По ту сторону Неба

Ноябрьское небо этой ночью грустило. Цуна, как человек с таким же атрибутом, не мог такое не чувствовать. Может, это было лишь разыгравшейся фантазией, но почему-то именно в подобном ключе и хотелось думать. А ещё попытаться узнать о судьбе двух девушек и их семей, но он каждый раз одёргивал себя. Сасагава Кёко точно теперь не его головная боль, а его братца, которому, кстати, можно и сообщить о трагедии в городе, если тот ещё не в курсе. Но его первая болезненная любовь пусть ею и останется. Наны вот в этом мире тоже не стало, а она не являлась его матерью. Иногда Цуне думалось, что он зачерствел своим сердцем. Тот светлый и никчёмный паренёк, которым он был до встречи с Реборном и семьёй Вонгола, начал растворяться в этом новом Саваде Цунаёши. Нет, он не стал беспощадным монстром, просто… Иногда создавалось впечатление, словно гипер-режим начал поглощать его. Он подставил лицо холодному ветру и зажмурился. — Грустная ночь, — вырвал его из мыслей голос Хаято. Цуна лениво разлепил веки и покосился на друга. Тот поднёс зажигалку к зажатой между губ сигарете и чиркнул пару раз колёсиком. В ночном полумраке, озаряемом куском луны и прожекторами с места катастрофы, которые было видно даже отсюда, огонёк мигнул несколько тревожно. — Не могу не думать, что это всё из-за меня, — вздохнул Цуна. Они возобновили движение, обходя город по кругу, не желая быть замеченными посторонними. — А с какой стати это из-за тебя? Это ты своими руками убил почти всех жителей и разрушил город? — Хаято, склонив голову, выпустил изо рта струйку дыма. — Э-э… Нет. — Ну тогда и не забивай себе голову всякой чушью, — лаконично последовало в ответ. — У нас всё равно нет времени на всякие самобичевания. — Не без этого, — не мог не согласиться Савада. Ему захотелось выговориться при виде такого спокойного друга. — Не кажется ли тебе, что я, попав в этот мир, порядком расклеился? — спросил он. Идущий по правую руку Хаято, закинувший чемоданчик с инструментами на плечо, стрельнул в него недовольным взглядом. — Впитывай, что тебе говорят, — затянувшись, Ураган вытащил изо рта сигарету и отставил её от лица. Его шаги были очень уверенными, а походка как обычно немного гоповатой. — Я не знаю, что натворил другой Савада Цунаёши, да мне вообще плевать на него. У него какие-то тёрки с этой самой мировой хреновиной, да и жизнь в целом была иная, не такая, как у тебя когда-то. Но он сдох, а теперь его тело занимаешь ты. Проблемы его тоже унаследовал ты. И мы их решим, слышишь? Цуна, желая скрыть свою растроганную физиономию, прибавил шагу и немного ускорился, уйдя вперёд. Хаято и Такеши были его лучшими друзьями. От них всегда можно было услышать слова поддержки. И именно благодаря такой дружбе и их узам он тогда изменился и смог выдержать все невзгоды, сыпавшиеся на их несчастные головы. Впереди замаячила лестница, ведущая к храму Намимори на холме. — Да сколько же там ступенек?.. — охнул Цуна. Он уже и забыл, что японские храмы строились на возвышенностях. Лестница уходила вверх и заканчивалась красными ториями. По обе стороны ершились голые стволы деревьев, было видно усыпанную пожухлыми влажными листьями землю. Храм был давным-давно заброшен. — Не меньше двухсот, — хмыкнул Хаято, ступая на первую ступеньку и включая фонарик, после чего направляя его перед собой. — Это тело вообще выдержит такой подъём? — вздохнул Цуна и поплёлся следом. Как и ожидалось, уже на середине лестницы ему захотелось плюнуть на всё и просто развлечься на ступеньках. Нетренированное тело буквально скрипело и стонало от таких нагрузок. — Знаешь, — Хаято