Парни не плачут

Анжелика откровенно любовалась золотоволосой изящной девушкой, пользуясь тем, что та во хмелю не замечает ее знойных взоров, или просто не обращает на них внимания. Энжи была равнодушна к мужчинам, не считая Джека, которого любила, но в неприглядном свете последних событий поняла - она смертельно устала от него. Бесконечное пьянство, постоянное вранье, неистребимая тяга к блуду и извращенные развлечения в койке вымотали и измучили ее, истерзали сердце и иссушили душу. Теперь она была совсем не уверена, любит ли его, как раньше, много лет назад, в те далекие дни их первого знакомства. Или когда после долгой разлуки они вместе стали ходить под черными парусами "Жемчужины"... Конечно же, кроме капитана Воробья в жизни черноокой красавицы-пиратки мелькали и другие мужчины, только все ограничивалось лишь разовыми встречами от скуки, хандры, и в основном, по-пьянке. О таких любовных свиданиях поутру даже вспоминать крайне неприятно, а порой и противно. Или вспомнить просто нечего... Анжелике нравились женщины... Но только не все подряд, а лишь одна из них - хрупкая светловолосая и темноглазая Анна Родригес, ее бывшая монастырская подруга, на которую по какому-то роковому совпадению так похожа их гостья Элизабет. На протяжении всех долгих лет Энжи искала такую же, как она. Искала, и не находила. Энжи подло бросила возлюбленную, в тот миг теряя ее навсегда, с легкостью променяла ее на красавчика-пирата и сбежала с ним, не забывая прихватить при этом кое-какие монастырские ценности. Вскоре она безумно пожалела об этом дурном и глупом поступке, прекрасно понимая, что тогда при помощи смазливого приятеля, не отягощенного нормами морали, раз и навсегда сломала себе жизнь. Джек Воробей, словно дьявольское наваждение, завораживал, околдовывал, полностью подчиняя своей воле, каким-то непостижимым образом лишая сил и возможности сопротивляться греховным сладким чарам. Джек Воробей стал ее горячечным бредом, неизлечимой болезнью... И хоть прошлого нельзя вернуть, сейчас она сгорала от ревности вовсе не из-за ветреного блудливого любовника, истекающего слюнями при виде бывшей подружки и вовсю строящего планы на грядущую развеселую ночь. Девушка ревновала к нему именно Лиззи, к которой ее тянуло со страшной силой. Анжелика, будто вчера, помнила всю их love story с Анной, случившуюся за глухими монастырскими стенами много лет назад. Не меркнущий со временем образ сестры Алисии, как называли ее остальные, до сих пор всплывает у нее перед глазами светлой тоской по далекому безоблачному прошлому, бурной молодости, медленно, но верно уходящей в небытие. Говорят, если человек искренне раскаивается в своих грехах, то покидая этот мир, вновь сможет вернуться туда, где когда-то был счастлив и остаться там навечно. Только такая возможность Анжелике Тич, точно, не светит, и ей мечтать о райских кущах уже слишком поздно. Ведь даже в святой обители они с подругой предавались одному из смертных грехов. Правда, у послушниц имелось одно очень слабое оправдание - они любили друг друга, как могут любить лишь женщины - страстно и нежно, преданно и заботливо, всецело отдавая себя любимой до капли, без остатка. До знакомства с Анной Энжи была очень одинока. Хмурая, нелюдимая девушка с замкнутым, скрытным характером сторонилась остальных монахинь и послушниц, стараясь держаться от них на почтительном расстоянии, особенно ни с кем не сближалась и не имела подруг. Появление в монастыре сестры Алисии стало для нее лучиком яркого света в этом темном царстве. За какие ужасные прегрешения богатые родители заточили свою единственную молоденькую красавицу-дочь в мрачные монастырские стены, никто точно не мог сказать, а расспрашивать о подобных вещах здесь разрешалось только настоятельнице. Правда, некоторые вездесущие монашки поговаривали, что эта строптивая девица пошла наперекор родительской воле, наотрез отказавшись выйти замуж за одного знатного сеньора. И те, крепко разгневавшись на непокорную Анну за сорванный, но очень нужный, выгодный брак, упрятали ее сюда до тех пор, пока не образумится. Энжи считала, что все это - досужие сплетни, и из-за таких пустяков никто не будет отсылать свое чадо в монастырь. Скорее всего, здесь что-то другое... Но обсуждать чужую