autumn

Осенний ветер врывается в приоткрытое окно, сметая листы конспектов со стола, Марк зябко ежится, сильнее кутаясь в тонкий кардиган. С утра еще светило солнце, сейчас же небо затянули серые тучи, и первые капли дождя отстукивают свой ненавязчивый ритм. Преподаватель монотонно зачитывает лекцию, в аудитории холодно, тускло, и половина потока откровенно засыпает от скуки. Парень тяжело вздыхает, отводя взгляд от унылого пейзажа за окном. Марк искренне ненавидит осень. Особенно такую: дождливую, унылую серую осень, когда сыро, белые новенькие кеды утопают в лужах, и город весь погружен в хандру и состояние полудремы. Деревья за окном лениво покачиваются, Марк видит, как ветер срывает с ветвей пару пожелтевших листов, унося их куда-то вниз, где к самой земле несчастных прибьет дождь, постепенно набирающий обороты. Дурацкий сентябрь. В такую погоду не хочется делать ничего; на душе, как и за окном, серо и тоскливо, и даже вечная солнечная улыбка во все тридцать два сама собой сползает с лица. Марку очень хочется домой. Скорее заварить себе теплое какао, закутаться в плед и включить какую-нибудь ненавязчивую американскую попсу, чтобы хотя бы создать иллюзию теплого весеннего солнца за окном. Но до дома ехать целый час, а следующей парой живопись, на которой преподаватель - воодушевленная женщина, обязательно попросит раскрыть всю прелесть осени. Марк не может (хотя, скорее, не хочет) понять красоту осени. Что красивого в увядших цветах, засохшей траве и умирающих грязно-желтых листьях под ногами? На его листе формата А-3 расплываются тускло-серые бесформенные силуэты, Марк натягивает рукава кардигана на самые костяшки пальцев, лениво водит кистью по акварельной бумаге, изредка бросая тоскливые взгляды на окно. Ближе к середине пары к нему подсаживается Чинён. Чинён классный, любимчик преподавателей и звезда среди всего потока. Он может найти красоту даже там, где ее не разглядеть и с помощью лупы. От картин Чинёна на душе тепло и дыхание спирает. Многие его работы висят в холле на самом видном месте, как образец для подражания. Если честно, Марк в душе ему немножечко завидует, хотя бы потому, что сам он так никогда не мог. Чинён придвигает свой стул ближе к Марку и утыкается подбородком в плечо, окидывая скептическим взглядом работу одногруппника: - Эй, парень, чего так уныло? Марк вздрагивает от внезапной близости и дергает плечом, но Чинён намеков, кажется, не понимает. - А чего веселиться? – отвечает с заметным акцентом. - Так дело не пойдет, - улыбается Чинён, которого все, почему-то зовут Джуниором, с грохотом отодвигает стул и возвращается со своей палитрой. Он наносит всего пару мазков и оценивающе оглядывает свою работу. На бумаге ярко-золотыми кляксами расцветает пышная листва, и картина преображается в корне от одного только цвета. Марк не может сдержать улыбку, потому что Чинён действительно видит красоту во всем и беспрепятственно может открыть на нее глаза другим. - Увеличь яркость, чувак, - Чинён ослепительно скалится в ответ и ободряюще сжимает Марково плечо, - и улыбайся чаще, тебе так больше идет. Марк немного теряется в собственных эмоциях, утыкаясь в свою работу, но до конца пары дурацкая улыбка не сходит с лица. На душе уже не так паршиво, и домой ему хочется чуточку меньше. Хотя знобит все так же. Господи, хоть кто-нибудь додумается закрыть окно? Чинён перехватывает его на крыльце и раскрывает зонт над его головой прежде, чем Марк переступает последнюю ступеньку. Дождь тарабанит по плотной ткани, Чинён неодобрительно мотает головой: - Ты слишком легко одеваешься. Он тащит Марка до ближайшего кафетерия и платит за горячее какао с маршмеллоу, не такое, как варит Марк, но тоже очень нужное. Марк греет озябшие пальцы о теплую кружку и благодарно улыбается, взглядом отслеживая плавающие в какао, белые зефирки. Чинён говорит без умолку, они болтают о всяких мелочах до самого вечера, и Марк впервые ловит себя на мысли о том, как легко ему общаться с почти незнакомым человеком. И даже языковой барьер не помеха. Дождь давно кончился, им на один автобус, и Марк не видит лучшего варианта благодарности, кроме как на ощупь отыскать руку Чинёна и переплести его пальцы со своими, отдавая тепло своих рук. Потому что Марк, в общем-то, не дурак, и знает, кто украдкой следит за ним на всех парах. Джуниор замирает как вкопанный посреди улицы и начинает звонко смеяться, утыкаясь лбом Марку в плечо. Шпион из него некудышный. Чинёна всегда спрашивали, в чем же секрет его вдохновения, и каждый раз Чинён придумывал новую отмазку. «Я просто люблю жизнь, я радуюсь каждому прожитому мгновению, я ищу счастье даже в самых мелочах», - отвечал парень и глазами выискивал рыжую макушку в толпе одногруппников. Никто не знал, что самая главная причина вдохновения Чинёна – Марк. Потому что улыбка Марка слепит настолько, что Чинёну так хочется передать хотя бы малую часть ее красоты в своих картинах. Теперь у них секрет один на двоих, и Марк, на самом деле, не против улыбаться для Джуниора двадцать четыре на семь.