***
В больнице всегда было оживлённо во время приемных часов по вечерам, когда друзья и родные пациентов навещали их после работы. Чэкён шла по коридору больницы, неся в руках два пакета, в одном из которых была любимая лапша отца — с морепродуктами, в другом — книги, которые её отец просил принести. С того дня, как с ним случился сердечный приступ после встречи с Ким Каем, директор Со стал пациентом VIP-палаты Сеульской центральной больницы, в которой он восстанавливался. Каждый день его дочь исправно приходила проведать его, чтобы лично проследить за процессом выздоровления и чтобы отцу не было скучно. Распахнув дверь палаты, Чэкён удивилась, обнаружив у отца гостя. Спиной к ней сидел мужчина в рубашке в голубую полоску. — У тебя посетители, аппа? — поинтересовалась она, проходя внутрь. Гость в то же мгновение повернул голову на звук её голоса, и Чэкён взглянула на лицо молодого человека, по-видимому, одного с ней возраста, с глазами-щёлочками от растянувшей губы улыбки. — Мы с вами где-нибудь встречались? — была её первая реакция. — А, вот и ты пришла. Чэкён, познакомься с Сехуном. Сехун был столь любезен, что нанёс мне визит, узнав, что меня положили в больницу, — сказал её отец, похлопав мужчину по спине. Сехун? Какой ещё Сехун? Это имя ни о чём ей не говорило. — Мы столкнулись однажды в коридоре отеля, не помните? Вы упали прямо мне в руки*, — ответил Сехун и подмигнул ей. — Вы знакомы? — Со-старший спросил с изумлением. — Хотя это не удивительно. Вы же работаете в одном месте, — сказал он, добродушно посмеиваясь. И тут Чэкён осенило. Мужчина, на которого она сейчас смотрела, оказался ни кем иным, как парнем-уборщиком, из-за которого она едва не упала. Теперь она его вспомнила и то, как его глаза от улыбки становятся похожи на полумесяцы. — Что значит я упала в твои руки?! — возмутилась она, и её лицо порозовело. — Что ты вообще здесь делаешь! Аппа, откуда ты знаешь этого человека? Он всего лишь один из уборщиков в отеле… — Это была шутка, я прошу прощения, — ответил Сехун. — Уборщиков? — повторил в замешательстве её отец. — О чём ты говоришь, Чэкён? Сехун недавно назначен на пост начальника оперативного управления в Global Hotel! Правда, какое-то время он проработал под моим руководством в отделе финансов, прежде чем его перевели в отдел планирования. Большая потеря для нас. Такой молодой и талантливый, — сказал он и сжал плечо Сехуна. — Начальник… оперативного управления? — Чэкён не знала, как реагировать. — Зачем ты тогда толкал тележку с моющими средствами и чистящими полотенцами! — Она чувствовала себя обманутой Сехуном, и ей это совсем не понравилось. Сехун запрокинул голову, смеясь, а после повернулся к директору Со и сказал: — Вы льстите мне, сэр. Я не так талантлив, как вы думаете. К тому же, я прошу прощения за сложившееся недопонимание. Я лишь хотел ознакомиться с работой отеля, что в первую очередь включает в себя обслуживание номеров. Я рассудил, что лучший способ узнать о всех тонкостях — самому поработать в рядах обслуживающего персона. Отсюда и вся ситуация с «толканием тележки с моющими средствами и чистящими полотенцами». Чэкён закатила глаза и торопливо подошла к постели отца с другой стороны, опустив пакеты на прикроватную тумбочку. — Я принесла твою любимую лапшу с морепродуктами и книги, которые ты просил. Раз у тебя посетитель, я не стану надоедать вам и пойду. — Чепуха! Садись и присоединяйся к разговору. Сехун как раз рассказывал мне о том, что происходит в Global Hotel, и перешёл к самой важной части, — сказал её