Чистокровка

      Я вышла из ванной, неосознанно скользнув взглядом по широкой спине Курана, так же обтянутой в рубашку, только глубокого тёмно-синего цвета. Он разговаривал по телефону и совершенно не обращал на меня внимая, поэтому я беспрепятственно сложила свои вещи в шкаф и достала оттуда тёплое пальто. На улице неизбежно приближалась зима.       Я прекрасно понимала, что на прогулке будет важный разговор, которого никак не избежать, и пыталась морально подготовиться к нему. Побрызгав на запястья духи с тонкими цитрусовыми нотками, прикрыла глаза. Слишком тяжело было всё навалившееся, что иной раз мне было откровенно страшно. И как там Сорана? Всё время забываю написать ей напрямую. Хотя постоянно получаю письма-отчёты от преданных слуг, что остались нам от родителей.       Мягким шагом прошла к столу, чтобы взять свой телефон. Интересно, но я уже вполне освоилась в сожительстве с Кураном, хотя постоянно сбегала спать к Риме. Куран не возражал, да и девочка оказалась хорошей. Но всё своё время, кроме сна и учёбы, я должна была быть около чистокровного. Что за ревностное отношение ко мне?..       Мазнув ленивым взглядом по столу, я оторопела. Письмо с те же почерком, написанное кровью, было аккуратно вложено в файл и запечатано. Подальше от манящего запаха. Скосив глаза, увидела, что он всё так же разговаривает по телефону. Поэтому я смело, хоть и торопливо, взяла письмо в руки. Новое письмо, которое он мне не показывал. Да, хороший же у нас союз.       В письме было слишком много пафоса и лишней "воды",из-за чего письмо казалось громоздким. Вся же суть письма заключалась в нескольких предложениях: что они, загадочные соперники, могут обойтись без жертв, если им отдадут все титулы и бразды правления; что они предупреждают, что нашим подчинённым лучше не лезть куда не стоит; что они могут отблагодарить потом Курана, если он отдаст им меня.       Отшатнувшись, я сделала пару коротких вздохов, прежде чем была схвачена в тёплые руки на месте преступления. И хотя это напрямую касалось меня, мне всё равно было отчего-то стыдно. - Когда? - Единственное, что выдавила я с протяжным вздохом.       Куран, сжав меня сильнее, аккуратно отобрал письмо и небрежно кинул его на стол. - На следующий же день после случая с Лукой, - тихо ответил он, но неудовольствие в голосе проскальзывало слишком явно. И что у меня за талант знать о его эмоциях, когда остальные видят только маску? - И ты? - Никак не могла собраться, задавая не совсем понятно. Но он превосходно понимал, какой вопрос я хотела озвучить. - Конечно же нет, - убеждает меня Куран, - даже обидно, что ты так обо мне думаешь.       Его бархатистый голос ласкал мой слух, вынуждая предательские мурашки забегать по коже. Горячее дыхание словно обожгло ухо, и я попыталась вырваться из его объятий. Но меня лишь сильнее прижали к широкой груди, прикусив мочку. Я, жутко покраснев, едва сдержала стон удовольствия.       Его руки, всё ещё сжимавшие меня, слишком быстро расстегнули пуговки рубашки и бессовестно заскользили по бокам, животу и спине, заставляя меня прогибаться и сдерживать вздохи-стоны. Впрочем, и сам их хозяин не отличался совестливостью, плавно перейдя поцелуями на шею.       И я бы, наверное, так и не смогла бы закончить «банкет», отдаваясь сладостным ощущениям, если бы за дверями кто-то не упал.       Мы с Кураном так резко очнулись от разбушевавшейся страсти, что ещё секунды две не понимали, где мы. По крайней мере, я уж точно. И дышу я так, будто никогда в жизни не было воздуха слаще, и сердце стучит так, будто я целый забег у Арчи пробежала. Я стояла, пытаясь прийти в себя, совсем не заботясь о том, что свечу своим кружевным лифчиком. Да и не сразу дошло это, если честно.       Только когда жар начал спадать, я слегка и непроизвольно поёжилась от лёгкой прохлады комнаты. Скоро зима, а отопления как не бывало… Спокойный на вид Куран вновь потянул ко мне свои руки. Лёгкие поцелуи куда-то за ухо, вновь нарастающее желание, но он обламывает всё, застёгивая пуговицы на рубашке. Мягко поправляет слетевшую бретельку, невесомо касаясь кожи, на что я вновь прогибаюсь.       На ум приходят важные мысли, смысл которых в том, что надо бы прекратить это всё, взять себя в руки, но я заталкиваю их куда поглубже. Не хочу, не сейчас. Меня разворачивают, что теперь я лицом к лицу к Курану. Тянусь к его губам и получаю поцелуй. Рьяно целуюсь, не отпуская, будто в спасательный круг вцепилась. Хотя и поцелуй сейчас мне кажется моим спасением.       С продолжительностью поцелуя ко мне возвращается рассудок. Я отрываюсь от Канаме, будто шарахаюсь от огня. - Что это было? – Медленно, будто боясь услышать ответа, спрашиваю, чеканя каждое слово. Предательский голос дрожит, как и коленки. Не выдержав тяготы, присаживаюсь на стол, впиваясь пальцами в края.       Канаме лишь пожимает плечами, даже не задумываясь, сразу же. Выдерживаем паузу, то ли копаясь в себе, то ли разгадывая эту загадку. Медленно перевожу взгляд по столешнице, старательно игнорируя встречи с Кураном. Притом краснея, словно вон та красная ручка, что небрежно брошена в кучку бумаг.       Вспоминая Найджела и наши посиделки с «Пятёркой», прикусываю губу и перевожу стыдливый взгляд куда-то на подбородок чистокровного: - Это же ведь просто детские сказки, правда? – Жалобно тяну я, надеясь на отрицательный ответ. – Скажи, что с нами происходит!..       Но он молчит. Молчит, пока подозрительно улыбается, молчит, когда приближается, и только когда он наклоняется ко мне, будто не решаясь поцеловать, шепчет: - Ты и сама знаешь ответ на свой вопрос, не так ли? Знаешь, но боишься его произнести, сказать его даже самой себе, - его дыхание обжигало губы, и я старательно вслушивалась в слова, а не в голос, цепляла внимания за что-то постороннее. Словом, делала всё, чтобы сохранить рассудок как можно более трезвым.       Он замолчал, давая мне секунды на то, чтобы я собралась с силами и призналась себе. Канаме хотел, чтобы я сделала это сама. - Истинные, - выдыхаю я так, будто шепчу проклятье.       По блеску его глаз поняла, что ответ его вполне удовлетворил. - Теперь ты не убежишь от меня. Ты – моя, - шепча, неистово целует меня Куран, а я едва успеваю простонать ему заветное «да».