По ту сторону Неба

— Кажись сдох! — Валим! — Чёрт, я не хотел его убивать! Всё было словно сквозь пелену. Цуна слышал какие-то голоса, грохот, а вокруг была темнота. Бесконечная чёрная бездна, в пугающей пустоте которой ты словно тонешь. Вдруг мимо него пролетел яркий оранжевый огонёк. Мигнув, словно прощаясь, он исчез. Дрогнули веки, и глаза чуть раскрылись. И тут на него как-будто вылили пару вёдер боли. Из лёгких тут же словно выкачали весь воздух: Цуна зашёлся в кашле. Во рту чувствовался привкус металла. Цуна только было хотел утереть рот правой рукой, но та не подчинялась. Он скосил глаза в её сторону и обомлел: вместо руки был протез, а на запястье мигал красный огонёк. «Какого чёрта?..» — пронеслось в голове, но он решил не паниковать раньше времени, хоть всё и было жутко, точно в кино. Не впервой было чувствовать себя мешком с костями, но настолько плохо ему ещё не было. Цуна попробовал пошевелить левой рукой, и это ему удалось. Размяв пальцы кисти, он начал осторожно ощупывать карманы. На улице была явно осень, о чём говорило серо-сизое небо и тёплая одежда, хотя он мог и ошибаться. Наконец в кармане куртки был найден порядком потёртый и местами помятый простенький смартфон. Набрав номер скорой помощи, Цуна прислонил телефон к уху. Послышались гудки. — Простите, но линия перегружена, мы вынуждены разъединить вас. Простите за неудобства. Цуна опешил. Не поверив своим ушам, он набрал тот же номер. Выслушав несколько раз абсолютно одно и то же сообщение, озадаченный, Цуна сбросил вызов, уронив руку со смартфоном на землю. Он никогда не думал, что такое бывает. Скорой было всё равно, что кто-то умирает… Просто немыслимо! Подняв руку с телефоном ближе к глазам — зрение было расфокусировано, буквы скакали перед ним в ритме адского танго, он начал пролистывать список контактов и, зацепившись взглядом за «Домашний (звонить в чс!)», он, мягко говоря, удивился. Решив не заморачиваться пока, Цуна кликнул по номеру. — Алло? — Раздался знакомый приятный женский голос. — Мам, я… — начал Цуна, но его прервали: — Цунаёши, я же велела тебе не звонить просто так! Быстро домой! Он слушал гудки. Внутри что-то оборвалось. Вихрь мыслей закружил в голове. Происходило что-то непонятное. Почему он лежит в подворотне, кашляя кровью? Почему у него нет руки? Почему собственная мать говорит подобное? Нервы Савады натянулись, словно струны. Казалось, что ещё чуть-чуть, и они оборвутся. В голове крутилась какая-то догадка, но она ускользала от него, прячась где-то глубоко, в недоступном месте. Но вечно сидеть на холодном бетоне он не мог. Пришлось собрать всю силу воли, которая у него была. Тело тут же пронзили тысячи острых игл. Невольно на глазах выступили слёзы. Стиснув зубы, Цуна ухватился рукой за стенку мусорного бака и попытался подтянуться на одной руке, но ему это не удалось. Он дёрнулся во второй раз, пытаясь подтянуться, но его опять постигла неудача. Волны паники и отчаяния бушевали в сознании. Память, словно в насмешку, подкинула парочку каких-то странных изображений, от которых стало тошно. Откуда эти воспоминания? Чьи они? И… Кто он? Савада Цунаёши или кто-то другой? Савада закашлялся. Всё тело дрожало. Он знал, что это не его тело. Теперь знал. Мысли начали душить, и только чудом ему удалось остаться в рассудке, не поддавшись слабости. — Чёрта… с два… я… умру… в этом месте… среди мусора… Губы не слушались, как и ноги с руками, но, тем не менее, Савада вновь ухватился за мусорный бак и каким-то чудом смог подтянуться, однако ему нужно было постараться удержать равновесие. Шаг — и он, хватаясь за стену дома, еле-еле переставляя ноги, направился к выходу из переулка. Выйдя на свет, Цуна тут же узнал улицу. Это был его район. Намимори. Именно здесь промышленный район заканчивался, плавно перетекая в спальный. Оставалось только надеяться на то, что нужный дом находится там же, где он и привык его видеть. Оставалось только надеяться на то, что он сможет дойти до дома семьи другого себя. Оставалось просто надеяться. Ещё шаг, подтягивание на руке, — и Цуна движется к цели лишь на одной силе воли. Внутренности словно пропустили через мясорубку. С каждым движением невыносимая боль стремилась лишить его сознания. Он был уверен, что у него отбиты некоторые органы и скорее всего есть переломы, но умереть, как собака, рядом с мусорными баками… Нет! Только не это! Идти только вперёд! Ему приходилось бороться, сражаться за свою и чужие жизни, но не так. Один, совершенно один посреди пустой улицы. Прохожих не было. Он мечтал встретить хоть одного человека, но люди словно вымерли. Вот, наконец, Цуна увидел крышу знакомого дома. Он должен дойти. Должен. А там ему помогут, он в этом уверен. Но реальность оказывается суровее. Эта реальность словно хотела убить его. Цуна, поймав себя на этой мысли, нажал на кнопку дверного звонка, уже держась из последних сил. Дверь открылась, и на пороге Цуна увидел мать, Реборна и кого-то ещё, очень похожего на самого Цуну. Это последнее, что он успел разглядеть, погружаясь в приятное небытие. Ему помогут. Это же мама и его репетитор-киллер Реборн, с которыми у него было связано много воспоминаний. Люди не могут разительно отличаться даже в параллельных мирах. Ведь так?..

