По ту сторону Неба

Такеши налил в таз воды почти до краёв. Его не беспокоило то, что он может расплескать её. Закинув себе на плечо пару полотенец и тряпок, Такеши вышел из ванной и направился в комнату к Цуне. Распахнутая настежь дверь встретила его тишиной; закрыв её ногой, он подошёл к кровати и поставил таз на табурет. Под одеялом лежал его дорогой друг, перетерпевший за этот месяц много изменений. — Опять чумазый, — горько выдохнул Ямамото. Каждый день они протирали его тряпками и отмывали в ванной раз в трое суток, но на нём постоянно появлялась красная глина — то на лице, то были изгвазданы все ноги, а подчас он будто поплавал в грязи. Сегодня была очередь Такеши ухаживать за Цуной, а он ничего против и не имел, раз тот сам о себе не может, значит, ему нужно помочь. Он откинул одеяло. В лёгкой фланелевой пижаме мирно спал довольно чумазый Цуна. На светлой простыне ярко выделялись красные песчинки и куски глины, отставшие от его стоп. Такеши принялся расстёгивать пуговицы на пижамной кофте, а после, чуть приподняв Цуну за талию, из-за чего его голова завалилась набок, стянул её с плеч. Положив обратно на подушки, он принялся стягивать с него штаны. Привычно молочно-белая кожа окрасилась в красивый бронзовый оттенок, похожий на тот, когда они ещё жили на Сицилии. Да и внешне Савада выглядел лучше, пропали круги из-под глаз и этот его заморенный взгляд, который в последнее время становилось невыносимо видеть. Пусть они и не знали, сколько их босс ещё проспит, но по-своему радовались. Мировая сущность затихла, ничего не предпринимала, но они всё равно сильно не расслаблялись, дежуря по очереди. Правда, мыли и протирали тело Савады только мужчины, а Хром и Юни по понятным причинам были освобождены от этой обязанности. «Хотя я тоже вроде как девушка», — улыбнулся про себя Такеши и окунул тряпку в воду, после чего принялся оттирать руки Цуны. На (снова) хрупкие плечи его друга свалились беды, и никакой Бьякуран тут и рядом не стоял, если сравнивать масштаб угрозы. Что-то вроде Кавахиры-Шахматноголового? Такеши не очень понимал все эти штуки с мировой сущностью, но смутно предполагал, что она что-то вроде Бога, хотя ему на это как синтоисту-буддисту было откровенно плевать. Бог то или человек? Как он когда-то сказал, защищая Цуну от Джошимы Кена, приняв на себя удар… — «После того, как ты спрыгнул с крыши, человека, считающего, что бейсбол важнее друзей, больше нет», — оттирая грязные следы от мордахи Цуны, улыбнулся Такеши, снова повторяя свои же слова. Он и по сей день считал, что если друг попал в беду, то он обязательно поможет и спасет его, какой бы безысходной не была ситуация. Вода в тазу стала мутной. «Пора менять», — решил Ямамото и только разогнулся, собираясь подхватить таз и отнести его в ванную, как в растерянности оступился и опрокинул таз на пол. Вода разлилась на ковре. Цуна резко распахнул глаза и поднялся на локтях. — Дружище, ну и напугал ты меня, — упрекнул его Такеши, смотря на водяную проблему с сомнением. Но ответа не последовало. Такеши думал, что Цуна извинится, но никаких слов не последовало. Начав подозревать, что что-то не ладно, он поднял голову и тут же встретился с совершенно безумным взглядом оранжевых глаз, в которых полыхало пламя Неба как и во лбу. — Эй, ты чего, Цуна?.. — опешил Такеши, тут же касаясь ожерелья Дождя Вонголы на своей шее, но всё ещё не активируя его. Глаза Цуны горели яростным пламенем. Только услышав голос, он тут же набросился прямо на Такеши, нанося молниеносные удары руками и ногами, особенно свой коронный удар ладонью. Таз звякнул, перевернувшись. Порядком опешившему Такеши пришлось подхватить его и использовать как щит, отбиваясь. Пользоваться ожерельем Дождя он пока не решался. Цуна сжал и разжал кулаки, окутанные пламенем, и не сводил ничего не видящего взора с занявшего оборонительную позицию Такеши. Вскоре пластиковый таз превратился в решето и пришлось откинуть его в сторону. — Да что с тобой случилось?! Приди в себя уже! — воскликнул Ямамото, понимая, что тянуть больше нельзя: его противник пусть и без кольца, но даже голыми руками мог его отделать. Ожерелье блеснуло голубым пламенем Дождя, и рядом с Такеши появились Джиро и Коджиро. — Джиро! Пёс послушно превратился в меч, который Такеши тут же схватил за рукоять и встал в защитную стойку. Джиро стал навершием на эфесе, отливая металлическим блеском на утреннем свету. Цуна вновь набросился на него, выставляя вперёд правую руку и атакуя столбом «жёсткого» пламени. — Коджиро! — крикнул Такеши. Ласточка воспарила вверх и нейтрализовала атаку, приняв удар на себя. Голубое пламя Дождя под напором Небесного чуть не погасло, но Коджиро выдержал. Помахивая своими маленькими крыльями, ласточка была готова защищать своего хозяина. На лестнице послышался шум и в комнату ввалились Хаято и Реборн. — Что у вас тут происходит?! — поразился Реборн, настороженно оглядывая помещение. Заметив Цуну, он нахмурился. — Цуна, да твою ж мать! — не выдержал Хаято. — Ты как магнитом притягиваешь всякую хрень! — Он тебя не слышит, — оценив ситуацию, сказал Реборн. Цуна вновь и вновь атаковал Такеши, а тот в свою очередь нарезал небесное пламя, как капусту. Коджиро лежал на полу, больше не в силах принимать на себя атаки концентрированным Небесным пламенем. — Реборн, да сделай уже что-нибудь! — увернувшись, Такеши перепрыгнул через кровать и пробежался по скинутой на пол пижаме Цуны. — Я не хочу пользоваться Октябрьским дождём, пока он может двигаться! — Понял, — спокойно ответил Реборн. Леон превратился в лассо. Реборн замахнулся и поймал Цуну в момент очередной атаки, захватив его. Потеряв равновесие, тот упал на пол, прямо в лужу воды. Такеши тут же активировал Октябрьский дождь, синхронизируя своё дыхание с дыханием Цуны, и после, подскочив к нему, схватил, блокируя ногами и руками уже конечности друга. Реборн и Хаято тут же кинулись к ним. Ткнувшись лбом в лоб Цуны, Такеши подумал о умиротворяющим, успокаивающим Дожде, и послал к другу волну пламени Дождя. И тот затих, закрывая свои глаза и более не вырываясь. — Эй, он снова уснул? — Хаято сел перед ними на корточки. — Обойдёшься, я вообще боюсь, что больше не захочу спать после всех этих ужасов, — буркнул на это Цуна, не открывая глаз. — Классное у тебя пробуждение, дружище, — обиженно-сварливо пропыхтел Такеши, разжимая хватку. Цуна распахнул глаза, смотря на друзей карими радужками, более неохваченными Небесным пламенем. Тёмный оттенок кожи лишь подчеркнул глубину цвета. Он брезгливо осмотрел себя, мокрого и грязного, сидящего в воде. — Да сам в шоке… Реборн отменил трансформацию Леона, и хамелеон запрыгнул ему на плечо. — Ты самое проблемное создание на моей памяти, — не мог не сказать он. На что получил бодрый ответ: — Блин, радуйтесь, что вообще очнулся…