По ту сторону Неба

Цуна давно перестал ощущать себя простым человеком. Нет, высшим существом он себя не возомнил. Цуна считал себя стихийным бедствием, которое уничтожает на своём пути всё, что дорого ему и важно для его близких. Он начал осознавать свою вредоносность совсем недавно, когда очнулся после месяца своего коматозного сна у монолита. Любое его действие приводило к каким-то последствиям, и чаще всего эти последствия несли за собой смуту и горе. Савада стоял на балконе. Ветер трепал его отросшие волосы, и те каждый раз норовили попасть в рот и глаза. Он облизал сухие губы и вцепился в перила. — Девятый, как же так!.. Он уронил голову на сложенные руки и стиснул зубы до скрежета. Пусть это не тот забавный старичок, который помогал ему в другом мире. Пусть. Сначала Савада Нана, а теперь Девятый. Смерти его не трогают? Чёрта с два. Если сначала Цуна пытался тешить себя подобными мыслями, то после катастрофы в Намимори, когда погибло много людей, в нём что-то оборвалось. Человеческие жизни рядом с ним были подобны мыльным пузырям. Стоило им только приблизиться к нему, как они с брызгами лопались. Цуна не знал, злиться ли ему? Мстить ли ему? Но ведь этот Девятый был для него никем. Прошлого Саваду Цунаёши лишили права на наследование поста, когда он потерял руку, и Десятым стал Чута. По сути тёрки Вонголы его больше не касаются, но… Занзас потеряла своего пусть приёмного, но отца. И больше всего его злило, что она стойко приняла переворот в Вонголе, который устроил Чута, убив Девятого. А приглашение на церемонию наследования, которое она получила от брата, раздражало ещё сильнее. «Почему именно сейчас? — он поднял голову к небу. — Почему всё произошло именно в день моего отбытия в Мортероне?» Они провели пять дней в резиденции Варии и должны были лететь на вертолёте в Мортероне. С мэром коммуны уже всё обговорено, им даже выделили лучшие номера гостиницы. Савада Чута объявил Варии ультиматум: или независимый отряд убийц идёт к нему на поклон, или они становятся предателями и Вонгола всеми своими силами устранит их. И больше тут злило даже не это. Цуна и сам о чём-то таком догадывался, а пару дней назад Занзас ему рассказала о поползновениях наследника в её сторону. То есть Чута имел планы на его женщину. Мармон приземлился на балконные перила. Полы его мантии с шумом и хлопаньем трепыхались на ветру. — Я довольно неблагодарная тварь, но и у меня есть свои принципы, — тоненько пророкотал он. Цуна бросил на него короткий взгляд. — Если будешь показывать боссу такое лицо, когда она от всего отказалась ради тебя — Вария тебе этого не простит. Губы Цуны тронула улыбка. — Ты мне сейчас угрожаешь? — Именно. Не выдержав, Савада рассмеялся. Добрый смех без высмеивания чужих слов слышался ещё около минуты. — Уж от кого, а от тебя я не ожидал услышать подобных речей, — отсмеявшись, вытирая выступившие на глазах слёзы, сказал Цуна. Капюшон мантии Мармона колыхнулся. — Можешь считать это благодарностью за племяшку. Спасибо, что присматриваешь за ней, — буркнул иллюзионист и поспешно ретировался на левитации, прежде чем ошеломлённый Цуна успел ему что-то на это ответить. Савада потёр чуть озябшие руки и подул на них. — Цуна, харе стоять там, дуй уже вниз! — крикнул снизу Хаято. На площадке чуть левее уже был готов вертолёт. Его хранители ожидали его у кабины, и если даже не видно, что там ему Реборн показывал пальцем, смысл был понятен: у него сколько-то минут, прежде чем ему оторвут голову. Усмехнувшись, Цуна покинул балкон быстрым шагом и запетлял по старым коридорам резиденции. Стоило выйти через чёрный ход, как ему в лицо ударил порыв встречного ветра. Мех на капюшоне куртки защекотал ноздри. У вертолёта стояла Занзас со Скуало. Хаято снова цапался с Бельфегором, Такеши и Луссурия пытались разнять двух Ураганов, пока не дошло до настоящей драки. Леви стоял с Юни, сидящей у него на плечах и задорно просящей дяденьку катать её дальше. Вария — не Вонгола. Это он понял сразу, когда они ещё только попали в резиденцию. Раньше, когда он был Доном, ему не были тут рады, но не теперь. Даже рядовые офицеры смотрели на него с уважением, чего раньше отродясь не было. Похоже, «объездить» босса Варии — это ну очень статусно. — Босс, говорят, скоро погода испортится. Нам велят поторопиться, — сказала подошедшая к нему Хром. — Ну я как всегда, — вздохнул Цуна и поспешил к кабине быстрее. Они обговорили план действий ещё вчера, когда Вария