стоял на пару ступенек выше и как-то странно посматривал на него, выпуская круги дыма изо рта, — ты уже несколько месяцев тут. Мог и заняться тренировками. — Не хочу это слышать от того, кто припёрся сюда со своим старым телом! — окрысился Цуна. Гокудера рассмеялся и поперхнулся дымом. Савада мстительно пнул его ногой, когда соскребал своё бренное тело со ступенек. Ещё минут через десять, с грехом пополам, они добрались до красных торий. Цуна упал на колени и взвыл, переводя дыхание. — Нам прям тут копать? — с сомнением вопросил Хаято, указывая под тории. Но тут возникала и проблема: каменная кладка. То есть сначала нужно было избавиться от неё, а уж потом копать. Цуна отряхнул штанины и подошёл к другу поближе. — Не уверен. — Тогда что? Присев на корточки, Цуна снял перчатку и коснулся левой рукой до каменной кладки. — И года же не прошло? — спросил он, кивком головы указывая на протез вместо своей правой руки. — Где-то так, — согласился Хаято. Встав, Савада обошёл тории вокруг, осматривая дорожку каменной кладки и твёрдую землю. — Ты тоже заметил? — Да, не трогали уже давно, — согласился Хаято, мыском ботинка пиная камешек. — Сейчас, конечно, земля затвердела, но здесь никто не копал и ничего не трогал. Может, тут и не спрятано ничего? — Хочешь сказать послание как на протезе? Надпись? — Возможно. Они попытались осмотреть красные тории, но фонарики плохо освещали то, что было выше. Но Цуна быстро сообразил. Активировав одно из колец Вонголы, которое когда-то переделал для него Талбот, а именно кольцо с Нацу, он вызвал маленького небесного львенка. Правда, с тех времён он заметно подрос и уже больше походил на взрослеющего льва. — Нацу, — обратился к нему Цуна, — осмотри тории. Нас интересуют надписи. Львёнок стрельнул в него взглядом из-под своего кепи, но послушался. Взмыв в воздух, Нацу начал внимательно осматривать тории. — Ты бы его ещё как фонарик использовал, — фыркнул Хаято. — А это идея, — в тон ему усмехнулся Цуна. Нацу долетел до верха «птичьего насеста» и запрыгнул на него. Походив туда-сюда, он начал осматривать вторую балку торий. — Он ничего не найдёт, — к своему неудовольствию был вынужден признать Цуна. — Тогда к чему всё это? — устало вздохнул Хаято. Он не спал уже вторые сутки. — Я хочу кое в чём убедиться… Гокудера не успел спросить, в чём же именно. Нацу осмотрел тории и уже скачками нёсся к ним. Цуна развёл руки, приглашая львёнка в объятия, и как только тот сиганул, то обхватил его поперёк живота и потрепал по гриве. — Ничего? — почёсывая Нацу под подбородком, спросил он. Львёнок мотнул головой. Цуна задумался, продолжая машинально начёсывать Нацу. «Помолись» — внезапно вспомнилось ему. И всё встало на свои места. — Знаешь, мы с тобой два идиота, — отпуская львёнка, сказал Цуна. — Какая внезапная новость. И? Что мы упустили? — «Помолись». У Хаято изо рта выпала вторая закуренная за это время сигарета. Он растерянно уставился на друга. Фитиль сигареты на ветру несколько раз мигнул и погас, оставляя в воздухе лишь запах табака. — Он настолько с чсв? Цуна хохотнул в кулак, а затем с некой грустью посмотрел на небольшой серый храм, у которого можно совершать ритуал синсен — подношение. Он не знал: или прошлый Савада Цунаёши замахнулся на что-то ему пока непонятное, то ли просто хотел спрятать что-то важное там, куда не каждый рискнёт сунуться из-за моральных рамок. Пусть храм и заброшенный, но многие из пожилых жителей Намимори ходили сюда помолиться, оставить подношения и бросить монетки в деревянный ящик на пожертвования. — Может быть… — еле слышно прошептал Цуна. Они