жизнь не желала, впрочем, как слишком мало теперь задумывалась о своей, вполне определенной. Анжелика готовилась принять постриг и распрощаться с грешным суетным миром навсегда, целиком посвящая себя служению Господу. Как-то раз, когда она усердно трудилась в саду, Анна сама подошла к молчаливой юной послушнице и первая заговорила с ней. Очарованная ее изящными, непринужденными манерами, цветущей красотой, обаянием и хрустальным, мелодичным голоском та даже не заметила, как вскоре уже непринужденно болтала с новенькой, впервые за все время своего пребывания в монастыре чувствуя себя очень легко, уютно и радостно. Девушки стали добрыми подругами и частенько по ночам, грубо нарушая суровый устав, наведывались друг к дружке в гости, подолгу разговаривая. Анна получила прекрасное образование, а Энжи с трудом умела читать и писать, и ей было невыносимо стыдно. Она дорожила их дружбой и боялась, что из-за ее невежества и безграмотности новая послушница станет смеяться над ней и не захочет водиться с такой дремучей особой. Но Анна не обращала внимания на эти досадные мелочи, и взявшись за ее обучение, в довольно короткий срок с немалыми трудами, все-таки, сумела добиться значительных успехов. Теперь они вместе выбирали книги в монастырской библиотеке, которых там было великое множество, не считая религиозных, и после вечерней молитвы потихоньку усаживались за чтение. Вернее, читала хозяйка кельи, а Анжелика внимательно слушала, любуясь ее гладкой нежной кожей, пшеничными локонами, золотым каскадом рассыпающимися по плечам, когда она скидывала грубое монашеское покрывало, лучистыми теплыми карими глазами и пухлыми ярко-розовыми губами, влажно поблескивающими при тусклом пламени свечи. Гибкая, грациозная фигурка, созданная не для уродливого, несуразного одеяния, а для дорогих роскошных пышных платьев, какие носят все благородные сеньориты, стройная шейка, маленькие ушки, точеные ручки, тоненькие пальчики, привыкшие к сиянию драгоценностей - все это манило Анжелику, притягивая своей красотой, столь щедро подаренной природой и родителями. Для девушки, видевшей за свою недолгую шестнадцатилетнюю жизнь так мало хорошего, обретенная подруга была существом из другого, далекого и недоступного мира. Сколько раз ей хотелось обнять прекрасную фею, волей нелепого случая занесенную в захудалый католический монастырь, прижимаясь к ней полыхающим от странных, непонятных желаний телом, с наслаждением вдыхая запах мягких светло-золотистых волос, прикоснуться кончиком языка к ее призывно приоткрытым губам, пробуя их на вкус... Энжи слишком поздно поняла, что умудрилась влюбиться в женщину, очень пугалась своих греховных чувств, всеми силами боролась с ними, считая их дьявольским искушением, и горячо молилась. Но никакие молитвы не помогали, а в ответ на ее отчаянные призывы к Господу и искреннее раскаяние перед глазами вновь возникал до боли знакомый, зовущий к себе образ... Впрочем, подруга Энжи испытывала к ней тоже самое, искусно скрывая свою любовь... И вот однажды, в один из таких поздних вечеров, проведенных вместе, когда заболтавшиеся девушки уже собирались расстаться до утра, хрупкие ручки Анны, которая первой не выдержала этой ежедневной пытки, обвились вокруг ее шеи и желанные губки неожиданно с настойчивостью припали к пересохшим губам. Теплые ладошки легли на округлые, полные груди Анжелики, соблазнительно вырисовывающиеся даже под просторным монашеским одеянием, осторожно сжимая, и она почувствовала, как тугие шарики на них предательски твердеют под плотной тканью. Дальше все происходило, словно в каком-то волшебном тумане - ненужные и мешающие одежды, сбрасываемые впопыхах, полетели на пол, а Анна, не давая опомниться, уложила Энжи на постель, накрывая гибким, почти невесомым телом. Она принялась целовать ее шею и плечи, с силой потираясь своими набухающими сосками об резко выступающие соски ошарашенной всем происходящим подруги, затем ее горячие губки спустились на упругие, наливающиеся выпуклости, поочередно вбирая темные кружки и с наслаждением посасывая их. Энжи приглушенно застонала, когда белоснежные зубки слегка прикусили заострившуюся горошинку, и повинуясь ранее неизведанным, но таким требовательным желаниям, сама инстинктивно