отец, веля ей присесть. Чэкён ничего не оставалось, кроме как послушно сесть, однако вместо того, чтобы слушать, она стала вытаскивать книги и рассеянно раскладывать их, делая вид, что ей не было никакого дела до Сехуна. Тот на секунду пришёл в замешательство от её холодного приёма, но вскоре продолжил с почтением рассказывать её отцу о последних новостях. — Как я уже говорил, Ким Кай не так давно создавал определённые трудности для нашего персонала. Главный удар пришёлся на персонал кухни, однако он вот уже несколько дней как перестал осложнять им жизнь. Возможно, шеф-повар наконец смог удовлетворить его требования? Проскользнувшее в разговоре имя немедленно привыкло внимание Чэкён. Она резко вскинула голову и посмотрела прямо на Сехуна. — Ким Кай? Вы говорите об этом ужасном человеке? — Будь начеку, если столкнёшься с ним в отеле, Чэкён, — предупредил её отец. — Я знаю, что ты не привыкла обуздывать свой характер, но в сложившейся ситуации ты обязана это делать. Он, может, и трудный постоялец, но он также и ключевая фигура в разыгранной партии. От него зависит дальнейшая судьба Global Group. Я не хочу, чтобы ты осложняла это дело своими опрометчивыми поступками. Чэкён скрестила на груди руки и обиженно скуксилась. — Но ведь это из-за него ты попал в больницу! Как, ты полагаешь, я могу любезничать с этим человеком! — Я бы предпочёл, чтобы ты не попадалась ему на глаза. Если ты будешь избегать встречи с ним, тебе не придётся ни любезничать с ним, ни наоборот. Если же проблемы всё-таки возникнут, ты всегда можешь обратиться за помощью к Сехуну, он всё уладит. Не провоцируй Кая без причины. Чэкён искоса глянула на Сехуна и закатила глаза, резко бросив: — С какой стати мне просить его о помощи… Сехун лишь любезно улыбнулся и ответил: — Я буду только рад услужить, особенно такой красивой девушке как вы. Чэкён пропустила его комплимент мимо ушей. Ей было ясно как день, что её отец высоко оценивал этого О Сехуна, но это не означало, что и она будет о нём того же мнения. У неё уже сложилось впечатление о нём как об очередном подхалиме, что стремится умасливанием добиться должности руководителя. А таких людей она попросту презирала. — Аппа, я не стремлюсь провоцировать Кая, иногда он совершает поступки, на которые я не в силах закрыть глаза. Это действует мне на нервы! К примеру, сегодня он вопреки правилам играл на фортепиано в вестибюле отеля и не шелохнулся с места, когда я сказала, что постояльцам запрещено прикасаться к инструменту! Даже мне это запрещено, а он сидел и как ни в чём не бывало играл на нём двадцать минут! — пожаловалась она. — Похоже, он прекратил третировать персонал кухни и переключился на ресепшен, — размышлял Сехун. Ему пока не довелось встретиться с этим Ким Каем лицом к лицу, так как его основные обязанности вертелись вокруг внутренней работы отеля. Но эта дьявольская личность уже успела его заинтриговать. — Председатель распорядился, чтобы мы удовлетворяли любое его требование. Тогда, надеемся, мы сможем добиться соглашения с Alpha Enterprises. Со Мансу мрачно кивнул. — Делай, как он говорит, Чэкён. Хотя мы до сих пор не знаем, чего надеется добиться Кай своим пребыванием в нашем отеле. И причина совершенно точно не в том, чтобы испытать выдержку персонала своими выходками. Так он лишь пытается отвлечь наше внимание от своих истинных целей. Сехун, внимательно следи за каждым действием, которое он предпримет, и всегда будь настороже. Если будет возможность, выясни его настоящий мотив… и Чэкён… — Знаю, знаю. Держаться от него подальше, так? — Чэкён