Случайное приключение

      Крепко держа поводья, Ада почти не смотрела по сторонам, уставившись перед собой. Она уже насмотрелась на все эти елки и сосны. Было паршиво на душе, и даже ясная погода не радовала. «Лошадь Граци напоминает… Интересно, как она там? Не забыла еще меня?» — думала девочка, сильнее сжимая пальцы.       — А ну спину выпрямила! Неумеха! Не так в седле держатся, не так! — кричал Карл, щелкая хлыстом направо и налево. — Ты никогда не научишься ездить на лошади, если прямо сейчас не сделаешь так, как сказал я!       Отчаянно хватаясь за гриву и поводья, Ада пыталась удержаться в слишком большом для нее седле. Ей было страшно. Нет, она не боялась лошади, та была покладистая и умная, она боялась хлыста, который попадал каждый раз все ближе и ближе. Наверное, только поэтому она до сих пор еще и не упала: она уже не понаслышке знала, как больно, когда хлыст бьет по телу.       Наверное это было единственное, за что Ада была благодарна ненавистному дрессировщику. Он научил ее ездить верхом. И то это было не самое счастливое воспоминание. Даже шрам заболел от него.       — Паршивка! Дрянь! Да мой муж тебе покажет! — визжала Лейла, хотя девочка не понимала, по какому поводу. Да это было и не важно. — Карл! Карл, она опять за свое!       Женщина застучала своими шпильками по деревянному полу вагончика и выскочила из него, направляясь к мужу, что-то эмоционально вереща. А Аде было все равно, ведь еще совсем недавно она жила другой жизнью вместе с родителями. А теперь их нет. И даже все равно, что от нее хотят эти противные люди, лишь бы не прогоняли, она сама скоро уйдет.       Вдруг раздался свист, и плечо пронзила боль. Вскрикнув, Ада с ужасом посмотрела на Карла, нависшего над ней. Сжавшись в комок, она пыталась защититься от хлыста, который еще пару раз прошелся по ее спине. Всхлипывая, девочка вздрагивала каждый раз.       — Ты будешь слушаться, понятно тебе, мерзавка? — прошипел мужчина, схватив за волосы. Ада поспешно замотала головой, и ее отпустили, откинув как можно дальше.       «И туда я хотела вернуться?.. Нет, все же, убить меня пытались и там. Но здесь я свободна и сама вольна выбирать свой путь. Я полностью отвечаю за себя и за свою жизнь и никому не принадлежу», — подумала Ада и выпрямилась в седле. На губах появилось подобие улыбки.       Ада со страхом смотрела на то, как Карл утрированно медленно берет раскаленную кочергу. На днях девочка принесла на целых сто золотых меньше, чем должна была, и дрессировщик решил, что она просто прикарманила эти деньги.       — Сейчас ты поймешь, почему обманывать не хорошо, — прошипел Карл, перекладывая кочергу из руки в руку.       — Прошу вас, не надо… Я честно говорю, не брала я эти деньги, я все кошельки вам принесла! — пролепетала Ада, отползая как можно дальше. Но ее не слушали.       Когда Карл готов был схватить ее, в последнюю минуту гимнастка дернулась и рванула в сторону. Пальцы нападающего схватили воздух, что еще больше его разозлило. А Ада, воспользовавшись заминкой, рванула из вагончика на улицу. Они были в лесу, поэтому она могла укрыться среди деревьев до темноты. И это почти получилось, если бы она не запнулась о ступеньку. Карл поднял ее за руку, отрывая от пола.       — Попалась!       Он замахнулся и ударил дергавшуюся в воздухе девочку наугад. Кочерга попала по плечу, с шипением прожигая и кожу, и одежду. Ада завизжала так, как никогда в жизни. От боли потемнело в глазах и затошнило.       «Интересно, а что было бы, если бы Яков не подоспел вовремя? Наверное, я была бы уже давно со своими родителями. И уж точно не здесь…» — даже подобие улыбки пропало. Встряхнув головой, она оглядела гномов вокруг. Кили и Фили перебрасывались шуточками с Бильбо, Ори что-то напевал, Бифур, Бомбур, Дори, Глоин и Нори обсуждали еду и питье. Остальные или молчали, или тихо переговаривались. Только Торин был серьезен и сосредоточен на дороге.       