16.
14 октября 2014 г. в 21:44
ТЫ ОДИН?
У меня есть осведомители, но я сам по себе
ПРОКЛЯТИЕ, ШЛЮФМАН, ТЫ СЕЙЧАС ОДИН?
Да.
НИКОГО НЕ ЖДЁШЬ?
Нет.
Я ПОЗВОНЮ
ХОЧУ ПОСМОТРЕТЬ ТЕБЕ В ГЛАЗА
ГОТОВ?
Да, пан Збигнев, я готов. Жду вызова.
Когда лицо Вождя заполнило экран, я понял, что к некоторым вещам ты просто не можешь быть готов, пока они тебя не настигнут.
Я стараюсь смотреть ему прямо в глаза: ты хотел видеть мои? Вот они. Глаза самого Ковальского сверлят меня с экрана, правый, карий, и левый, который не глаз вовсе – объектив камеры, заполняющий всю глазницу, веки срезаны напрочь, чтобы не мешать. У моего монитора отличное разрешение – я вижу, как сжимается диафрагма. Безволосая бугристая голова вся в швах, у левого уха поблескивает металлическая пластина, а вот нос явно был просто перебит и не восстановлен. Я выдерживаю его взгляд, и тогда изображение сжимается, так что я могу видеть глухой ворот черного комбинезона, узкие плечи, серую стену позади, край дверного проёма… Сцепленные руки, одна живая, бледная, длиннопалая, а другая – сложный, сверкающий сталью манипулятор. Так вот ты какой, Вождь. Он не спешит прервать молчание, даёт мне возможность как следует насладиться зрелищем. Что тут скажешь?
- Теперь ты посмотрел в мои глаза. И как?
Кажется, мой ответ его забавляет. Он, конечно, хотел не столько посмотреть на меня, сколько показаться мне, и теперь ждёт реакции. Думаю, мало есть людей, на которых первая встреча с ним не производит сильного впечатления. Я вспоминаю Ковальского, каким видел его на снимке из материалов дела. Темные волосы, темные настороженные глаза, умное некрасивое худое лицо. Бывают такие лица, смотришь – и понимаешь, что этот человек с лёгкостью ворочает словами по десять и более слогов, не путаясь в ударениях, и что ты совсем не хочешь этого слышать. Чем дольше я смотрю на экран, тем больше меня тянет думать о том парне, как о покойнике.
- Так себе, - его голос оказывается выше, чем я ожидал.
- Не суди по внешности, я полон сюрпризов.
- Я так и понял. Агент Шлюфман, человек-загадка!
- Пожалуйста, Кассе. Крис Кассе. Я тебе назвался не затем, чтобы реанимировать прежнее имя, только чтобы ты знал, с кем на самом деле имеешь дело.
- Так ты, что ли, трус? – живой глаз Вождя презрительно щурится - Я, вишь, был и остаюсь Ковальским, и ничего.
Киваю.
- Конечно, трус. У нас других не держат.
Вождь смеётся сухим, лающим смехом. Отсмеявшись, приглядывается ко мне с несколько большим интересом. Кажется, я взял верный тон.
- Так ты хочешь быть человеком Племени, Шлюфман?
Вопрос застает меня врасплох.
- А разве люди Племени – не киборги?
- Люди Племени это люди Племени, идиот, - гремит Ковальский, - некоторые из них родились, некоторых вырастили в пробирке, и все они живут ради того, чтобы вопрос о том, кто киборг, а кто человек, больше никогда не был задан.
- Это как?
ПОСМОТРИ НА МЕНЯ, появляется в окне сообщения. Я смотрю. Руки Збигнева, и живая, и протез, неподвижно скрещены на груди, взгляд единственного живого глаза стал отрешенным, а буквы продолжают появляться.
КАК, ПО-ТВОЕМУ, Я ЭТО ДЕЛАЮ?
- Какой-то фокус?
КАКОЙ-ТО СИНТЕЗ.
Ковальский торжествующе выпрямляется и продолжает уже вслух:
- Я сделал это. Добился успешного взаимодействия полностью сформированного человеческого мозга с процессором. - Он касается пальцем левого виска и продолжает после паузы – Моего мозга, для начала. Мне не на ком было ставить первые опыты, кроме как на себе. Мышечные импланты, конечно, можно устанавливать только в процессе выращивания тканей, а вот с мозгом оказалось даже проще, чем я думал. Правда, с мышцами я тоже пытался работать…
Он медленно поворачивает перед экраном руку-манипулятор.