вздохнула. — Я поняла тебя с первого раза… Сехун кивнул и ответил: — Я постараюсь, сэр. И не волнуйтесь за дела отеля. Сейчас вам нужно думать о собственном восстановлении и выздоровлении. Global Group нуждается в вас. Со-старший вновь по-отечески похлопал Сехуна по спине. — Если бы у меня был сын, я бы хотел, чтобы он был похож на тебя. Твоя мать должна гордиться тобой. Если бы Чэкён не была обручена, ты бы составил ей прекрасную партию, а мне — зятя! Чэкён ужаснулась. — Аппа, что ты такое говоришь! Сехун лишь рассмеялся. — Да если бы Чэкён не была помолвлена, поверьте, я стоял бы в первых рядах на её руку и сердце. Жаль, конечно… — Даже если она обручена с другим, это ничего не определяет. Вплоть до тех пор, пока в свидетельстве о браке не будет поставлена последняя точка…***
К тому времени, когда Сехун добрался до своего дома в Чхондамдоне, время близилось к полуночи. Разговор с финансовым директором Со и его дочерью затянулся, что не входило в его планы, однако затраченные усилия не прошли впустую. Он был рад, что председатель случайно упомянул о госпитализации Со-старшего, иначе ему бы ещё не скоро подвернулась возможность познакомиться с финансовым директором компании. Чэкён явно не самого высокого мнения обо мне, но это ничего. Всё только начинается… подумал он про себя, заходя в лифт и нажимая кнопку семнадцатого этажа. Когда створки лифта разъехались в стороны на нужном этаже, Сехун вышел и повернул налево к своему угловому блоку. В эту студию в Чхондамдоне он переехал приблизительно две недели назад из своей старой квартиры в Хондэ. Стоила она довольно дорого, но, беря во внимание его нынешнюю должность в компании, квартира размером чуть больше каморки — единственное, что он мог себе позволить. Перед своей дверью он увидел подростка лет шестнадцати в поношенной мешковатой футболке, хмуро расхаживающего взад-вперёд. В ту же секунду, когда он увидел мальчика, выражение его лица стало угрюмым, а чувство удовлетворения, которое он испытывал ещё пару минут назад, исчезло. — Что ты здесь делаешь, Сеюн? — задал он вопрос, подходя к мальчику. Тот резко вскинул голову, услышав голос Сехуна, и схватил его за руку, стоило ему подойти ближе. — Хён, где ты был? Я так долго тебя ждал! — Откуда ты узнал про этот адрес? — спросил Сехун, шаря в кармане в поиске ключей. Наконец найдя их, он быстро открыл дверь и втянул мальчишку внутрь, захлопывая за собой дверцу. Последнее, чего он хотел, так это чтобы соседей разбудил шум на лестничной площадке. — Бёль-нуна сказала, что ты переехал сюда… Я спрашивал в округе, но никто не знал, куда ты уехал… — пробормотал Сеюн, инстинктивно чувствуя, как закипает от злости его брат. Бёль была лучшей подругой Сехуна из старшей школы и единственной, кому он рассказал о своём переезде в Чхондамдон. Напомните мне, никогда ничего не рассказывать этой девчонке… сердито нахмурился Сехун и сделал мысленную заметку на будущее. — Что тебе нужно? Скоро полночь, Сеюн, иди домой. — Хён… — заговорил он и умолк, опустив глаза в пол. — Что? — Это насчёт… мамы. Она… она… При упоминании их матери раздражительность Сехуна только возросла. — Это она тебя сюда прислала? Что ей нужно? Ещё денег? Повысившийся голос брата напугал Сеюна. Прошло почти три месяца с того дня, когда он видел старшего брата в последний раз, и в ту последнюю их встречу Сехун так сильно поссорился с их матерью, что по всей квартире звенели, бились и падали швыряемые кастрюли и сковородки. В тот раз Сеюн заперся в собственной комнате и плакал. Он слышал, как