По ту сторону Неба

Бессмысленно бесконечное тёмное пространство простиралось вдаль и вширь. Пугающая чернота, в которой ты тонешь и захлёбываешься. Затем ты ловишь себя на мыслях: а что значит тонуть и захлёбываться, почему темнота — это плохо? Ответы ускользали куда-то далеко… Куда-то, да… Он осознавал, что относится к мужской особи, но что он такое? Возникали сотни вопросов, и они множились, множились, множились. У него даже телесной оболочки не было. Он лишь видел отсвет от себя — огненно-красный, сменяющий свои оттенки. Но тело обязательно должно было быть, иначе почему считал себя мужской особью? «У меня должно быть имя…» — оформилась мысль. Но что такое имя? Почему оно должно у него быть? Оранжевый огонёк танцевал по бескрайней темной пустоте и изводил себя думами. Его не покидало чувство ностальгии, словно он уже был в этом странном пространстве. Но когда? При каких обстоятельствах? Вопросы множились. Его поглощало отчаяние. Он не мог вспомнить, кто же он, и принять должную ему форму. — Братик! До него донёсся до боли знакомый, до слёз приятный детский голос. Убаюкивающий, мягкий и тёплый. Он успокаивал и приносил в душу спокойствие. — Братик, я скучаю по тебе… Ты очень нужен нам… Ты очень нужен… мне… Голос доходил до него сквозь слёзы. Но он не хотел, чтобы она плакала. Ей нельзя плакать. Он должен сделать её счастливой. Она? Кто — она? Темная бесконечность встрепыхнулась. Где-то билось сердце. Тук-тук. Тук-тук-тук. Тук-тук. Горячее, разгоняющее кровь. Живое и настоящее. Посреди темноты образовался водоворот. Вся чернота стала затягиваться в него. Огромной силой начало засасывать и его. Он попытался воспротивиться этому, но тяга была неумолима. Его занесло в самый водоворот. Всё перед глазами взорвалось микровспышкой. Мириады ярких цветов отражались от сетчатки. Он начал видеть. «Меня зовут Савада Цунаёши!» — узнал он. Цуна обнял себя двумя руками и радостно прижал к животу колени. Знать, кто ты такой было замечательно. И жить было тоже великолепно. А он был жив, он выжил. Последнее, что Цуна помнил — так это как Реборн сначала отсёк ему культю, где он показал, а потом киллер велел Хром тащить аптечку и точным движением руки вырубил его. Затем его поглотила эта жуткая пустота. Он не знал, сколько провёл в ней, пока его не позвала Юни. Кстати о ней. Савада парил на огромной высоте над землей. Под ним простирались зелёные луга на сотни километров, а дальше кучковались неизвестные ему из ныне существующих деревья. Но взгляд зацепился отнюдь не за это. Он увидел мегалиты. Какие-то лежали отдельными глыбами между каменистых образований, какие-то вроде дольменов, которые он видел на той же Сицилии, когда жил там, а третьи были будто не достроены. Странные сооружения древних приковывали к себе взгляд. Но Цуна нигде не видел Юни. Он знал, что она где-то здесь. Так говорила ему гипер-интуиция. — Юни-и-и-и! — сложив ладони «рупором», закричал Савада. — Братик? — действительно ответила ему Юни. Он облегчённо выдохнул. Ему не привиделось. — Ты тоже в этом странном измерении? — спросил Цуна. — Да, — согласилась она. Её голос что-то искажало. — А как ты сюда попала? — Все так за тебя беспокоились, я тоже. Кое-что случилось. Я решила попытаться разбудить спящего братика и оказалась здесь. Знаешь, братик, — с громким хлюпом он понял, что она утирает слёзы рукавом, — ты слишком опрометчивый. Губы Цуны тронула улыбка, и он смущённо почесал нос. Всё ещё паря в воздухе, он сидел по-турецки не испытывая при этом хоть каких-то сложностей. Опуститься на землю по какой-то причине Цуна не мог. — Прости, что заставил беспокоиться. Я как следует извинюсь перед всеми вами позже, но нам нужно как-то отсюда выбираться. Можешь мне сказать, что тебя окружает? — Местность не похожа на… — она замялась. — Италию или Японию… Но я мало где была, братик… — А конкретнее? — её ответ пока не расходился с тем, что Цуна видел. Судя по мегалитам, это вообще не их эпоха, и как бы вообще не до новой эры. Были у него такие смутные подозрения на сей счет. — Здесь везде песчано-красная земля. Но мне страшно смотреть вниз, братик… Я боюсь упасть с этой горы… Цуна едва ли не подорвался с места. — Эй-эй, будь осторожнее тогда! Отойди от края! — Сам же спросил! — обиженно откликнулась Юни. Он задумчиво почесал голову. Рассудив, что делать нечего, Цуна попытался двинуться в сторону, но у него ничего не вышло. Он так и висел