По ту сторону Неба

Мы планируем, но у жизни свои взгляды на происходящее. Или же у мировой сущности. Цуна не очень-то хотел об этом думать. Вокруг говорили люди. Его любимая куртка-парка висела на спинке стула, а рюкзак болтался под ногами. Умостив голову на сложенных на столе руках, он смотрел на вооружившуюся ложкой Юни. Она с каким-то непонятным ему восхищением и азартом ковыряла омлет с рисом, омурайсу, и он находил это даже забавным. Ещё минут пятнадцать назад блюдо выглядело аппетитным, радующим глаз. Теперь смесь из риса с омлетом раскидало по белой тарелке; небольшой флажок, который совсем недавно был воткнут в омурайсу, лежал на краю стола. — Неужели так вкусно? — не мог не спросить Цуна. Юни радостно улыбнулась. Ела она аккуратно, лишь совсем немного кетчупа испачкало ей уголки губ. Цуна взял салфетку и вытер детскую мордашку. Юни на это очаровательно улыбнулась. — Юни редко баловали вкусностями. — М-м… — неопределённо промычал Цуна. У него зародилось острое желание потом найти приглядывающую за ней ещё совсем недавно женщину и «пообщаться» с ней, но это когда он разберется тут и уже вернется в Намимори с Шоичи и Юни. Детский обед, состоящий из омлета с рисом, шоколадного коктейля и мороженого с карамелью. Местные дети почему-то обожали это сочетание, хотя и сам Цуна их по-своему любил. Он взял за ручку кофейную чашку с тёмно-черной бурдой, в простонародье именуемой кофе, и сделал пару глотков. Любить его он не любил, но после ночных приключений и отсутствия сна кофеин был как нельзя кстати. — Юни? На него уставились синие омуты. — Да, братик? — Во-первых, ты уже достаточно большая, чтобы говорить о себе в третьем лице. Хорошо? Она выглядела так, словно ей открыли страшную тайну. Юни замерла с вилкой наперевес. На её лице отражалась активная и очень бурная деятельность. — Юн… Я буду говорить о себе так, — наконец произнесла Юни, исправляя свою речь. А затем уставилась на него. — Братик доволен? У Цуны было одно тайное сожаление. Он давно скрыл его от всех, спрятав глубоко внутри, не давая ему вырваться наружу. «Меня давно не хвалили», — с грустью признал Савада. Когда он был ребёнком, то ему были открыты все двери, его мир был безграничен. А потом наступила младшая школа, и Цуна был заклеймён дурачком и неудачником. Даже когда пришёл Реборн и встряхнул его, то даже он похвалил от силы раза три. Никто не говорил ему: «Цуна, ты хорошо постарался, молодец». Это слишком грустно. — Ты молодец, Юни, — искренне похвалил девочку Савада, погладив её при этом по головке. Джильо Неро зажмурилась как кошка, которой очень и очень хорошо. — Братик хороший и такой тёплый, — сказала она. «И очень жестокий», — подумал Цуна. Совсем уж добрячком он давно перестал быть. — А во-вторых… — уже серьёзно сказал Цуна. Юни зачерпнула ложкой пригоршню риса и отправила её в рот, слушая его при этом очень внимательно. — Что конкретно ты предвидела? Как я понял, ты ждала меня на перекрёстке специально. На лице девочки отразилось некое сожаление. Она коснулась пустышки Аркобалено у себя на шее и та чуть засветилась, но это продлилось лишь мгновение. — Я могу видеть. Но я… ещё плохо обращаюсь со своими силами. На самом деле это моё первое видение, — призналась она чуть не плача. — Я бесполезная? Братик злится?.. Цуна уже знал, что ей всего пять. Пусть даже она и не совсем человек и потомок тех странных существ, принцесса Аркобалено и Небо три-ни-сетте, она ещё совсем ребёнок. Ему вспомнилась их первая встреча в будущем одного из параллельных миров. Юни Джильо Неро напомнила ему тогда затейливую куклу. Бездонные синие глаза и нежность вперемешку с отчуждённостью. Но сейчас перед ним сидело чистое, незапятнанное создание. Цуна поклялся себе: пока его жизнь не оборвётся, он воспитает Юни как хорошего человека и покажет ей каким должно быть Небо. — Юни, ты супер, — улыбнулся он. — Братик от тебя в восторге. Он накрыл своей ладонью детскую ручку, и Юни тут же оживилась. — Братик мне тоже очень-очень нравится! И тогда Цуна, обуреваемый целым сонмом эмоций, спрятал смущённое лицо за чашкой кофе. Юни продолжила уплетать свой нехитрый паёк, довольная донельзя. Решив, что съеденной в поезде булки недостаточно, он тоже решил нормально поесть, благо, денег с подработки у него было достаточно. Недолго думая, Савада заказал себе тарелку карри и ещё одну чашку кофе. Время незаметно летело. Беспокойство тонко переплеталось с мандражом, он не находил себе места. Закусив губу и, немного её покусав, Цуна всё же достал телефон и включил его. Почти сразу же пришло запоздалое сообщение от Хаято: «Ты как? Напиши нам». Цуна почесал подбородок. Снова покусал губу. Нервно застучал пальцем по столешнице. «Что же не так?» — не мог он понять. Что-то не давало ему покоя. «Да какого ж чёрта?» — раздражался он. Его снедала совесть. Его одолевал стыд. Его изводила грусть. Его мучила его же нерешительность. Выдохнув, Цуна решился. Он коротко ответил Хаято: «Простите. Вернусь домой и дам Реборну себя поколотить. Так ему и передай!». Ответ пришёл через секунд тридцать. «Реборн-сану передал. Будь осторожнее» — писал Хаято. — У братика есть дорогие ему люди, — неожиданно сказала Джильо Неро. Савада поднял на неё глаза. Она смотрела на него вовсе не как дитя. — Как и у тебя, — кивнул Цуна. — Мама оставила мне видео-запись. — Да? И какую? — поинтересовался он. — С наставлениями для меня, — теребя скатерть, пробормотала Юни. — Она сказала, что и у меня появятся дорогие для меня люди, если я буду следовать велению своего сердца. — А оно?.. Синие глаза были подобны лазеру, прожигающему тебя насквозь. — А оно мне говорит, — она сложила ручки на груди, — что рядом с братиком будет тепло и хорошо. И что я встречу дядю, если буду находиться с братиком. Цуна покривил рот. Дядя в этом мире у неё сидел в Вендикаре. Что-то он сомневался в их скорой встрече. — А-а-а… — многозначительно протянув, аккуратно сказал: — С дядей Реборном встретиться будет… немного сложновато… Юни озадаченно склонила голову набок. — Но моего дядю зовут Вайпер… А Солнце нашей радуги, Реборн — враг, которого велела остерегаться мама… Цуна поперхнулся своим кофе.