с Хаято быстрым шагом миновали каменную кладку дороги к храму и остановились перед алтарём. Цуна положил обе руки на деревянный ящик, стоящий на алтаре, и провёл по прорезям между балками. В памяти у него ничего не было ни про спрятанное в храме, ни про этот ящик, но телу были знакомы эти ощущения. — Он был тут, — уверенно произнёс Цуна. — Знаешь, я порядком суеверный… — пробормотал Хаято. Цуна улыбнулся. Он знал и про интересы друга к сверхъественному, и про некоторые нюансы с этим связанные. А потому, сложив руки в молитве, он попросил извинения у бога этого храма, и забрал чемоданчик с инструментами у Хаято. Взяв лом, Цуна подцепил края ящика, и, уперев ногу в сам ящик, с силой нажал. Старое дерево заскрипело, но вскоре поддалось. Ящик открылся. — Посвети мне, — попросил Цуна, откидывая крышку назад. Хаято направил фонарик на днище ящика. Нацу просунул голову и уставился вниз, освещая собой пространство. Цуна взял свой фонарик. То, что они увидели, порядком озадачило их. — Да он совсем больной на голову! — выпалил Гокудера. Цуна вытащил со дна высушенную, порядком мумифицированную руку. Даже и мысли не возникало, кому она принадлежала когда-то. Он невольно покосился на предплечье и протез. — Там ещё что-то, — отвлекаясь от находки, Цуна положил руку на землю, а сам достал со дна ящика пластиковый контейнер для фотоплёнки. С хлопком открыв его, он обнаружил там свёрнутую в рулон бумажку. Размотав её, увидел текст. — Ч-что?.. «Понравилась ли тебе находка, дорогой Цуна-кун?» Да как он смеет! — Хаято готов был взорваться от злости. Цуна и сам узнал знакомый почерк, похожий на свой собственный. Внутри полыхала редкая для него ярость. Активировав кольцо Вонголы, он выхватил из кармана Х-перчатки и просто спалил мумифицированную руку и записку. На земле осел пепел, который тут же подхватил ветер. — Пошли домой? — простонал Хаято. — Да, пошли, — ответил Цуна, выходя из гипер-режима. Они молча двинули назад. Спускаться по лестнице было многим проще, нежели подыматься. Да и в целом путь до дома был быстрее. — Спокойной ночи, — уже у своей комнаты пожелал ему Хаято. — И тебе добрых снов, — кивнул Цуна и закрыл дверь.

***

Из своих нор обитатели дома начали выползать ближе к трём часам дня. Сонные и заспанные, они начали стягиваться в гостиной. Зевая, Хром отправилась на привычное ей место — на кухню. Юни сидела за столом рядом с Такеши и слушала его рассказы. Хаято и вовсе сполз по лестнице вместе с подушкой и вороньим гнездом на голове. Выглядел он, мягко говоря, неважно. О ночной вылазке пока никто не знал. Последним по лестнице спустился Цуна, таща на плече всем хорошо знакомый стальной тубус. — Привет, — буркнул он и прошмыгнул на кухню. Под удивлёнными взглядами вытащил из ящика со столовыми приборами огромный тесак и разделочную доску, и уже с ними подошёл к столу. — Ты чего это удумал? — вместо приветствия спросил Реборн. Цуна водрузил на стол стальной тубус с выращенной в Варии рукой и стянул с себя футболку. Протеза на нём сегодня не было и все видели культю. Цуна протянул Реборну тесак. — Я знаю, что только ты из присутствующих способен добровольно порезать меня, — он водрузил культю на разделочную доску. — Режь. А потом с Хаято прирастите мне с помощью пламени Солнца руку. Реборн поморщился. — Ты хочешь за четыре дня отойти после приживления? Настолько себя переоцениваешь? Цуна покачал головой. — Нет, просто у меня нет другого выхода. Давай. Реборн взял тесак. Такеши поспешно прикрыл Юни глаза и бегом потащил её прочь из гостиной. Ему вслед донёсся вопль, от которого всё внутри похолодело.