- Не пошло, совсем не пошло. Зато у меня теперь есть это. Отличная вещь, и тоже полна сюрпризов – от шокера до химического анализатора. А главное – я управляю ею так же, как и живой рукой – нервные импульсы поступают через процессор прямо из мозга. Ей-богу, стоило бы пожертвовать родной конечностью, чтобы получить всё это. Некоторые уже сделали то же самое добровольно. А вот проблему с инфракрасным зрением удалось решить – правда, со второй попытки. Я, так сказать, опытный образец, даже не демонстрационная модель. Сейчас-то мы можем работать не в пример чище.
- Образец чего?
- Человека с возможностями киборга. Мозга, усиленного процессором. Знаешь, есть люди, готовые платить за мои технологии, очень серьёзные люди. Пока моя работа – штучный товар, но чем больше будет таких, тем лучше: я не хочу зарабатывать на этой технологии, я хочу сделать её как можно более массовой. Смекаешь?
- Не вполне. Сам говоришь: идиот.
- Смотри, во мне сейчас электроники больше, чем в дэксах пятого поколения. Это с одной стороны. С другой – думаю, я скоро смогу стабильно запускать синтез в киборгах, начиная с пятых же дэксов. Их тоже должно быть статистически значимое количество. И вот когда обитаемый космос окажется наводнен людьми с процессорами в головах, людьми, нашпигованными электроникой, всеми этими людьми, чьи возможности сильно выше того, что отмерила нам эволюция – вот тогда будет тяжело проводить черту между теми из них – из нас! - что были рождены, и теми, кого создали искусственно. Когда пресловутый «срыв» из редкой аномалии станет вполне массовым явлением, когда любой киборг, которого ты видишь, завтра сможет задаться вопросом «кто я?», DEX-компани не сможет продолжать существовать в том виде, в каком мы её знаем. Будут заниматься техническим обслуживанием тех и других, если вообще уцелеют. Наша цель – максимально стереть грань меду людьми и киборгами. И заодно расширить рамки возможного для человечества. Вот что такое Племя.
Какое-то время у меня уходит на то, чтобы переварить услышанное. Все мои предположения о «восстании киборгов», которое мог бы планировать Ковальский, в сравнении с этим кажутся какими-то детскими фантазиями. Я понимаю, почему пану Збигневу понадобился сеанс видеосвязи. Мне надо было увидеть его своими глазами, чтобы понять реальность его затеи. Зримое доказательство сидит напротив, насмешливо ухмыляясь.
- Ну как, ты с нами? Войдешь в историю. Про нас ещё сложат легенды и нарисуют комиксы. «Збышек и Марек - творцы нового человечества»! А? Звучит?
Я молчу. Вождь ждёт, жадно вглядываясь в меня: карий глаз помаргивает, электронный неподвижен и блестит, как монокль. Я честно пытаюсь обдумать и затею, и предложение, но в голове – звенящая пустота. Будь у меня самого процессор, я бы сказал, что для такой задачи просто не хватает мощностей. Раз за разом я пытаюсь вместить то, что мне только что рассказали, составить какое-то мнение, но под сводом черепа лишь гулко разносится последняя фраза Ковальского, который, кстати, понемногу начинает терять терпение.
- Что скажешь? – вопрошает он наконец.
Неожиданно для себя самого осознаю, что мне есть, что сказать. Я начинаю говорить и говорю минут десять, почти не повторяясь, лишь иногда дополняя возможности интерлингвы ивритом, английским и – о, я ещё немного помню идиш! Правда, очень избирательно. Под конец моей речи становится ясно, что мы с Вождём, его манерой вести диалог, его дерзким планом, киборгами и моей конторой состоим в очень сложных и противоестественных отношениях – как родственных, так и сексуальных. Збигнев слушает крайне внимательно, не перебивая, иногда кивая и отбивая рукой такт. Наконец я выдыхаюсь.
- Этому вас тоже в органах учат? – в голосе Ковальского прибавилось уважения.
Пожимаю плечами:
- У меня природные способности.
- Да у тебя, считай, дар.
- Каждый должен быть хоть в чём-нибудь по-настоящему хорош.
- Да, такой человек, как ты, поистине бесценен. Какая потеря для службы безопасности… Кстати, ты почему ушёл-то?
- В каком смысле?
- В самом прямом. Ты выполнял свою работу, окорачивал DEX-компани и ловил слишком сообразительных киборгов, а потом вдруг такой финт.
- Так уж вышло. – я снова вспоминаю его фото сразу после ареста. – На самом деле, точь-в-точь, как у тебя. В какой-то момент понимаешь, что ты или продолжаешь делать, что делал, и всё у тебя хорошо, или сохраняешь какое-то уважение к себе… но тогда продолжать уже не выйдет.
Ковальский не отвечает, я боюсь, что он даст отбой, так что продолжаю говорить и понемногу рассказываю ему историю Долли – без дат и имён, разумеется, чтобы не навести его ни на какие следы её самой или её друзей.