Внезапно Ада почувствовала прилив нежности к каждому, кто был сейчас рядом с ней. Даже к Гэндальфу, хотя к нему у нее было несколько претензий. Но несмотря на это, девочка поняла, что даже его полюбила всей душой.       Еще раз оглянувшись на всех, она снова погрузилась в пучину воспоминаний.       Ада сидела, сложив ноги по-турецки. На ее коленях был книга с множеством ярких и красивых картинок — подарок Якова, ее сокровище. Она украдкой читала, когда никто не видел, что она делает. Девочке не хотелось показывать, что она занимается подобным, чтобы ее не высмеяли, потому что она старательно читала по слогам. Несмотря на свой возраст, она только училась читать и писать.       — Все хорошо, ты прекрасно справляешься, — говорил Яков каждый раз, когда она запиналась или не могла произнести сложное слово с первой попытки. — Ты делаешь успехи.       Аде хотелось все чаще радовать старика своими достижениями в учении, поэтому она старалась каждую свою минуту посвятить чтению, а затем и письму. Буквы давались ей с трудом, любое слово приходилось упрямо отвоевывать, но каждый раз она радовалась своей маленькой победе, как дети радуются рождественскому подарку.       Объявили привал. Спешившись, девочка вызвалась добровольцем, чтобы набрать хвороста в перелеске неподалеку. Ада отказалась от сопровождения, желая побыть в одиночестве. Ей предстояло еще многое вспомнить и обдумать.       Огромные капли лениво сползали по стеклу. Дождь не прекращался больше трех дней, постепенно превращаясь в потоп. Из-за этого горожане не выходили из своих домов, и представления давать не было смысла. Хозяин цирка ругался на дождь и от бессилья размахивал руками, словно это могло хоть как-то помочь разогнать тучи.       Из-за дождя переживали только взрослые. Их клоун, музыканты и все артисты были опечалены, наверное, больше всех: им обещали заплатить в этом городе больше обычного, а теперь их денежки накрываются медным тазом. А вот животные наоборот пользовались этими днями, чтобы отоспаться и как следует набраться сил.       «Хорошо-то как…» — думала Ада, сидя на ступеньках вагончика и наслаждаясь каплями, которые попадали на ее босые ноги и лицо. Небольшой козырек над ней плохо защищал, и девочка все равно промокла, но нисколько не переживала по этому поводу.       — Ада, а ну быстро обратно, простудишься! — крикнул ей Яков из вагончика с одеждой. Он часто там сидел, потому что там было тихо и мало кому она была нужна вне выступлений. Поэтому никто не мешал подумать или поспать.       — Не хочу! — весело ответила старику девочка и заливисто засмеялась в ответ на его ворчание. — Яков.       — Чего тебе? — нарочито раздраженно ответил кучер.       — А к тебе можно?       — Дуй уже, — проворчал Яков, скрываясь в глубине вагончика.        Шлепая пятками по лужам и слегка поеживаясь из-за прохлады, она перебежала к их «гримерке», как они между собой называли временное обиталище кучера. Как только она оказалась внутри, на нее сразу же опустилось огромное и мягкое полотенце. Улыбаясь во весь рот, она обняла Якова и прижалась к нему всем телом. Охнув, старик прижал ее к себе, не боясь намокнуть.       Ада собирала хворост и с улыбкой подставляла лицо летнему теплому дождику, который уже почти кончился. Влага на коже и волосах напоминала о многом и таком важном, которое забывать не следует. Потому что только во время дождей она была по-настоящему счастлива и свободна, даже противная Лейла не приставала, боясь показать нос из своего убежища.       Принеся в лагерь небольшую охапку на удивление сухих веток, она подошла к Бильбо и обняла его, ничего не говоря. Тот, не расспрашивая, просто прижал ее к себе.       