Цветы зла

«Я подумаю об этом завтра» (с) - Ты всегда и из всего извлекаешь выгоду. Расчетливый, беспринципный хам. - Дик… пожалуйста… - Эстебан прижал его к себе, и посмотрел на него так нежно и умоляюще, что юноша был готов забыть обо всех прошлых обидах. Они целовались долго, нежно и страстно. Как будто еще никогда между ними не было столько доверия и откровенности. Но все равно Дик удивился и еще ничего не понял, когда любовник вдруг прошептал: - Сделай это. Сейчас. Только осторожно, не спеши… - Ты о чем? - Возьми меня… Дик, ты будешь первым, кому я позволю быть со мной вот так. - Не надо. Я боюсь. Я не умею. - Не смеши меня. Я что, ничему тебя не научил? - Ехидная скотина… - проворчал Дик, и хотел сказать что-то еще, но Эстебан поцелуем заставил его замолчать. Юноше было стыдно от своей неловкости и от жаркого шепота, когда любовник, не стесняясь в выражениях, подсказывал ему, что надо делать. Он не привык еще ласкать так откровенно, и не ждал такого ответа на свои неуклюжие попытки доставить удовольствие. Проникновение отозвалось горячей волной, прошедшей по всему телу. Узко, тесно… горячо… Дик замер, будто прислушиваясь к своим ощущениям. Эстебан обхватил его ногами, вцепился пальцами в плечи, тихо застонал. - Тебе больно? Дик помнил, как это в первый раз. Он немного жалел, что согласился на такое предложение –наверное, только сейчас он в полной мере понял, что не хочет причинять любовнику боль. Склонился, сцеловывая слёзы с его щек. - Ничего… это не страшно… Дик, не останавливайся… Одно медленное движение, другое, попытка найти нужный ритм. Ласки и поцелуи, - только бы отвлечь, утешить. Томительное ожидание удовольствия, напряжение, прорывающееся в сдавленном шепоте: - Дик… Дик, еще… О…. Чем дальше, тем труднее им обоим было сохранять здравый рассудок. Всё тонуло, плавилось в обжигающем жаре. «Так не бывает… так просто не может быть…» - подумал Дик, проваливаясь в ослепительную бездну чувственного восторга. - Как для первого раза, очень даже... Надо же, ты еще и пытался сделать хорошо и мне, а не только себе драгоценному. - Эстебан, ну не язви. Я спааать хочу… - прошептал Дик, притягивая его к себе. - Спать. Мило. Если бы я знал, отдался бы тебе намного раньше. Вот это более-менее… а не то что эти монологи измученной души: «ты меня совратил, ты меня невинности лишил». Ай, Дик, хватит меня тормошить и тискать! Мне еще немного больно… - Я просто обниму тебя, и всё. Спи. - А если мне не спится? Дик удивился: - Почему? - Потому что я знаю, что всё это скоро закончится. Я не хочу потерять тебя. - Эстебан, я тебя люблю… очень. А об остальном подумаем завтра, хорошо? Они сплелись в объятиях, поцеловались еще раз и заснули. Но в этом сне не было покоя. Мутно-серое небо, под ногами – серые камни какой-то площади. Дик бежал, чувствуя, что ноги не слушаются его. Он понимал, что запутывается, что идет куда-то не туда, и вот-вот совершит непоправимое. Эстебан шел ему навстречу. В его лице и в его движениях была темная, тяжелая злость, как тогда, когда они сходились в учебном поединке. И сейчас они тоже должны были драться на дуэли. Дик не мог понять, почему – кажется, они оба не хотели скрещивать шпаги по-настоящему. Но почему-то делали это. Огромная черная птица появилась будто из ниоткуда. Ворон хлопал крыльями и пронзительно кричал, и вдруг набросился на Эстебана, и ударил клювом в горло – раз, другой, третий… Дик пытался оторвать ворона от любовника, но безуспешно и напрасно. Хлынула ярко-алая кровь. Несколько минут – и всё было кончено. - Эстебан! – Дик проснулся первым, разбудить Колиньяра ему удалось не сразу, сон был слишком крепким. По хриплому стону и слезам на щеках было понятно, что юноша никак не может вырваться из плена кошмара. – Эстебан, проснись, это был только сон… - Тебе… тоже… это снилось? Ворон, рана, кровь… - Да. Не бойся. Это был только сон. Эстебан всхлипнул, прижался к Дику, а затем вытер слёзы и напряженным, притворно спокойным тоном сказал: - Это очень плохой сон, Дик. Один раз мне что-то подобное снилось, лет в семь. Тоже серая площадь, камни, и птица, которая ранит меня в горло. А потом мать, тайком от отца, ходила со мной к холтийской гадалке, в Олларии есть одна старуха. Она раскинула таблички со знаками и сказала, что я не доживу даже до двадцати лет. - Не верь. Холтийцы – язычники, и все их гадания – от Леворукого. - Нет. Ее предсказания сбывались. Тогда же она сказала, что моя сестра будет в шаге от смерти, но не умрет. В тот же год Ани заболела какой-то детской болезнью и почти умирала, но всё прошло само собой, когда мама уже потеряла всякую надежду. - Совпадение, - возразил Дик, но уже не так уверенно. - Дик, и ты же помнишь те разговоры, что наш выпуск – проклятый. С Паоло уже что-то случилось. Мне кажется, я буду следующим. - Может быть, Паоло надоело в Лаик и он сбежал на поиски приключений. - Не знаю… Но эти наши сны на двоих, и… Дик, с нами происходит что-то не то...