Меня звали Андреа Картер

      Видимо, в доме резко падает напряжение, из-за чего музыка на секунду становится тише, но мне этого достаточно, я распахиваю глаза. Моё дыхание сбивается, словно ритм моего сердца тоже был нарушен. Пару раз глубоко вдохнув, я прихожу в себя. Подогнув под себя ноги, я устремляю взгляд в чёрную комнату. Глаза, привыкшие к темноте, различают очертания разгромленной комнаты. Мне нравится этот беспорядок, весь хлам я всегда могу превратить во что угодно, перевернуть всё вверх дном, разрушить, уничтожить. Точно так же, как и с собой, я делаю всё, что хочу, абсолютно всё. Всяческие преграды исчезли, когда меня заперли в своей комнате первый раз. Да нет, я не расстроилась, мне уже было всё равно, даже на то, что родителям гораздо важнее то, что подумают об их семье, чем доверие и любовь их дочери, которую они старательно упрятали за семью замками.       Мне становится холодно, музыка играет тише, но тут дело во мне, а не в сети электроэнергии. Я знаю, что это опять в очередной раз происходит со мной. То, из-за чего я сейчас сижу дома, в пустой квартире, а не таскаюсь по ночным клубам с друзьями. Я чувствую, как потихоньку покидаю своё тело, перестаю ощущать его.       Через несколько минут я приподнимаю голову и распахиваю глаза шире, музыка ударяет по ушам. Я выдыхаю и с несильным ударом прислоняю голову в стене. В этот раз очень быстро. Проведя руками по лицу, я заставляю себя успокоиться.       Если бы не Джессика, я бы считалась нормальной, как все. Хотя, тут больше виновата я сама, и несколько месяцев назад я винила себя. Когда это произошло в первый раз, я рассказала всё ей. Зачем?...       Это произошло спустя неделю, как я прослушала первую песню и подсела на это. Хотя перемены во мне стали заметны с первого дня. Я стала более спокойной и замкнутой, Джесс труднее стало растормошить меня и вести в бодрое и открытое расположение. Той ночью спала, так что подумала, что это был сон. После школы я как всегда вернулась домой и села за уроки. Проблем с учёбой у меня не было, так как и отвлекаться мне особо было не на что. Но в тот вечер я засиделась допоздна, так что уснула быстро. Я до сих пор обдумываю то, что могло бы измениться, если бы тот вечер прошёл иначе, но всё реже и реже я забиваю этим себе голову.       Первое, что я увидела, это были открытые ворота. Обычные одностворчатые ворота из горизонтальных деревянных досок на кирпичном заборе, дальше в обе стороны понижавшемся до уровня чуть выше колена и тонувшем в обилии зелени. Это точно был не Нью-Йорк. Если в этом городе и есть деревья, так только в Центральном парке. Я обернулась, кругом такая же густая зелень, дальше по дороге справа на другой стороне видна металлическая калитка.       Скрип заставил меня обернуться назад на ворота. Что-то вызвало их движение. Очевидно, это мог быть ветер, только ни мои волосы, ни кусты не пошевелились. Последний раз скрипнув, они остановились. Этот звук в пустой тишине был для меня слишком громкий и неестественный. Он привлекал к себе внимание, и я поддалась. Стараясь идти как можно тише, я медленно прошла через ворота и, не оборачиваясь, пошла вверх по идущей дугой подъездной дорожке к дому.       Благодаря широкой сети «Интернет», я знала, что это за место, я знала этот дом. Но то, что я здесь, не казалось странным, у меня не возникло вопроса, что я здесь делаю.       Не доходя до дома, я остановилась на маленькой площадке перед ним. Я стояла и оглядывалась, пытаясь понять, что не так в этой мертвенной тишине и бездействии, в этих зелёных кустах и деревьях, которые никак не связываются с ощущением пустоты. Трёхэтажный дом соединялся крышей с гаражом с надстройкой. На втором этаже этого необычного сооружения виднелась пара горшков с цветами. Можно подумать, в этом городе и так мало зелени.       Я всё ещё оглядывала большой дом, когда услышала чей-то возглас и звук разбивающегося стекла. Дёрнувшись, я вся обратилась в слух, но на уши снова надавила тишина. Немного сморщившись и продолжая прислушиваться, я медленно подошла к двери дома. Она была приоткрыта, из щели тянуло ветром, и, потянув за ручку, я открыла её. Перешагнув порог, я вошла в дом. Сделав несколько шагов, я остановилась, уставившись на маленький прозрачный осколок. Не задумываясь, я подошла к нему и, подняв взгляд, увидела остальные части стакана. Они лежали чуть дальше, в кухне. Неизвестно зачем ноги понесли меня туда.       Ноги-то понесли, а глаза на дорогу не смотрели. Оступившись, я с тихим вскриком полетела на пол в гору осколков. Тогда, лежа среди стекла, закусив губу, чтобы не закричать, я услышала шаги. Затаив дыхание, я ждала. Ждала до последнего, в надежде, что они стихнут. Но они становились всё громче и отчётливее. Страх помог мне собраться, охнув, я поднялась на ноги и, быстро оглянувшись, кинулась в нишу в углу между холодильником и шкафчиками. Прижавшись спиной к стене, я поднесла невыносимо болящую левую руку к глазам. Перпендикулярно ладони, из неё торчал крупный осколок. Глубоко вдохнув, чтобы сдержать себя от приступа тошноты и отвращения, я дотронулась до него рукой и попыталась вытащить. Сильная боль заставила сморщиться, но не остановиться. Резко выдернув кусок стекла, я зашипела и опустила руки вниз.       Теперь человек, наконец, дошёл до кухни. С треском раздавив пару осколков, он подошёл к шкафу, за которым затаилась я. Немного отделившись от стены, я увидела его потёртые джинсы. Человек прошипел какое-то ругательство и с размаху хлопнул дверцей. Вздрогнув, я выронила осколок и опять вжалась в стену. Тут можно было не сомневаться, что он меня заметил. Если на осколках мне и удалось не оставить крови, то звук от падения осколка был слишком громкий, чтобы его не услышать. Человек стоял на месте, я видела, как он крутил в руке только что взятый стакан. Это явно был мужчина. Боль не настолько сильно затмила сознание, чтобы я не могла отличить женскую руку от мужской. Через несколько секунд он всё-таки сделал шаг в мою сторону.       Потом ещё один.       И ещё.       Тогда я увидела его. Забыв осторожность, я обеими руками зажала себе рот. В чём, в принципе, и не было надобности. От шока я не могла сделать вдох. Боль и солёный вкус крови из руки во рту помогли мне немного прийти в себя и ослабить хватку. Надо было, наверное, что-то сказать или пошевелиться, чтобы доказать, что я жива, но я продолжала стоять в этой странной позе.       Мужчина несколько секунд рассматривал меня. Вернее, не меня. Я заметила это, хоть и не сразу. Он смотрел сквозь моё тело, на стену за мной, не замечая моего присутствия. Ощущать на себе этот взгляд было весьма жутко. Всё сейчас было жутко, хотя бы то, чей это был взгляд.       Рассмотрев ещё немного пустую стену, он, качнув головой, отошёл от угла и, снова шаркнув по осколкам, ушёл. Сделав долгожданный вдох за последнее время, я сползла по стене вниз.