- … дура дурой, конечно. Но она никому не мешала. Почти два года была в бегах, не отсвечивала, на людей не кидалась. Я говорил с ней, она, даром, что боевой DEX, куда смирнее, чем ты или я. И при этом не кололась вообще никак. Я сразу понял, что из неё ничего не вынуть, ну и ясно было, что, как дело закроют, ей кранты. Дура дурой. Но дур на свете много, за это не убивают. А я же видел, что она умрёт не потому, что опасна, а чтобы у DEX-компани продажи не падали. Концы в воду. Мне вдруг стало так тошно, что я выкрал её, вывез и спрятал.
- Куда?
- Неважно. Эту схему с другими не воспроизвести.
- Уверен?
- Я не стану это обсуждать.
Вождь снова щурится на меня тем глазом, который у него способен щуриться. Я снова выдерживаю его взгляд. С ним долго и жёстко работали, подозревая за его спиной некую организацию, которой тогда ещё и в помине не было. Нет, Збышек, мы не будем играть в допрос.
- Ты мне не нравишься.
- О, это как раз нормально. Ей я тоже не нравился, даром что жизнь спас. Кажется, я просто не слишком-то обаятельный.
Збигнев откидывается в кресле и словно бы уходит в себя. Выглядит так, будто просто задумался, но, когда дверь за его спиной открывается и входит невысокий темноволосый парень, я понимаю - то был сеанс связи. Вождь кивает в мою сторону, и оба замирают: обмениваются информацией. Киборг, думаю я, и тут же себя одергиваю: не факт, может, еще один фрик с вживленным процессором. Вот так его план и работает.
- Это Ким. Он будет твоим связным. Если на тебя выйдет кто-то другой, и скажет, что от меня, это подстава, - Ковальский щерит крупные кривоватые зубы, - Кстати, ему я при первой встрече, помнится, тоже не понравился. Да так, что он расстрелял меня в упор. А потом, вишь, поладили.
Ким виновато разводит руками. Ковальский смотрит на него с теплотой, какую странно видеть на таком-то лице. Оборачивается ко мне.
- Ну что… Крис. Посмотрим. И ещё немного посмотрим. Возможно, мне скоро понадобится твоя помощь в одном деле. Ты ведь поможешь мне, а, Крис?
Так.
- Смогу ответить, когда буду знать, что за дело и что за помощь. А вообще не вижу причин не помочь хорошему человеку.
Похоже, что разговор закончен. Чувствую себя разбитым и выжатым, как после драки, и уже готов прощаться, когда Ким, от которого я не ждал ничего, вдруг вышагивает из-за спинки кресла, вглядываясь в мое изображение.
- Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, - хмуро цедит он.
- Никак, телепат?
На его узком скуластом лице проступает настолько желчное выражение, что я понимаю разом три вещи: похоже, он не киборг; похоже, он лет на десять старше, чем мне показалось; похоже, мы не поладим.
- В этом нет никакой нужды, по тебе видно. Ты сейчас пытаешься понять, человек я или киборг.
Это не вопрос, это утверждение. Отпираться не имеет смысла – у него наверняка детектор.
- Само собой. И?
- Синтеты, так мы себя называем – и те, кого такими сделали, и те, кто был рожден обычным способом, и сам выбрал синтез с процессором. Я синтет, это все, что тебе стоит знать, - Ким говорит размеренно, жестко, словно гвозди вбивая, и что-то в его неподвижном взгляде напоминает мне Долли. Видимо, все же киборг.
- Отлично. Ты синтет. Принято.
Ким медленно качает головой.
- Нет. Я же вижу. Тебе важно понять, кто я. Как ко мне относиться – как человеку, к равному… или как к куску мяса, нашпигованному электроникой, и невесть что возомнившему о себе. Так вот, я тебе не отвечу.
Пан Збигнев, похоже, откровенно забавляется происходящим.
Время, проведенное с Долли, научило меня четко формулировать свои мысли – так, чтобы они не вступали в противоречие с данными детектора. Утомительно, зато дисциплинирует.
- Да, мне и сейчас любопытно. И да, что-то бы изменилось в зависимости от ответа. Я считаю это естественным. Не правильным, а естественным – в смысле, непроизвольным. И ты прав – мне действительно пока лучше не знать. Ты мой связной и ты синтет, этого достаточно. И, - я кошусь на Ковальского, - ты мне не нравишься. Идёт?
Ким расслабляется разом, будто тумблер переключили. Нет, все же он совсем молодой парень. С косой усмешкой он протягивает руку, как для пожатия, и я повторяю его жест. Мы с серьёзным видом пожимаем воздух, и он отступает обратно за кресло Вождя. Вождь кивает:
- Вот и ладушки.
Примечания:
Збышек Ковальский сильно изменился с тех пор, как мы видели его в последний раз в "Космопсихолухах"