По ту сторону Неба

Цуна чувствовал себя лишним рядом с Чутой, держащим в руках фотографию матери в рамке. Брат тихо плакал, оплакивая ту, которая жила ради них двоих. Но Цуна лишь смотрел на Чуту и гостей, которые пришли проводить в последний путь Саваду Нану. Слёз не было. Он просто не мог плакать по той, кто была ему никем. Цуна понимал, что не прав, но справиться с собой не мог. Попав в этот мир, он многих отделил от себя. А Савада Нана… Она была, но её не стало. Девятый подошёл к гробу, в котором лежала Нана в белом погребальном кимоно. Цуне было так странно видеть эту жуткую сцену, когда женщина, которая выглядит точь-в-точь как твоя мать, мертва. Смерть всегда является очень грустной и мрачной стороной жизни, и он это понимал только сейчас. Друзья расположились на стульях похоронного бюро, в зале, где проходила церемония прощания с усопшей. Хром скрыла их иллюзией, но всё равно на них, незнакомцев, поглядывали приглашённые, не понимая, кто это. Реборн был мрачен. В отличие от Цуны он заморочился и попытался понять Нану этого мира. Он видел горечь в глазах женщины, когда та подписывала бумаги на отказ от родительских прав. В какой-то степени Реборн чувствовал за собой вину — не приди он тогда, быть может, женщина бы осталась в живых. Девятый отошёл от алтаря с гробом и направился к сыновьям погибшей. — Цунаёши-кун, Чута-кун, примите мои соболезнования, — грустно произнёс старик. Чута бросился в объятия человека, который был ему как дедушка. Девятый похлопал мальчика по спине, успокаивая. До Цуны доносились лишь тихие всхлипы. Вся эта церемония по правилам буддизма угнетала его. Запахи ладана и благовоний, священник, одноклассники и люди, которых он не знает — всё было посторонним для него. Наступила очередь Шоичи прощаться с Наной. Он тоже пришёл, хоть Цуна и отговаривал его от этого. Но он пришёл. Шоичи чувствовал себя виноватым, и его можно было понять, учитывая то, что руку Цунаёши потерял из-за него. Но сам Цуна не чувствовал неприязни к Ирие Шоичи, как и Цунаёши, тело которого он ныне занимал. Савада вздохнул и посмотрел на своих товарищей, расположившихся в зале. Как же тяжело было жить в этом новом мире, недружелюбном к ним, пугающем. И им придётся прилаживаться к нему. Но они собирались бороться. В этом он был уверен. К гробу подошла Занзас в чёрном костюме и галстуке, вновь отыгрывая роль мужчины. Но Цуна уже не считал её какой-то не такой и проникся симпатией к девушке, как к человеку. Занзас дольше, чем положено, смотрела на труп Наны, после чего развернулась и подошла к Цуне. — Я соболезную, — сказала она, а Савада был ей благодарен — она не стала разыгрывать, как все остальные, приглашённые на похороны, показушную скорбь, и просто сказала дежурную фразу без всяких эмоций. Скайрини была последней. Церемония подходила к концу. Когда никто не видел, Занзас осторожно коснулась руки Цуны, но он не оттолкнул девушку. Переплетя свои пальцы с её, он просто сжал их. Наконец, на сегодня с отпеванием было покончено. Цуна вместе с Занзас и своими товарищами покинул похоронное бюро, а Чута остался там с Девятым и своими Хранителями. — Цуна, ты как? — обеспокоенно спросил Такеши. — Никак, — пожал плечами Цуна. Подставив лицо осеннему ветру, он просто стоял и смотрел на темнеющее небо. Друзья не мешали ему, и он был им за это благодарен. Хотелось самому стать ветром — свободным, независимым. — Пожалуй, я вернусь в отель, — сказав это, Занзас повернулась к нему спиной и зашагала прочь. — Тебя не нужно подбросить до отеля? — окликнул её Цуна. — Нет, — не оборачиваясь, Занзас лишь быстрее зашагала дальше по улице. Они ещё какое-то время постояли, но на осеннем ветру в костюмах было холодно. Мрачные, друзья сели в машину и поехали в свой дом. — Я не понимаю, почему в этом мире Емицу и Реборн решили пойти против Вонголы, — заметил Такеши, обращаясь к Реборну. — Не знаю, но в Вендикаре они не раскололись, — заметил тот. — И кто знает, чем всё закончится. Реборн же Аркобалено, но теперь он не может выполнять свои обязанности. Каждый думал о своём, но вопрос Такеши взволновал всех. Девятый прилетел, как только смог, но его опередили стражи Вендиче и забрали в Вендикаре Емицу и Реборна. У мафии был закон, который нарушать никогда и ни при каких условиях не стоило. Но они вычеркнули из своей жизни омерту и пошли по пути предателей. Да и Реборн был прав — никто не знал, что теперь будет с Аркобалено.

