По ту сторону Неба

Секунды тянулись подобно пережеванной жвачке — такой же безвкусной и бесформенной. Неловкая пауза неприятно повисла в воздухе. Цуна замер в боевой стойке настолько, насколько позволял протез. Он понимал, что если всё обернется слишком серьёзно, то у него не будет шансов. Искусственная рука ставила крест на всём, чему его раньше учили, и тут ничего не поделаешь. Еще и это хлипкое, нетренированное тело. Савада поклялся себе привести его в форму. За все это время хулиганье успело обступить его, образовав полукруг. Молчание затянулось. Даже слишком. И тут громкий, заливистый смех разнесся как гром среди ясного неба. Это порядком ошарашило Цуну. Чтобы там ни было, как бы его не потрепала жизнь, он совершенно точно не мог припомнить такой реакции на его предложение нападать. Противники никогда не реагировали подобным образом. Впрочем, противниками раньше не была школьная гопота. Хулиган, стоявший справа, согнулся от приступа истерического смеха. Парень же, расположившийся слева, размазывал по щекам слёзы, глупо хихикая во все тридцать два белоснежных зуба. Центровой же, надо отдать ему должное — держал себя в руках гораздо лучше своих друзей. Он расслабленным шагом, без намека на угрозу, подошел к Саваде и панибратски приобнял его за плечи. Цуна напрягся. — Ахах, ты забавный парень, одноручка, — тон лидера этой шайки-лейки казался настолько же добрым, насколько и фальшивым. — Не переживай, драки не будет. «Э нет, — пронеслось в голове у Савады, — драка обязательно будет, по-другому уже никак, иначе спокойной ночи в этом заведении мне больше не видать». — Конечно, любое дело можно уладить словами, — вслух произнес Цуна. Его актёрские способности были не лучше, чем у этого задиры, однако тот даже не трудился играть. Разве этот калека стоил каких-то театральных ужимок? — Ну, словами делу не поможешь, — деланно насупился лидер. — Ты здорово повредил мне руку, когда набросился на нас… — В этот момент у Савады бровь поползла вверх. Ударился об стену тут только он, эта троица никоим образом не пострадала. — Думаю, нескольких тысяч йен должно хватить, чтобы возместить твой нехороший, совсем не дружеский поступок. Ты же наш друг, Савада, разве друзья поступают подобным образом? Рука задиры, все ещё лежавшая у Цуны на плече, пришла в движение. Сильные пальцы впились в его ключицу так, чисто на всякий случай — ну как же он мог позволить глупой дойной корове обмануться относительно дружелюбными словами? Она должна четко понимать, где на самом деле её место. Савада поник и даже слегка сгорбился, стараясь выглядеть как можно более незаметным и маленьким. — У меня нет таких денег, — тихим голосом выдавил он. У него, и правда, с собой не было много денег. В магазин сегодня должны были идти Гокудера и Ямамото. Надобность в деньгах на этот день ограничивалась расходами за буфет, да и только. Давление на ключицу усилилось. — Ничего страшного, дружок Цуна. Мы возьмем то, что у тебя есть, а остальное ты передашь нам в следующий раз, — заводила, казалось, был кладезем компромиссных решений. — Остальное… Плюс небольшой процент. Савада подобострастно закивал своей головой, всем своим видом изображая готовность оплатить деньгами и кабалой целостность своего лица. Рука его полезла в карман, доставая несколько смятых купюр и горсть монет. Увидев деньги, главарь расслабил хватку и, убрав руку с плеча Цуны, требовательно протянул её ладонью вверх. Савада начал медленно двигаться, как бы пересиливая нежелание расставаться с зажатыми в кулаке деньгами. Резкое движение однорукого калеки стало неожиданностью для всех. Слышен был лишь звон монет, раскатившихся по полу, да крик незадачливого вымогателя, когда этот импровизированный денежный бутерброд на полной скорости влетел ему в скулу. Ноги гопника разом отказались повиноваться ему. На мгновение показалось, что пол поднялся ему навстречу. Цуна успел по-дружески добавить ему коленом под ребра, когда тот падал, и совсем уж по-дружески подхватил того стопой за шею, чтобы «дорогой друг» случайно не разбил себе затылок. Товарищи