По ту сторону Неба

— А-а-а!.. — сцепив на груди руки, рвано прохрипел Цуна. Но вскоре, буквально через мгновение, понял, что ему уже не больно. И это было странно. Открыв глаза, он уставился в тёмное пространство. Такое знакомое, ставшее тюрьмой в его снах. Гадать, где он находится, даже не имело смысла. — Что, хочешь удержать меня здесь, пока моё реальное тело умирает? Тишина вновь была ответом. Савада поднялся на ноги. Мировая сущность вновь проворачивала свои делишки, пытаясь избавиться от него. Это уже порядком надоело и начинало раздражать. Для Савады его собственная жизнь была ценностью, а уж после того, как он получил второй шанс на жизнь (он всё ещё не понимал, почему сущность его мировой линии подарила ему этот шанс), хотелось жить на полную. Попробовать то, чего был лишён в другом мире. Хотелось именно жить, а не существовать. — Я говорил, что буду бороться? — спросил в пустоту Цуна. И ему вновь не ответили. Мировая сущность была безмолвна. — Не знаю уж, за кого ты меня принимаешь, но я не просто помеха, — не сдавался Цуна. — Очень остро понимаешь всю скуку существования в белково-нуклеиновой форме, когда заперт в пустом пространстве, но мне ещё многое нужно сделать. Воздух затрепетал. Он никогда не считал знакомство с Рокудо Мукуро ненужным. Да, этот парень ужасал его до мурашек, до дрожи в теле, но одно оставалось значимым теперь — иллюзионист смог вернуться назад, как он сам говорил, из самого Ада. — Что ж, значит, можно выбраться и отсюда. Пространство вновь заколебалось. Савада понял, что мировой сущности не понравилось это заявление, на что он и рассчитывал. В его сознании теплилась единственная, но сильная и дьявольски убедительная мысль. Он разжигал в себе слепое, бессмысленное и лишённое конечной цели извечное человеческое самобичевание. Страшное состояние, когда представление о красоте человеческого тела рассыпается. Когда ты предстаёшь перед самим собой в виде уродливого мешка органики, жизнь которого определяется неприятным содержимым желудка. И эта самооценка окончательно не забывается, как ни старайся. Быть может, в силу своей верности. И так происходит с каждым человеком хоть раз в его жизни — он думает о тщетности бытия, о своей и людской ограниченности. Противоречивое явление, с одной стороны пробуждающее инстинкт самосохранения, а с другой сводящее на нет причину жить. Тьма бесконечности, окружающая Цуну, начала расступаться. Мировой сущности не понравилось, что это существо пытается поколебать законы мироздания прямо на её территории, потому вернула его обратно. Но вышвырнула она его со своеобразным даром, который не пришёлся по вкусу Цуне. За мгновение до того, как проснуться, он увидел то, что не ожидал увидеть. Не мог понять, почему ему показали это событие. Со стоном Цуна очнулся в своём теле, ощущая нестерпимую боль. Часто дыша, он всё ещё видел перед глазами то видение, до сути которого ещё нужно будет докопаться. — Цунаёши, ты жив там? Он просто кивнул, пытаясь прийти в себя. Прогнать из своего разума видение, что не на шутку напугало его. В старину бытовало выражение о крови, стынущей в жилах, но во время показанного ему эпизода из жизни другого Савады Цунаёши застывали мысли и всякая рассудочная деятельность. Будто нырнул частью мозга, которая за это отвечает, в жидкий азот. А ты видишь такого похожего на себя человека со знакомыми каштановыми волосами — себя, смело бегущего вперёд. Сознание у тебя сохранено, нет. Ты воспринимаешь падение из пустоты обратно в реальность, но видишь эту сцену. Но всё так второстепенно, как фон, что-то вроде задников сцены. Голова словно устройство, улавливающее внешние мысли. Но Савада Цунаёши, лицо которого в этот момент перекошено от испуга, бежит. Зная результат его действий, чем всё это закончится, Цуне всё равно хотелось кричать: «Беги!» Цуна вздрагивает, всё ещё слыша, как в ушах стоит зычный звон металла и то, как собственная плоть сминается под неподъёмным для человека весом. То гадкое ощущение, когда ты ничего не можешь сделать, а Савада Цунаёши кричит в припадке, а слёзы брызжут из глаз… Занзас потрясла Цуну за плечо, и он наконец-то вырвался из своих мыслей. — Я долго был без сознания? — спросил Савада, поднимая голову и глядя на Скайрини как-то затравлено, словно загнанная лань. — Не больше двух минут, — ответила Занзас, вглядываясь в его лицо, пытаясь понять, что с ним. — Хорошее у неё чувство юмора, однако… — хмыкнул Цуна себе под нос, после чего попытался встать, но у него ничего не вышло. Занзас, видя неловкие потуги парня встать, помогла ему. — Что ты имеешь в виду? — Не, всё нормально, это я так, сам с собой разговариваю, — попытался улыбнуться Цуна, морщась от нестерпимой боли после прижигания. Да и чувствовалось ещё то, как пуля прошла навылет. — Нам нужно поторапливаться — Чуту уже мог найти Реборн. Занзас не стала задавать больше никаких вопросов, понимая, что он всё равно уйдёт от ответа на них. Потому подхватила Цуну под левую руку и осторожно повела по дороге.

***

— Хром, не отставай! Хром не поспевала за своими товарищами. Она была не такой ловкой и спортивной, как все остальные. Даже Такеши, хоть и стал девушкой, но не растерял своей подготовки. Наконец Реборну надоело, и он остановился. Когда Хром поравнялась с ним, то он подхватил её на руки, после чего поспешил догонять Хаято и Такеши. После звонка Цуны они оперативно собрались и покинули дом. Машину брать не стали — с ней не развернёшься на улочках спального района, потому было проще бежать на своих двоих. Реборн даже пожалел, что купил такую огромную машину, но быстро отогнал эту мысль — автомобиль был куплен не ради катания по Намимори. Когда они свернули за поворот, то едва не налетели на запыхавшегося Чуту с раскрасневшимся от бега лицом. Он хотел рвануть дальше, но Хаято был быстрее — Чута был им остановлен и схвачен. Парень брыкался поначалу, но, увидев знакомое лицо, затих, не веря своим глазам. — Мелкий, успокойся, мы на стороне Цуны, — поспешил успокоить его Хаято. Чута рассеянно кивнул, переводя глаза на Такеши. После чего уставился на Реборна, держащего на руках Хром. Реборн поставил девушку на ноги, встречаясь взглядом с удивительно похожим на его ученика японцем. — Теперь надо дождаться Цуну, — отчеканил он, оценивая стоящего напротив него мальчугана. — Думаю, Цуна уже на подходе, — подал голос Такеши, убирая за ухо недлинную чёрную прядь. Вдруг Реборн напрягся, а его нервы натянулись, словно струны. Он почувствовал жажду убийства. Очень, очень знакомо. Именно такую ауру он испускал сам, когда хотел кого-то убить. Леон послушно скользнул по руке, перемещаясь в ладонь, трансформируясь в пистолет. Реборн отточенным движением выбросил руку вперёд, направляя оружие на противника. — У тебя хорошая реакция. — Знакомый писклявый голосок неприятно чиркнул по ушам. — Хаос, Реборн, — усмехнулся бывший Аркобалено Реборн, глядя на свою миниатюрную копию. — Чаоссу, — отозвался второй Реборн.