в одной точке. — Юни? — позвал Савада. — Да, братик? — отозвалась Джильо Неро. — Я так понимаю, ты можешь ходить? Не летаешь? — Угу. Цуна нервно расчесал область под шеей, ещё раз подмечая, что он висит в воздухе в одних спортивных шортах, в которых был днём. То есть это пространство повторяла его действительный облик на момент отрубания культи. Разгуливать полуголым перед ребёнком не слишком-то и хотелось, но что поделать. — Раз ты попала сюда по своему желанию, — вслух произнёс Цуна, — то можешь попытаться призвать меня к себе? — Я попробую. Он замер в ожидании. Ничего не происходило, а потом его словно схватили за шиворот и выдернули сквозь пространство. Цуна шлёпнулся на задницу и отбил её об камень. — Ай! Больно-то как! — взвыл он, потирая свою филейную часть. — Зато братик оказался рядом. Юни сидела на корточках рядом с ним, подперев ладошками личико, и улыбалась. Правда, веки были заметно припухшими. На ней было кружевное голубое платье и бежевые тапочки, которые были ей безобразно велики. Цуна подумал про себя, что нужно будет подкупить и детские тапки домой специально для неё. — Почему же нас занесло в разные места? — вслух озадачился он и с кряком поднялся на ноги, оттолкнувшись руками от земли. Чувствовать обе конечности ему понравилось. Цуна огляделся. Они стояли на каменной неровной поверхности тёмно-песочного цвета. Стопы чувствовали знатно прогретую солнцем твердь, отчего стоять было, мягко говоря, неприятно. Ему пришлось переминаться с ноги на ногу. — Юни, пойдешь ко мне на руки? — вздохнул Савада. Юни порядком удивилась. — Хочу, но… Зачем? — голубые глаза смотрели на него снизу вверх. Цуна подхватил девочку на руки и снял с её ножек тапки, после чего кинул их на землю и тут же обул. Стопы больше не обжигало. — Так-то лучше, — буркнул он. Юни хихикнула. Шлепая тапками по каменистой поверхности, Цуна с девочкой на руках приблизился к краю какой-то горы. Пейзаж, уходящий вдаль, его несколько напугал. Впрочем, высоты он давно перестал бояться, летать-то приходилось много. — Это Америка? — нахмурился Савада. — Или где ещё похожая география? У меня с этим плохо… Они стояли на какой-то массивной коричнево-красной скале без угловатых выступов. Рельеф имел обтекаемую форму. Располагалась она посреди какой-то пустыни, в которой росли кустарники, серебряные стволы эвкалипта и какой-то сухой травы, насколько он смог разглядеть. — Я видела дорогу, которая уходит далеко вниз, — Юни указала пальчиком ему за спину. — Но братика заинтересует не это. — А что тогда? — заинтересовался Цуна. Она показала ему, куда нужно смотреть. На приличном расстоянии от них было видно очертание какого-то тёмного объекта, но детально рассмотреть его не выходило, что было удивительно. При своём хорошем зрении Цуна видел детали пейзажа, но разглядеть это нечто не мог. Именно туда он и зашуршал тапками. Чем ближе они приближались к объекту, тем больше Цуна понимал, почему Юни хотела, чтобы он его увидел. По очертаниям угадывался огромный монолит, но он был в каком-то ином пространстве. Прямо как когда Цуна и Юни оказались в разных местах. Но это ещё было не всё. Приложив руку к каменной глыбе, расплываясь, стоял человек. — Это же ты, братик? — невинно поинтересовалась девочка. У него всё во рту пересохло, и отнюдь не от жары. Пусть будто сквозь искажающее стекло, но они видели Саваду Цунаёши, разглядывающего какие-то письмена на монолите. Но ни деталей, ни букв различить было невозможно. Они лишь по волосам, фигуре и пустому рукаву поняли, кем является посетитель. — Эй! Ты слышишь меня?! — закричал Цуна, пытаясь дозваться до юноши, но тот никак не реагировал на его голос. Савада Цунаёши стоял подле монолита и с кем-то говорил. Затем, отвернувшись, он убрал левую руку от камня и направился к дороге, о которой ранее упоминала Юни, пока не скрылся из виду. — Какой страшный камень, — поёжилась у него на руках девочка. — Ты про монолит? Юни указала на искажённый пространством монолит. — Да. Там что-то есть… Но стоило ей только произнести это, как их ошеломляющей ударной волной выбросило из этого странного мира. С хрипом Цуна распахнул глаза и уставился в потолок своей комнаты. Пытаясь отдышаться, он встретился взглядом с напуганной Юни. — Что это за чертовщина вообще?.. — сглотнув, поёжился Цуна, чувствуя, как по спине снуют мурашки. Отбросив одеяло, он в ужасе уставился на надетые на ноги бежевые тапочки.