получила приглашение от Савады Чуты, но всё равно прошлись по общим фактам. — Вам лучше не задерживаться слишком долго, дармоеды, — пробасил Скуало. — Никакого желания. Мы едем узнать — и только, — вместо Цуны ответил Реборн. — Самое большее, на что мы рассчитываем — три дня. Верде нужно ещё отыскать. — Ты всё ещё думаешь, что он живёт скрытно? — удивился Такеши. — По мне так он довольно открытый парень. Вспомни. Реборн устало потёр глаза. — В этом и дело. Чёрт знает, что он там думает себе. Когда почти все погрузились в кабину, последним остался Цуна. Он смотрел на Занзас, держащую руки на животе. С одной стороны его веселила такая её реакция, а с другой он сомневался, что там уже что-то есть. Правда, в кровати они за эти дни провели ой как много времени. — Цунаёши. Занзас испепеляла его своими красными рубинами. Он взял её за запястье и провёл по нему подушечками пальцев. — Вария принадлежит не этому мелкому мусору, а тебе, Цунаёши. И тебе лучше осознать это сейчас. Он замер в растерянности, думая, что ему послышалось. — Чего? Ты, наверное… — начал, было, Цуна, но был прерван Занзас: — Вария — одна большая семья. Здесь много тех, кто не мог найти своё место в жизни, но оказавшись тут обрёл братьев и сестёр. Семья не ограничивается кровными узами, но и не начинается с них. Семья — это те, кто заботится о тебе. И вы — уже наша семья. И словно в подтверждение её слов где-то в резиденции послышалось радостное улюлюканье и топот тяжёлых сапог, отбивающих незатейливый ритм. Эхом, оно разносилось по округе и наверняка дошло до города. Цуна опустил лицо, пряча его под чёлкой. На его губах расцвела глупая и совершенно ребячливая улыбка. — Очень сильные слова, спасибо, — кивнул он. — Я рад, что вы принимаете Чикорию в свои ряды.

***

Пейзажи Лекко завораживали. Леса, горные тропы с редкими одноэтажными домиками придавали округе просто невероятный колорит. А уж вид на сам Мортероне, когда они сделали круг над ним по просьбе Юни, прилипшей к стеклу, заставлял сердце биться чаще. — Наверное, ночью тут просто невероятно, — прошептала Хром, когда увидела ютящиеся друг над другом домики, устилавшие скалистый склон. Широкий старинный мост, узкие улочки и цветные крыши. — Конечно же невероятно. В итальянских прибрежных городках всегда круто! — гордо выкатил грудь Хаято. — Кто-то у нас поддался ностальгии, да? — хохотнул Такеши. — Да иди ты! — А-ха-ха, куда? Мы высоко над землей! — Ну так спрыгни! Под шутливые разговоры они приземлились на посадочной площадке. Их встречал приземистый мужчина в возрасте — мэр Мортероне, которого сопровождал коренастый юноша. Он же и помог спуститься «двум очаровательным кара рагацца», на что эти самые две очаровательные девушки и зарделись. — Рад вас приветствовать в нашей коммуне Мортероне, синьоре и синьори. Меня зовут Сионе Райано, я представитель нашего муниципалитета, — сказал мэр, одаривая их белозубой улыбкой, которую подчёркивали тоненькие чёрные усики под носом. — Здравствуйте, — кивнул Цуна. — Мы тоже очень рады познакомиться с вами. Мы… — Я прекрасно знаю, кто вы, — немного нахально улыбнулся Сионе, — а ещё знаю, что дело не терпит отлагательств. Человек, к которому вы и приехали, нас оповестил. — Верде? Оповестил? — не поверил своим ушам Реборн. — Именно. Бенни, возьми вещи наших гостей и перенеси в гостиницу. Они вернутся к вечеру. Юноша, которого мэр назвал Бенни, кивнул, скользнул по гостям равнодушным взглядом, забрал у Реборна небольшую наплечную сумку и зашагал к церкви прочь, скрываясь за поворотом парковки. Много вещей они с собой не брали, оставив всё в резиденции Варии. — Я сопровожу вас до дома синьора Верде. Пойдёте, — приглашающим жестом мэр указал к уходящей вниз с холма дороге между полуголой аллеей с сухими деревьями и пожелтевшей травой. — Верде много себе позволяет, — недовольно сказал Реборн. Они зашагали вслед за мэром. — Что вы, что вы. Синьор Верде наш благодетель. От Лекко вечно не дождёшься финансирования, а он помогает нам развивать город. Он прекрасный человек. Благодаря синьору Верде мы смогли отреставрировать нашу любимую церковь. Ребята невольно покосились за оставленную позади них небольшую белую церквушку с новенькой зелёной черепичной крышей. — Тоже мне, благодетель, — фыркнул себе под нос Реборн. Мэр покосился на него через плечо, сжимая губы в тонкую полоску. Дорога уходила всё вниз и вниз. По левую сторону им встретилась автобусная остановка. Впереди маячило