Аде в который день уже нездоровилось. Хрипло кашляя, она то и дело садилась в кровати, не в силах справиться с болезнью. Врача не позвали, сказав, что это слишком дорого, а у цирка «не хватает средств». Выслушав это заявление от мистера Корда, Яков попытался договориться, чтобы его лишили жалования, но только заплатили за лекаря, но хозяин цирка был непреклонен.       А Аде тем временем становилось все хуже: жар охватил все тело, она бредила. И чем дальше, тем страшнее становились ее слова, перемежавшиеся с кашлем. Она металась по мокрой от пота простыне, кричала, звала родителей и плакала. Никакие средства народной медицины не помогали сбить температуру.       Позвать лекаря согласились только через еще три дня, когда от ее крика не мог никто уснуть в их лагере. Осмотрев девочку, тот сказал, что еще немного, и она бы умерла в страшных муках горячки.       — Но она же поправится? — тихо спросил Яков. Он не отходил от Ады ни на шаг, дежуря и день и ночь, практически не спав все это время. Врач кивнул.       — Я сделаю ей лекарство, а дальше будете давать ей эту микстуру, и она поправится. Дозу и время приема я вам сейчас напишу, — спокойно проговорил мужчина, приготавливаясь к процедуре. На секунду он отвлекся от осмотра и дал старику бутылочку с прозрачной жидкостью.       Через неделю Ада поправилась.       — Ада, что-то случилось? Ты в порядке? — поинтересовался хоббит, когда девочка все же соблаговолила его отпустить. Он был обеспокоен. — На тебе лица нет еще с самого утра.       — Да. В полном, — честно ответила Ада, улыбнувшись. Теперь она и правда была в полном порядке.       Их позвали готовить есть. В последнее время Бомбур не доедал, поэтому был постоянно голодный, и для такого ответственного дела не годился. А у Взломщиков, и теперь по совместительству кулинаров, у единственных получалось не сжечь, не переварить или не пересолить еду. Да и питаться одной солониной да хлебом надоедало. А Беорн раскошелился и даже дал немного крупы, из-за чего можно было сварить довольно сытный суп.        Это должно было быть ее первое выступление. Ада стояла за кулисами, слышала крики и шум толпы, музыку и аплодисменты. Гимнастка ждала этого очень давно. Теперь она себя покажет, теперь все увидят, что она чего-то стоит.       И тут объявили ее номер. Выдохнув, Ада пару раз встала на носочки, подпрыгнула, чтобы успокоиться. И она шагнула, понимая, что медлить больше было нельзя, иначе публика заждется.       Свет сцены слепил, а овации публики оглушали. Сердце бешено стучалось в груди. Но отступать было поздно. Ада протянула руку к полотнам и взмыла вверх.       «Самое первое и самое счастливое… Мне тогда хлопали сильнее всех», — вспомнила про себя девочка, вновь садясь на лошадь. Время привала кончилось, как и все, что Ада хотела вспомнить. Она отпустила цирк, и ей стало легче.       — Знаешь, а я ведь правда воровка, — сказала она Бильбо, воспользовавшись тем, что они ехали почти в самом конце отряда. — Когда я выступала со своей труппой, во время других номеров мне приходилось воровать кошельки и приносить своему хозяину. Чтобы тот не выгонял меня. Или хотя бы не бил.       — Как это ужасно… — выдохнул хоббит, с удивлением посмотрев на нее. — Так это причина твоей грусти? Ты вспомнила это?       Ада кивнула.       — Да. Пока что только это.       — Но теперь тебе не надо ничего воровать, мы тебя любим и не обидим. Так ведь?       Бильбо посмотрел на подъехавшего к ним Нори.       — Конечно, не сомневайся в этом! Ты среди нас, ты уже наполовину гном, раз в этом отряде. А гном гнома не бросает!       Девочка рассмеялась. Ее забавила эта непосредственность, с которой говорил Нори. Но, если вдуматься, она действительно чувствовала нечто похожее.