать было некогда. И юноша ответил безразличным скучающим тоном: - Просто эти разговоры мне неинтересны. - Да? А может быть ты просто завидуешь. - Нисколько! Было бы чему. Эстебан ухмыльнулся: - Северин, вот это как раз тот случай, когда, как ты говоришь, зелен виноград для лисички. Кое-кто стесняется признаться, что живет как в эсператистском монастыре. Кое-кто добродетелен от того, что боится грешить. - Для того, чтобы грешить, нужны деньги, - принялся развивать тему Северин. - А тем, у кого пустой кошелек, приходится оставаться праведниками. - Деньги здесь ни при чем! - гордо заявил Дик. Намеки на бедность его семьи были еще одной вещью, которая изрядно угнетала его. - В жизни есть более достойные вещи, чем погоня за юбками. - Предположим. Но без погони за юбками было бы скучно. Так вот, о чем я еще не рассказывал... Была у меня в прошлом году интрижка с одной дамой... Может быть, в рассказе Эстебана хвастовства было больше, чем правды, но Дик все равно изнутри медленно закипал от ярости. Воображение рисовало смутные - оттого еще сильнее раздражающие - образы, по сравнению с которыми постоянные кошмары казались даже приятными и желанными. "Неужели я ревную?! Да ведь этот проклятый навозник не заслуживает того, чтобы я о нем столько думал. Пусть катится к закатным тварям. И вряд ли все его рассказы можно воспринимать за чистую монету". - Знаешь, сегодня мне доставило удовольствие наблюдать за тобой. Ты чуть ли не зеленел, когда я рассказывал о красавицах. Мне даже показалось, что ты ревнуешь, - с торжествующей улыбкой сказал Эстебан, когда они шли с террасы в жилую часть поместья. - Нисколько. А вот ты... Может быть, твое плохое настроение именно ревностью и объясняется? - Какая ревность, к закатным тварям! Просто я тебя ненавижу. Эти слова Дик слышал чуть ли не каждый день. И сам не знал, почему, вопреки самым злым насмешкам, никогда до конца не мог поверить в то, что это правда. Вопрос вырвался сам собой: - А если я тебе не верю? - Не веришь? Можешь не верить. - Почему ты все время притворяешься? - настаивал Дик. - Почему ты говоришь мне гадости и в то же время так злишься, когда видишь, что мне весело с другими людьми? Почему... - Да потому что ты всё себе придумал! - Эстебан резко оборвал его речь. - Мне не о чем с тобой говорить.