раздвинула ноги, пульсирующее пространство между которыми стало разгоряченным и влажным. Ловкие ручки, умело ласкающие ее смуглое, горящее пожаром тело, скользнули вниз, поглаживая бедра, и развели их пошире. Все эти уверенные настойчивые действия красноречиво говорили об одном - Анна занимается любовью с женщиной далеко не в первый раз. Но теряющей рассудок Анжелике было все равно - распаленная девушка все существом жаждала этих прикосновений и ласк. Она лихорадочно перебирала ее растрепанные локоны и страстно хотела сейчас только одного - чтобы все происходящее продолжалось, как можно дольше не заканчиваясь. А проворные пальчики уже игриво перебирали мягкий густой, вьющийся пушок, гибкий язычок нырнул в сладко ноющую ложбинку между ногами и принялся с чувством ее вылизывать, неторопливо исследуя в своем искусном танце каждую впадинку. Он, не разрушая невидимой преграды, неглубоко проникал внутрь узкого лона, пухлые губки подруги припали к раскаленной плоти, истекающей обильным соком и жадно сосали ее, острые зубки ласково покусывали нежные складочки. Анжелика вздрагивала, с тихими стонами стискивая свою грудь, переполненную неутоленным желанием. Сгорающая от возбуждения девушка не заметила, как тонкий, изящный пальчик забрался в крошечную сжимающуюся ямку между раскрытых ягодиц, легко и свободно вталкиваясь в неподатливую жаркую глубину и задевая там что-то очень живое, бьющееся толчками внизу живота, словно второе растревоженное сердце. От искрометного, огненного удовольствия она вскрикнула и подалась вперед, навстречу шевелящемуся предмету, стараясь поглубже принять его в себя, но не хотела мешать Анне, взахлеб ласкающей ее. - Двигайся, если хочется, девочка, не стоит сдерживаться, - на миг прерываясь, прошептала та, поднимая раскрасневшееся, вспотевшее личико, и облизнула мокрые, блестящие губы. - Давай же, ведь тебе это нравится, - и к первому пальцу тут же незаметно присоединился второй. Энжи снова вскрикнула, с силой насаживаясь на них и извиваясь всей нижней частью. - Анна, что же ты со мной делаешь? - чуть слышно прохрипела она, задыхаясь от ни с чем не сравнимого блаженства и вполне понятного испуга. - Ничего плохого и страшного, Энж... Лишь только то, что ты полюбишь. Тебе сейчас очень хорошо, я знаю, - шепнула искусительница, продолжая свои изощренные ласки. Внезапно всех этих прикосновений стало слишком много, и напряженное тело Анжелики изогнулось дугой в сладострастной судороге, прокатившейся по нему мощной обжигающей волной наслаждения. Обмякшая и опустошенная девушка замерла и прикрыла глаза, не в силах пошевелиться, а Анна слизнула вырвавшуюся наружу тягучую, вязкую влагу, с удовольствием проглотила ее и легла рядышком. - Хочешь также приласкать меня? - спросила она, как только Энжи немного пришла в себя. - Не бойся, это не страшно, - и раздвинула бедра, позволяя подруге рассмотреть во всех подробностях едва прикрытый шелковистыми завитками самый потаенный уголок своего тела. Анжелика робко прикоснулась языком к горячей, влажно поблескивающей плоти и с упоением припала к ней жаждущими губами, ощущая во рту ее немного странный, но приятный вкус... С той самой ночи они стали любовницами... Учитывая неопытность подруги, Анна не требовала от нее слишком многого. Она сама прекрасно умела доводить себя до полной развязки, если у Энжи это не получалось. Тогда та любовалась лежащей на постели обнаженной возлюбленной, одной рукой поглаживающей свою небольшую округлую грудь, в то время, как другая быстро и резко двигалась между разведенных ног. Это возбуждающее зрелище так распаляло девушку, что ее пальцы сами тянулись вниз живота, ныряя в набухающее под ними жаркое пространство. - Послушай, Анна, ведь то, что мы делаем, есть тяжкий грех, и гореть нам за разврат в аду, - один раз сказала Анжелика, лежа рядышком и обнимая ее. - Об этом даже в Библии написано... - Эх, детка, да в Библии много чего написано, - лишь усмехалась та в ответ, целуя ее. - По мне, так самый страшный грех - это выйти замуж за какого-нибудь престарелого, но очень богатого и знатного похотливого козла, которому в жизни для полного счастья недостает лишь молодой красивой жены. Потом рано или поздно от скуки и неудовлетворенности обзавестись юным