autumn

А за окном дождь, и я безумно тоскую по морю.

Санхёк молчит как партизан вот уже неделю и сгорбленной тенью бродит по общежитию. Никто, в общем-то, толком не понимает, что происходит: к чему все эти тихие вздохи, тоскливые взгляды в никуда и стойкий запах сигарет на кухне. Санхёк все так же упорно молчит, игнорирует вопросы и прижимается лбом к холодному стеклу. За окном настоящая осень: ливень такой, что уши закладывает, и барабанит в окна, будто вот-вот выбьет. Холодный пронизывающий ветер заставляет деревья гнуться и мазать голыми ветками по стеклам. Города за стеной дождя практически не видно, все вокруг серое и тусклое, и от этого на душе становится еще паршивее. Санхёк бездумно водит пальцем по запотевшему стеклу, собирает подушечками водяные подтеки, образовывая новые линии, и никак не реагирует на застывшего в дверном проеме Хагёна. Перед тем, как Санхёк проводит ладонью по стеклу, стирая свои каракули, сползает с насиженного места и шлепает босиком по холодному линолеуму прочь из комнаты, кидая на Хагёна тоскливый взгляд, Хагён успевает заметить самое важное: на стекле секундами ранее среди растекшихся линий и спиралей было четко выведено всего одно слово – море. Санхёк ни за что не признается, насколько сильно тоскует по морю. Тоска – это то самое слово, способное описать его состояние. Хандра, грусть, невыносимая тяга к бездонной чернеющей глубине. Санхёк и не понимает толком, откуда эти чувства. Он и на море-то был всего несколько раз, а ломка такая, что на стены лезть хочется; и губы все в кровь изжеваны, и суставы в пальцах от постоянного щелканья ломит. Санхёк скучает так сильно, что море, бескрайнее, неспокойное, снится ему каждую ночь. Санхёк стоит у самого края берега и чувствует себя действительно счастливым, вслушиваясь в беспечный шум ударяющихся о берег волн. А потом будильник на какие-нибудь 5 утра вытягивает его из дремы, и тусклая действительность грузом обваливается на плечи. Просыпаться, если честно, с каждым днем все труднее. Санхёку не нужно яркое солнце, песочный пляж и толпы людей, со смехом тянущих его за собой в воду. Он вообще плавать не любит, да и не умеет, так, по секрету, поэтому лишний раз окунуться не торопится. Санхёку просто хочется подставить лицо влажному соленому воздуху, почувствовать, как кеды намокают от накатывающих волн, пробежаться по зыбкому берегу, устремляя взгляд в темнеющую бескрайность. Хочется еще раз увидеть линию горизонта, отделяющую пасмурное небо от моря, потыкать пальцем в выброшенную на берег прозрачно-розовую медузу и с визгом и хохотом вытереть о чью-нибудь рубашку склизкую массу с рук. О Хонбина, желательно. Но Санхёк ведь не эгоист, ничего подобного ему не светит, он отлично это знает. Все, что у него есть сейчас – это пара часов сновидений, осенний ливень за окном и пустая тоска. Хагён, одетый, ловит Хёка за шкирку где-то в коридоре, насильно натягивает на него толстовку, завязывая на шее тугой бант из шнурков от капюшона, и молча тянет за собой на улицу. Санхёка бесцеремонно запихивают на переднее сидение машины, захлопывая дверь перед самым носом. Хагён даже сам перекидывает ему ремень безопасности через плечо. Кнопка ремня жалобно щелкает, пустым звоном заполняя мысли. Санхёк не знает, что думать, с чего вдруг такое повышенное внимание к его скромной персоне. Либо он где-то накосячил и его увозят в тихое место подальше от свидетелей, либо… Ему в любом случае не жить. Когда они пересекают городскую черту, дождь почти заканчивается. Санхёк сидит на переднем сидении и изредка кидает косые взгляды на лидера за рулем. Он открывает окно, впуская внутрь свежий воздух с запахом мокрого асфальта. Редкие капли ударяются о лобовое стекло, попадают в открытое окно, холодом обжигая кожу рук. Санхёк ежится, но закатанные рукава толстовки не опускает и все продолжает молчать. Хагён молчит тоже, не смотрит на малого даже, заставляя в нетерпении обкусывать губы, мочаля замерзшими пальцами края толстовки. В голове идей сотня, одна бредовее другой, и Санхёк почти взрывается от нетерпения, когда машина резко тормозит у обочины. А потом эта напряженная тишина в голове взрывается, табуном мурашек разбегаясь по коже, потому что Санхёку кажется, что прямо сейчас он спит. Потому что впереди море, величественное, молчаливое, такое, каким Санхёк его видел десятки раз в своих сновидениях. Он медленно поворачивает голову в сторону Хагёна, в немом вопросе вскидывая бровь, но Хагён на него даже не смотрит, просто кивает куда-то вдаль, крепче сжимая пальцами кожу руля. Санхёк, все еще не веря, на ватных ногах выползает из машины, осторожно спускается вниз по протоптанной тропинке и замирает, как вкопанный, всего в нескольких шагах от кромки воды. Когда в нос ударяет морской соленый запах, он наконец глубоко выдыхает, чувствуя, как вся эта тоска, месяцами копившаяся внутри, постепенно выходит наружу, смешиваясь с тяжелым влажным воздухом. Пахнет дождем и, совсем немного, сладковатым парфюмом Хагёна (Санхёк упускает тот момент, когда лидер бесшумно подходит сзади). Хагён смотрит вперед сосредоточенно и, честно, даже немного понимает сейчас чувство младшего. Это что, передается воздушно-капельным? Но море, кажется, забирает все твои мысли, оставляя взамен в памяти легкий шум и какое-то ленивое спокойствие, с которым волны лижут носки ботинок. На Хагёне красная клетчатая рубашка, развеваемая ветром, Санхёк обнимает крепко, до хруста костей, шепча смущенное «спасибо» и утыкаясь куда-то в ворот. Хагён все эти нежности обычно пресекает на корню, но чувствуя счастливую санхёкову улыбку на шее, против воли запускает пальцы в чуть влажные от еле накрапывающего дождя волосы. Санхёк слепо тычется носом в скулу, находит на ощупь хагёновы губы, касаясь их всего на мгновение, по-детски невинно, вкладывая в поцелуй всю благодарность, которую словами описать ему совсем трудно. Хагён придерживает малого за затылок, мягко кусает нижнюю губу, глядя в полные безмятежного спокойствия глаза. Санхёк нащупывает чужую руку, переплетая пальцы, и медленно тянет за собой вдоль берега. Губы приятно горят, Санхёк опускает голову, пряча смущенную улыбку в капюшоне. Сейчас Санхёк чувствует абсолютное счастье, теплотой разливающееся по всему телу. И если это все снова сон, то, пожалуйста, пусть он протянется еще немножечко дольше.