***

Ветерок скользнул по коже. Цуна открыл один глаз. На втором он ощутил нечто постороннее, мешающее поднять веко, и он понял, что это глазная повязка. Самочувствие было намного лучше, чем в прошлое пробуждение. По всей видимости о нём позаботились. Савада повернул голову и заметил неподалёку койку, на которой кто-то лежал. Сосед больше походил на мумию — за бинтами и повязками почти не было видно лица, но его можно было разглядеть при желании. — Очнулся? — Послышалось совсем рядом. Около его кровати сидел Спаннер и чистил яблоко ножом. Спаннер? Откуда? — Ну, главное, он жив… — еле слышно прошелестел чей-то голос. Цуна узнал и лежавшего на койке. Это однозначно был Ирие Шоичи. — Расскажите, что произошло? — попросил Савада, пытаясь сесть на подушке. Тело отозвалось воистину адской болью. Он чувствовал себя мешком с мясом и костями. — Лучше не вставай, врач не советовал, — нахмурился Ирие. — Удивляюсь вообще, что тебя стали лечить. — В каком смысле? — Цуна напрягся, уже, в принципе, понимая, о чём говорит знакомый. Шоичи и Спаннер переглянулись. — Цуна, хулиганьё тебе совсем мозги отбило? — поразился Спаннер. — С тобой всё хорошо? Хотя… Да, глупый вопрос, у тебя же голова пробита… Цуне стало некомфортно. Гипер-интуиция вопила, как резаная, нехотя соглашаясь с вопросами Спаннера. Он понял, что-то, что подкинул ему мозг из воспоминаний этого тела — чистая правда. — Нет, чуть замкнуло просто, — вздохнул Цуна. — Ты прав, я не в себе. Полежу-ка я… Ухватив левой рукой край одеяла, Савада укрылся им с головой. Чужая память услужливо подкидывала картинки из эпизодов жизни другого Савады Цунаёши, который умер там, в подворотне. Именно его душу он видел в темноте самого времени. Изображения мелькали перед ним, иногда бросая в объятия смущения. Этот мир очень отличался от того, в котором Цуна жил почти мирно и почти счастливо, став Десятым Вонголой, где и был убит. Цуна вспомнил. Он мёртв. Он умер, но почему-то жив. И самым ужасным было то, что вместе с чужими воспоминаниями пришло осознание того, что Цуна — нежелательный паззл общей картинки этого мира. Сам мир пытался убить Саваду Цунаёши, и ему это удалось, но почему-то его, цунина, личность заняла место другого человека. Цуна поражался тому, как его более молодая версия смогла прожить почти восемнадцать лет, нелюбимая родителями, братом и окружающими, каждый день испытывая на себе самую настоящую ненависть. Сам мир поставил это правило, что было, мягко говоря, необычно. Люди должны избегать Саваду Цунаёши, иначе их настигала кара. Но были и те, кто не хотел мириться с этим правилом. Прямо тут, в больничной палате, находился человек, который и пострадал по его вине. Шоичи пострадал из-за Цуны. И они связаны — в этом грех Шоичи. Зевая, Цуна поймал себя на мысли, что уже смирился с тем, что мёртв, поддерживая стремление другого Цунаёши узнать, кто или что стоит за несправедливыми попытками устранить помеху — его. Это стоило узнать как можно скорее, но это он сделает, когда проснётся. Всё потом.