***

Похороны на следующий день прошли ещё хуже, чем отпевание. Цуне вместе с Чутой, как самым близким родственникам умершей, пришлось заколачивать гроб с Наной перед кремацией. Цуна чувствовал себя преотвратно, будто вбивает гвозди себе в плоть. Этот мир, как и обещал, издевался над ним, как мог. И смерть Наны была пока самым мерзким, что ему пришлось пережить, но он не сомневался: это только начало. Когда труп кремировали, Цуна попрощался с Наной навсегда. Уже было как-то спокойнее, когда она стала пеплом в урне. Ничто не говорило о ней как человеке. Лишь пепел. — Брат, ты точно решил, что остаёшься в Намимори? — спросил Чута, прижимая урну с прахом матери к груди. Цуна кивнул. — Да, улетай с Девятым в Италию. Он будет заботиться о тебе, как о собственном сыне, — потрепав мальчика по волосам, выдавил из себя улыбку Цуна. — Тогда прощай? Цуна поджал губы и вновь кивнул. — Да, прощай. Девятый ждал Чуту у дверей. Ещё раз обернувшись и кивнув на прощание брату, Чута ушёл. Цуна остался один — сегодня он попросил друзей не приходить. Не хотелось видеть то, как они с тоской смотрят на него. Это было бы невыносимо. Выйдя из крематория, Цуна потянулся. Он чувствовал облегчение. Пусть его собственное тело вылечил Реборн ещё пару дней назад, воспользовавшись своим пламенем, но душа всё ещё продолжала болеть. Стоило многое обдумать. Именно этим он и решил заняться. Купив в палатке в парке упаковку данго — запечённых шариков из муки и риса под соусом, он уселся на скамейку. Ткнув в данго зубочисткой, Цуна поднёс его к губам и прихватил зубами и стал неторопливо пережёвывать. Он осознавал, что слишком мало знает об этом мире и той сущности, которая являлась ему во сне. До своей смерти Цуна даже и не задумывался о подобном, но теперь всё иначе. Он не рассказывал друзьям о том, что происходило с ним, но теперь однозначно стоит, раз он больше не один. Сейчас это касалось их всех. Цуна не понимал, что означало то видение, что ему показала мировая сущность. При чём тут тот несчастный случай? Он не понимал, причём тут он, Цуна? Это было непонятно, всё ускользало прямо как вода, которая стекает с вертикальной поверхности. Ни к чему новому размышления не привели, но осознал одно: он ничего не знает о параллельных мирах. Похоже, что Шоичи в будущем тогда не всё рассказал ему. Или слишком упростил объяснения. Выкинув упаковку из-под данго в урну, Цуна поднялся со скамейки. Он собирался сделать самое невероятное в своей жизни — пойти в книжный магазин и купить книги, а не журналы и мангу, как это было раньше, когда он был глуп, слишком наивен и опрометчив, как и все подростки в его возрасте. Уже стоя в книжном, Цуна растерялся. Он в принципе не знал, что искать. На полках с научными трудами известных физиков было слишком много всего. Да и боялся не понять написанное. Достав телефон, Савада кликнул контакт Гокудеры. Тот тут же ответил: — Цуна, ты как там, в порядке? — с беспокойством в голосе спросил Хаято. — Мы за тебя волнуемся. Цуна улыбнулся. Даже не верилось, что у него такие друзья. Ещё лет шесть назад он бы ни за что не поверил, скажи ему, что найдутся те, кто будет готов последовать за ним в другой мир. — Нормально, но у меня к тебе будет странный вопрос, — беря с полки книгу с интригующим названием «Теория относительности Эйнштейна», сказал Цуна. — Это какой? — Кто из физиков писал о параллельных мирах? — представляя себе реакцию друга, всё же спросил Савада. Гокудера, пребывая в культурном шоке, молчал. Цуна тихо посмеивался, представляя, как перекосило лицо Хаято. — Ну, Эйнштейн точно писал… — наконец, ответил Гокудера. — У него есть теория относительности, это как раз об этом. Ещё в этой области работали Гейзенберг и Шрёдингер, если мне память не изменяет. Принцип неопределённости и квантовые парадоксы… А тебе зачем? — Я знал, что ты сможешь мне помочь, — Цуна хмыкнул. — Да так, вернусь — расскажу, — и, отключившись, он начал выискивать упомянутые Хаято фамилии, подмечая и другие схожие по теме теории. Саваде не верилось, что он сам, добровольно лезет в такие дебри, что тут же начинала идти кругом голова. Но ради того, чтобы выжить в этом мире, ему нужно было хоть немного понять, с чем пришлось столкнуться. И квантовая механика с физикой ему в этом очень даже могли помочь. На кассе продавщица странно посмотрела на Цуну, но пробила ему большую стопку книг. Цуна, фыркнув, проводил глазами последнюю из книг, что упаковала в пакет женщина. Расплачиваясь, он поймал себя на мысли, что понимает её — сам бы в прошлом не стал ничего читать о чёрных дырах Керра, но, как говорится, пока током не долбанёт — не будешь бояться тыкать пальцами в розетку. Добравшись на автобусе до ближайшей остановки, он побрёл в сторону дома, который теперь принадлежал их немногочисленной компании. Ещё с улицы Цуна заметил, что что-то там у друзей не то происходит. В доме было неспокойно, силуэты маячили за шторами, гоняясь за чем-то. Быстро разувшись и поставив пакеты с книгами у полки с обувью, Цуна ринулся в гостиную. — Что у вас тут происходит… — начал он, но так и застыл на месте. — Призраки, Цуна. Призраки, — усмехнулся Реборн, оборачиваясь на голос своего подопечного. Саваде захотелось грохнуться в обморок, но не получилось. Даже когда он увидел прозрачное существо перед глазами, сознание всё равно не хотело покидать его. Напротив, словно в усмешку, разум очистился до кристальной чистоты. — Ну нифига ж себе… — пробормотал Цуна, чувствуя, как у него на голове шевелятся волосы.