прощелыгой-любовником, интересующимся твоим кошельком гораздо больше, чем тобой, и рожать от этого прощелыги детишек своему дряхлому, ни на что не годному супругу-рогоносцу, не имеющему к ним ни малейшего отношения, - она сердито фыркнула и покрепче прижалась к Энжи. - Любить - не грех, девочка, и я очень люблю тебя. А наслаждаться плотскими утехами можно и без участия мужчин. С некоторых пор они стали мне противны, и ни с одним из них в постель я не лягу. Лучше сгнию в монастыре... - Я тоже очень люблю тебя, Анна, - счастливо вздохнула та. - И если честно, с некоторых пор мне плевать, что по нашему поводу написано в Библии. Я ведь словно и не жила раньше..., - и влюбленная усталая парочка беспечно засыпала в объятиях друг друга, даже не опасаясь быть пойманными на месте преступления. И вот так подруги коротали сладкие ночки до тех пор, пока Анжелике настоящим "подарком небес", видно, разгневанных за прегрешения девушек, не обрушилось на хорошенькую головку нечаянное знакомство с капитаном Воробьем, имеющим потрясающую способность оказываться в ненужное время и в ненужном месте. Правда, его романтические ухаживания длились недолго, и уже через неделю страдающий от длительного воздержания Джек завалил ее на траву в густо заросшем зеленью монастырском саду, куда забрался, отыскав пролом в стене. Он не слишком церемонился с юной послушницей, после пары-тройки дежурных поцелуев задрал ее длинную рясу и поимел ошарашенную влюбленную девушку - торопливо и грубо. Было очень больно - ведь Энжи все еще оставалась девственницей. Но она, теряя голову, даже не пыталась сопротивляться, и уж, конечно же, не рассердилась на красавчика-пирата из-за таких милых пустяков, объясняя его далеко не джентльменское поведение тем, что он, сгорая от страсти, просто не смог сдержаться при виде мелькающего рядом соблазна в лице ее, Анжелики. И тут же, кряхтя, охая и морщась от боли, простила его. А зря... Но это она поняла уже потом, а пока, подло изменяя своей подруге, приходилось придумывать для нее различные оправдания. Энжи совсем перестала ночевать вместе с ней, как раньше, вела себя холодно и равнодушно, через силу терпела ее когда-то желанные ласки, если они оставались наедине. Только проницательная Анна давно не была наивной дурочкой, сердцем чувствуя истинную причину отчуждения, и сама догадалась, какие перемены не в ее пользу случились у любовницы на личном фронте. - Ты изменилась, детка... У тебя появился мужчина, я знаю, - как-то раз, словно горохом, отсыпала она в лоб Анжелике, вновь мучительно придумывающей очередную отговорку, чтобы не оставаться с ней на ночь. - Не трудись, старательно подбирая вранье поубедительнее, это глупо и нечестно... Если хочешь, иди к нему, я не стану тебя удерживать, а о том, что было между нами, забудь. Сама понимаешь, теперь мы с тобой не сможем просто дружить - это лицемерно и больно. Поэтому нам лучше встречаться, как можно реже. Не бойся, о твоем возлюбленном я никому не скажу. Удачи, Энж... И прощай..., - Анна сдержанно поцеловала ее в полыхающую от стыда щеку, не оглядываясь, медленно побрела прочь по полутемному коридору и скрылась за приоткрытыми дверями своей кельи, а Энжи не стала ее останавливать. Счастье порой бывает эгоистично. И хоть на душе лежал тяжкий камень, девушка успокаивала себя тем, что ласковая, нежная красотка-Анна очень быстро утешится, обретая новую любовь. В скором времени она с Джеком сбежала из монастыря, подло ограбив святую обитель и навсегда покидая брошенную подругу. Анжелика Тич взглянула на своего похотливого дружка, плотоядно пожирающего бесстыдными глазищами пьяно хихикающую гостью, точную копию Анны - самого светлого воспоминания далекого прошлого. "Ты первым открыл мне глаза на мир..." "О-о, так я был первым? Разве есть сомненья?" "Да, любимый, разумеется, есть. Ты был у меня первым из мужчин. А женщина тебя опередила...", - она горько усмехнулась и осушила до дна почти полную кружку... Если бы тогда Энжи могла знать, какими грядущими "прелестями" короткой совместной жизни с капитаном Воробьем ей грозит этот глупый, откровенно дурацкий побег, она бы ни за что не высунула носа из-за глухих монастырских стен, и дальше наслаждаясь тихим безоблачным счастьем в любящих объятиях Анны Родригес...