спохватились слишком поздно. Первые секунды драки — самые важные, и они были упущены: гопота ржала над Савадой и над уморительными «шуточками» своего старшего. «Не могли успокоиться, бараны? — усмехнулся Цуна. — Ну ничего, смех-то как рукой сняло». — Ах ты мразь! — в голос заорали подпевалы, кидаясь на него. Но не тут-то было! Савада быстро наклонился и засунул средний палец в рот валявшемуся на полу главарю, подцепив таким образом его щеку. Пленник закричал от боли. Красноречивое выражение на лице их «жертвы» мгновенно остановило гопоту. — Я смотрю, вы веселые ребята. Обожаете шутки, — медленно протянул Цуна. Его воображение подкидывало ему сцены, где не представилось бы удачной возможности вырубить одного из них, где три здоровых лба запинывали ногами калеку, не сумевшего защитить. Из-за этого им потихоньку завладевала ярость. — Ну так я сейчас пошучу с вами ещё. Вот лежит… — он замялся. — А не важно, как его зовут. Если вы сейчас будете плохо смеяться — он станет самым веселым человеком на свете, — почти ласково произнес Савада. — Улыбки от уха до уха я, конечно, не обещаю, но вот одну сторону мы ему обязательно подправим. Ошарашенные хулиганы стояли на своих местах, боясь пошевелится. — Я не слышу смеха! — внезапно взорвался Цуна. — Ха — ха — ха… — смех буквально застревал в горле у его обидчиков. Такого преображения из запуганной жертвы в свою собственную немезиду они никогда не видели. Они были совершенно не готовы к такому. — Почему же ты не смеешься? — почти пропел Савада в ухо своей жертве. Спорить никто не посмел. — А где аплодисменты? Хлопайте! Они нерешительно захлопали. Чуть ли не плача, униженные, напуганные. — Во-о-от, вот теперь вы и правда похожи на этого ценителя шуток, — кивком головы показал свое удовлетворение Цуна. — А теперь проваливайте. Двое не посмели задержаться или спросить, что же станет с их лидером, которого все ещё тиранил за щеку этот мерзкий выродок, но спасение своих шкур было важнее. — Ах да, я совсем позабыл, — донеслось им в след, — сейчас вы похожи на него, но если я увижу, что вы доставляете кому-то проблемы в будущем… Как минимум один из вас будет походить на меня. Цуна, наконец, освободил свою жертву, дав ей прощального пинка для пущего ускорения. И он остался один. Рассеянно смотря в пол, он боролся с мыслями в голове и ощущением чужой слюны на руках. Не вынимая раздавленной булки из-под ремня, Савада собрал рассыпанные деньги и направился вперед по коридору по направлению к туалету. В зеркале его встретила знакомая ему с прошлой жизни физиономия. Белая как мел кожа, испуг и омерзение в глазах. Поджав губы, он открыл кран с холодной водой и тщательно вымыл руки с мылом. Его трясло. Цуна зачерпнул воды и умыл лицо, но свежести это не прибавило. В отчаянии он опустил голову в раковину, и струя полилась на его волосы сверху. Вода стекала в слив, но мысли лишь сильнее роились. Рой жужжал все громче и громче. Скрипнула входная дверь. Савада выключил воду и метнулся к одной из кабинок, закрывая изнутри замок. Он опустил крышку унитаза и сел на неё сверху. Слушая смех небольшой группки мальчишек, Цуна закрыл глаза. В коридоре он блефовал. Его колотило от страха, что на его блеф не поведутся. Если бы такое случилось — Савада смог бы справиться с одним, максимум с двумя в своем состоянии, но три здоровых быка, напавших исподтишка — никакое пламя не поможет. Его банально замесят в салат. Каким-то чудом этого не произошло. И это чудо удивительнее всего, учитывая все мерзости, что с ним до этого происходили в этом жестоком, новом мире. Он запрокинул голову вверх. Капли стекали по шее вниз, под ворот рубашки, а дальше еще ниже, пока не впитывались в ткань. Отросшие волосы неприятно прилипли ко лбу. Но неприятнее всего было другое. Осознание пришло слишком болезненно. Савада Цунаёши с прошлой жизни не изменился ни на грамм. Он такой же трус и неумеха, каким и был раньше. К его мерзкой душонке лишь примешалась толика кровавой жестокости, любимой и воспеваемой в мире мафии. Почему-то в той, другой жизни, ему некогда было об этом подумать.