небольшое бледное зданьице. Дорога поднялась на помост, открывая обзор на небольшую футбольную площадку внизу. Они прошли через чей-то дворик и арку, обходя чью-то иномарку. Мэр был вроде и приветлив, но не спешил с ними разговаривать, что-то объяснять и знакомить с окресностями, и лишь вёл их вперёд. С уклоном вправо дорога вновь стремилась дальше. У знака «стоп» Сионе провёл их дальше. Перед глазами замаячило широкое поле с вращающимися ветрогенераторами. — Синьору Верде нужно много энергии для его исследований, — неожиданно охотно поделился информацией мэр. — А что он исследует? — спросил Цуна. Мэр одарил их странной улыбкой — то ли насмешливой, то ли с примесью раздражения, и вновь повёл дальше. Впереди обзор открывался на небольшой и порядком обшарпанный дом из серого камня. — Синьор Верде просил довести вас до сюда. До вечера, синьоры, — и развернувшись, мэр зашагал прочь, насвистывая какую-то мелодию. — Да что не так с этим козлом? — вспылил Хаято. — Можно я его нафиг подорву? — Братик Хаято такой опа-а-асный, — хихикнула Юни. Цуна стоял как вкопанный перед дорогой, ведущей к дому Верде. Его одолевали противоречивые чувства. — Что случилось? — нахмурился Реборн, трогая Цуну за плечо. — Он был уже тут, — оценивая свои ощущения, был вынужден сказать Савада. — То есть он был у Верде, но не был в Варии? Типа это важнее? — озадачился Хаято. В висках стучала кровь. Мотнув головой, Цуна мелкой рысью направился к дому. Только он хотел нажать на дверной звонок, как из динамика домофона разнёсся голос Верде: — Пришли? Заходите. Дверь сама открылась, впуская гостей на порог, чем те и воспользовались. В доме была кромешная тьма. Под потолком мигнула, загораясь, одинокая лампочка без люстры. — Вам под лестницу, — подсказал голос Верде. Небольшой холл вёл только в две стороны: вправо и вниз, в черноту подвала. Они решительно ступили в эту неизвестность. Лестницу с на ладан дышащими перилами освещали пара ламп, и снова без даже самых простеньких люстр. Было похоже, что хозяину это и не нужно. Лестница уходила вниз на два пролёта и заканчивалась целым лабиринтом белых коридоров. Замигал свет, и стало светло-светло. Включились люминестентные лампы под потолком. Им навстречу вышел Верде в своём неизменном белом халате. Ребёнок с бледным лицом интеллектуала, в очках с черной оправой, и причёска с нависшей над бровями чёлкой были такими же, как и у Верде из их мира. Он встал перед Цуной, глядя на него оценивающе снизу вверх. — Савада Цунаёши из другого мира, что ты думаешь о Боге? — совершенно внезапно спросил его Верде. Цуна озадаченно прищурил левый глаз. — Что, прости? Я не совсем понимаю. Разве вы, Верде-сан, не учёный? Слышать от вас такое… Верде спрятал руки в карманы. — Наука никогда не доказывала существование или отсутствие Бога. Атеизм не опровергает его существование. Просто для науки Бог — не аксиома, а недоказанная теория, не стоящая внимания. У Цуны начала гудеть голова. — К чему это вообще? Вы про мировую сущность? Верде щёлкнул пальцами. Ребята стояли позади Цуны затаив дыхание. — Каково тебе будет жить с мыслью, если так называемый Бог создаст себе десницу, на неё всё и спихнув? Она будет управлять миром, в то время как он, Бог, просто забудет об этом? — А? — лицо Цуны стало уж совсем потерянным. Он не то, чтобы был атеистом, но его в своё время крестили в католики, и это было не совсем то, от чего он был в восторге будучи Доном Вонголы. Палец Верде неумолимо указывал на Цуну. — Ты — единственное в этом мире, что не может контролировать мировая сущность, одно из воплощений мировой сущности. Все твои беды из-за этого. Из всех нынешних её воплощений, Червелло, тебе выдана лидирующая позиция. Ты — антагонист, который пытается изменить мировой порядок. Как тебе такая новость? Саваду замутило. Голова пошла кругом. Этот антинаучный бред звучал как глупость, если бы он всем своим естеством не знал, что всё сказанное — правда, то ни за что бы не поверил и отмахнулся от слов. Такеши и Реборн подхватили его под руки, когда Цуна чуть не упал от переизбытка эмоций. — Я расскажу тебе всё и открою тебе запечатанные воспоминания. Отказаться ты не можешь, сам понимаешь. Время-то поджимает, — жестоко отчеканил Верде, сверкая стёклами очков. — Давай он хоть сядет? — раздражённо сказал Реборн. — Пойдём ко мне в лабораторию, — усмехнулся Верде. Цуна пытался понять хоть что-то из его слов, но мозг отказывался. Звучало слишком нелепо и абсурдно.