МакФасси-ФассЭвой

Сначала всё было в рамках приличия. Джеймс мог сколько угодно шутить про «четыре раза» или «каждое утро», но это всегда были шутки. В самом деле, к реальности они отношения не имели. Четыре – это далеко не та цифра, а каждое утро на съемках больше всего хотелось кофе, сдохнуть и спать, причём в любом порядке. В рамках приличия – это когда друг обнимает тебя за плечи или наклоняется сказать что-то на ухо. Хотя вот последнее МакЭвоя иногда задевало. Не такой уж он низкий, чтобы _так_ наклоняться. В рамках приличия – это вместе нести чушь на интервью с предельно серьёзными лицами, а потом срываться на смех. Это всё – в рамках приличия. В принципе, даже то, как Майкл иногда целовал его в ухо или за ухом, когда они были одни в гримёрке очередной студии. Они были одни, и Фассбендер не делал ничего, что превышало бы рейтинг PG-13, поэтому это было в рамках приличий. Джеймс не заметил, когда рейтинг стал ползти вверх. А когда опомнился, остервенело отвечая на поцелуи Майкла в примерочной какого-то модного магазина, понял, что это уже ни черта не прилично. Это не PG-13, и если сейчас не прекратить, будет уже даже не R. Они оба снимались в фильмах с разным рейтингом, что уж, но в жизни всё должно было держаться в рамках приличий. Так считал Джеймс. Майкл, кажется, считал ровно наоборот, когда коротко, отрывисто шептал – как будто отдавал приказы. Подними ногу. Держись за мою шею. Сунь галстук в рот, ты же орёшь. Джеймс принципиально не стал жевать галстук. Он закрыл глаза и запрокинул голову, прижавшись затылком к стенке примерочной кабинки. За стенкой кто-то шуршал одеждой. Они с Майклом тоже шуршали. Фассбендер даже презерватив на члене развернул бесшумно. Наверное, это приходит с опытом, решил для себя Джеймс. Он не хотел знать, откуда у Майкла опыт секса в общественных местах. Знать не хотел, но наличию этого опыта не удивился. Растянутому с ночи МакЭвою хватило слюны, и это тоже было на руку. На руку Майклу. Джеймс же не понимал, какого хрена. Какого хрена он это позволяет. Какого хрена всё это началось. Майкл вошёл в него до конца, двигаться стал сразу – сильно. Он уверенно придерживал ногу Джеймса, а тот не мог открыть глаза. Никаких хлопков, влажные звуки – только тихие. Подозрительные до ужаса, но не настолько, чтобы сразу вызывать полицию. О, да, полицию. Интересно, это статья за хулиганство? Где-то здесь должна быть эта ёбаная точка между яростью и умиротворением, которая поможет держать рот на замке. Ох, нет, эта точка, в которую упёрся член Фассбендера – далеко не тянет на умиротворение, это точно. И ещё раз. Ещё. Чёрт, Майкл вертел это умиротворение на своём горячем, твёрдом хую, определённо. Майкл тихо, но ужасно горячо дышал в шею, а Джеймс уже отчётливо чувствовал, как намок воротничок рубашки, которую он примерял. Продавец-консультант клацал вешалками недалеко от примерочной. Закрылась дверца ещё одной кабинки. МакЭвой подумал, что попросить Фассбендера закрыть ему рот поцелуем – это отличная идея. Точнее, это была бы отличная идея, если бы он был уверен в своём голосе. Но дело было в том, что уверен он был в обратном: если скажет хоть слово – это слово будет либо «блядь», либо «ещё», либо «Майкл». В принципе, смысл у всех трёх слов одинаковый, и прозвучали бы они с одинаковой интонацией. Джеймс ещё крепче обнял Майкла, сжал в кулаке короткие волосы на его затылке – чуть влажные, Фассбендер тоже вспотел. – В первый раз ты такой тихий. А где хвалёное макэвоевское красноречие? – Майкл провёл языком от ключицы по шее вверх, сбоку. К самому уху, и широко лизнул его. Джеймс стиснул зубы до скрежета, ему показалось, что он раздался на весь магазин. В отместку только царапнул шею Фассбендера, а что ещё он мог? Терпеть, как Фассбендер усмехался на ухо, как приоткрывал рот и дышал, мать его, дышал. А теперь он лижет за ухом, тычется носом, и куда уж дальше терпеть? Джеймсу показалось, что он с такой силой стиснул Майкла, кончая, что у того что-то должно было сломаться. Определённо. А если не сломалось, то МакЭвой это устроит, точно устроит, он мог своим килтом поклясться, что сломает что-нибудь Майклу Фассбендеру, когда они выйдут. Наверное, это не те мысли, которые должны приходить в голову, когда ты пытаешься отдышаться после секса в примерочной магазина, а твой любовник возит губами по твоему лицу, целуя бесконечно мягко, бесконечно нежно. А также бесконечно грязно и бесконечно пошло. МакЭвою хочется разбить Майклу лицо и сломать обе руки, а потом, может, и хребет тоже. А ещё лечь и не двигаться ближайшие минут десять или даже пятнадцать, и чтобы Майкл не доставал член. Джеймс так и не смог понять, когда всё вышло за рамки приличий. Может, когда в туалете на студии Фассбендер самозабвенно отсасывал ему, до ужаса громко чмокая головку, так, что у Джеймса уши закладывало – хотя, скорее от ощущений. Или когда Фассбендер пришёл в театр, где играл Джеймс. Обычно Майкл так не делал, у них были плотные графики, и они почти не пересекались просто так. А Майкл честно отсидел в театре, а потом в гримёрке шипел на ухо, жалуясь, как у него член стоял до боли все два часа спектакля. Или когда в перерыве на съемках какого-то шоу Майкл втолкнул его в комнату звукорежиссёра и сжал оба их члена длинными пальцами, а МакЭвой кусал его губы, с каким-то особым удовольствием отмечая смесь удовольствия с болью в коротких тихих стонах Майкла. Это потом только Джеймс узнал, что перерыв у звукорежиссёра был пятнадцать минут, а не полчаса, и что Майкл не удосужился запереть дверь. Или… Фассбендер аккуратно пригладил волосы, глядя в зеркало. Джеймс отлип от стенки и натянул штаны, с ненавистью глядя на Майкла. Тот улыбался так искренне, наивно и счастливо, что разбить ему лицо захотелось вдвое больше. Когда всё вышло за рамки приличий? Да на хую Фассбендер вертел рамки, прямо вместе с умиротворением. Был у МакЭвоя вопрос поважнее: почему он раз за разом поддаётся на это? Почему раз за разом позволяет это? Почему у Майкла до сих пор цел нос и ни разу не была сломана ни одна рука? Майкл стал сам застёгивать пуговицы на рубашке Джеймса, и если бы у него на лице не было большими горящими буквами написано «самодовольство», можно было бы подумать, что он очень заботливый. Галстук он тоже завязал и отошёл, чтобы Джеймс посмотрел на себя в зеркало. – Ну как? – Нормально. Джеймсу больше всего понравился галстук. Таким можно придушить Майкла Фассбендера. Майкл закрыл глаза и прижался губами к верхнему позвонку на шее Джеймса, когда он стал раздеваться. Водопад мурашек сверху вниз, осыпается в штаны. В такси Майкл специально поставил пакеты с покупками сбоку – изначально Джеймс пристроил их между ними. Майкл убрал пакеты, чтобы касаться бедром бедра Джеймса. Это было в рамках приличий. Или уже нет? Дома МакЭвой с такой силой связывал Майклу запястья, что порвал новый галстук.