Dope

— И чего тебе целую неделю в Америке делать? — передразнивает Сокджина Чонгук в трубку телефона. Старший пытается найти на парковке у Гимпо свою машину, а по ту сторону эфира объявляют о рейсе до Токио. Из Инчхона, конечно. - Хён, можно было помимо времени ещё и аэропорт запомнить? Сокджин помнил! Всю неделю помнил, утром, пока брился на скорую руку, опаздывая на работу, помнил. Даже по дороге в аэропорт помнил. А машину поставил у Гимпо и очень удивился отсутствию ближайших рейсов, прибывающих из Лос-Анджелеса. — Язык вырву, — грозится Сокджин раздражённо, снимая машину с сигнализации и запрыгивая в нее в конце концов. До второго аэропорта по пробкам еще нужно суметь добраться (желательно, хотя бы до завтра), а Чонгук по ту сторону эфира смеется и заказывает американо. Сокджин понимает, что неделя это слишком много. — Не вырвешь. Я кое-что привёз из Америки. Помимо пинка от отца. Чонгук говорит как-то по-американски (дерзит больше обычного и выдаёт какие-то совсем непривычные фразочки), а Сокджин перестраивается и очень старается не нарушать. Он слышит, как звенит ложка о звонкую керамику и сглатывает, отгоняя от себя тупые подростковые мысли о чёрных, как чёртов крепкий кофе, глазах. Ему хочется промочить себе чем-нибудь горло и остудиться. Но в машине только нагревшаяся на солнцепёке бутылка выдохшейся колы зеро, а климат контроль сломался и за неделю ни разу не дошли руки отогнать машину в мастерскую. — Тебя поразвлекать, пока ведешь? Чонгук задаёт вопрос абсолютно невинным тоном (играется, падла малолетняя) и выдыхает слишком шумно. Сокджину очень хочется ослабить на горле галстук, но его там и в помине нет, просто: в какой момент Чонгук научился душить его одними своими вздохами и двусмысленными фразочками? Сокджин вроде решил, что у него иммунитет. — Дома поразвлекаешь, окей? Сокджин слышит в ответ что-то про извращенца и встаёт в пробке. Солнце слепит глаза, дробясь на тысячи осколков в полированных боках соседних машин, в приоткрытое окно не влетает ни единого шаловливого порыва июльского ветра, который безрассудно бродит где-то вдалеке от шумных эстакад, а по радио надрывается какая-то девичья группа. Чонгук шумно пьёт кофе и жалуется на транстихоокеанский перелет. — Я слишком стар для этого дерьма, — выдаёт младший, молчит пару секунд и снова смеется. Сокджин подхватывает звонкий смех и двигается наконец-то с места, выворачивая на развилке и набирая максимально разрешенную скорость на шоссе. У него для Чонгука приготовлен столик в ресторане, дома какие-то новые игрушки на приставку, а дела на завтра абсолютно все отменены, но Сокджин почему-то не уверен, что они выполнят хоть один пункт из приготовленного плана. У Сокджина, кажется, ломка, и чем ближе Чонгук, тем сильнее чувство его недостаточности в давно зависимой крови. — Я ходил с папой на концерт Linkin Park, — делится младший как бы между прочим. Сокджин, кажется, спрашивает что-то, слушает невнимательно (но запоминает определенно всё), перестраивается, залихватски дёргая руль в стороны, выворачивает на дорогу к стоянке у аэропорта и встряхивает головой, отгоняя от себя морок чужого голоса, отчаянно бьющегося о стенки абсолютно пустой черепушки. — Я на стоянке. Чонгук выкатывает чемодан перед собой до того, как Сокджину удаётся ухватить его за руку и притянуть к себе, поправляет костяшками пальцев новые солнцезащитные очки на переносице и хлопает дверью машины, предоставляя Сокджину свободу действий в нелегком лакейском деле. Старший обещает себе удавить Чонгука дома собственными руками, но закидывает чемодан в багажник и занимает своё законное водительское место. — Пиздец, тут душно, — выдыхает Чонгук, скидывая очки к лобовому стеклу и шумно глотая немного застоявшийся воздух со вкусом чистой кожи и апельсинового ароматизатора. Сокджин не заводится сразу, кладёт ладонь на чужую шею, чувствуя под пальцами раскалённую не хуже июльского солнца кожу, и тянет на себя в судорожной попытке ослабить тянущий за шею поводок болезненной зависимости. Чонгук поддается охотно, упирается раскрытой ладонью в собственное сидение, улыбается непривычно, немного хитро и как-то слишком развязно, и целует первым. Сокджин с головой утопает в чёрном обжигающем солнце, сжимает пальцами отросшие волосы и глотает чужое дыхание с отзвуками крепкого кофе и горького металла. — Это что за херня? Сокджин выдыхает удивленно, хватает Чонгука за подбородок, не позволяя закрыть рот, и глупо по-детски моргает. Светлая и влажная от слюны сталь поблёскивает в океане пробивающихся через лобовое стекло солнечных лучей и подрагивает вместе с алым языком. — Сюрприз, — выдыхает Чонгук и дёргает головой, сбрасывая руку с подбородка. Он усаживается на своё пассажирское нормально, тянет ремень безопасности, щёлкает им и отворачивается к окну. Сокджин открывает рот, чтобы дёрнуть младшего, задать, наверное, какие-то вопросы, но задыхается всеми своими мыслями, поэтому просто заводит машину и выруливает с парковки, погружённый в самого себя. Где-то на периферии внимания щёлкает чужой телефон, уведомляя о разблокировке, и разбавляет густую и вязкую тишину негромкой музыкой. Кажется, это последний альбом Linkin Park.