громко хлопнула входная дверь за его братом, стремглав вылетевшим из дома, и как звякнула очередная бутылка соджу, открытая его матерью. С того дня и вплоть до сегодняшнего они больше не виделись. При виде проступившего на лице Сехуна гнева и его недовольства от их встречи, Сеюн растерялся, не зная, как продолжить. — Если тебе больше нечего сказать, уходи. Тебе здесь не место, — мрачно проговорил Сехун. Он хотел бы, чтобы в Сеюне был стержень, но нет, тот был тряпкой, каких поискать. Сеюн не был таким же целеустремлённым и неунывающим как он, наоборот, мальчишка был трусом, начинавшим реветь при малейшем поводе. Сехуна это раздражало. — Хён… Пожалуйста… — пролепетал Сеюн испуганно. — Это всё ростовщики, они снова приходили. Они исписали фасад дома и сказали, что, если мы не оплатим то, что мама им задолжала, они… они… — Они что? Убьют её? И хорошо. Только избавят от неё, — ответил Сехун равнодушно, подходя к холодильнику, чтобы налить себе стакан виски. — Но она же наша мама… — Она твоя мать. У меня нет матери, что спускает деньги, предназначенные для образования её детей, на азартные игры, а в остальное время пьёт. — Сехун ненавидел свою мать и тот факт, что он был её сыном. С тех самых пор, как их отец погиб на своём рабочем месте, жизнь Сехуна превратилась в ад. Ему тогда только исполнилось десять. Его мать растратила всю страховую выплату, которую они получили, на азартные игры за шесть месяцев. Ему пришлось работать после школы в самых разных местах, чтобы платить за свою и Сеюна учёбу в школе и как-то выживать. Когда деньги закончились, его мать обратилась к ростовщикам, и те каждую неделю приходили к ним, колотили в дверь, грозили поджечь дом и отрубить им пальцы. Сехун и сам не знал, как смог пережить всё это и увидеть рассвет. Как только он стал финансово независимым, он съехал из того дома. — Пожалуйста, хён, на этот раз они и правда попытаются… Я не знаю, что делать… Сехун видел, что ещё немного и Сеюн разрыдается. Он видел, как в глазах его младшего брата уже блестели слёзы, и не стал дожидаться стихийного бедствия: — Сколько тебе нужно? -…триста тысяч вон… — ТРИСТА ТЫСЯЧ?! Да она спятила! — взревел Сехун. — Я знаю, что это много, хён, но даже если ты дашь нам половину этой суммы, может, ростовщики дадут нам ещё немного времени, чтобы мы могли собрать остальное… — пробормотал Сеюн. Сехун знал, что это невозможно. Невозможно, чтобы Сеюн и его помешанная на азартных играх мать смогли заработать сто пятьдесят тысяч вон, даже если им дадут отсрочку до конца их дней. Он осушил стакан с виски и со стуком опустил его на стол. — Я дам тебе триста тысяч, но это в последний раз, ясно? С этого момента я не собираюсь больше подчищать за ней. Если она продолжит занимать деньги у ростовщиков, то пусть они делают с ней, что захотят. Мне всё равно. — Он подошёл к письменному столу, достал из выдвижного ящика чековую книжку, выписал чек на сумму трёхсот тысяч вон и сунул его в руки Сеюна. — Огромное спасибо, хён! Я знал, что ты поможешь! — лицо Сеюна, ещё секунду назад бывшего на грани слёз, просияло от улыбки, а в ладони мальчишка крепко смял их спасение. Сехун со вздохом опустил руку на плечо своего брата. — Юн-а, не говори потом, что твой хён тебя не предупреждал. Заканчивай школу и беги из того дома так быстро, как только сможешь. И никогда не оглядывайся. Это всё, чем я могу тебе помочь. Сеюн медленно кивнул. — Спасибо. Я… Я наверное пойду. Не хочу тебя больше беспокоить… — сказал он и побрёл к двери. Сехун смотрел вслед своему брату до тех пор, пока он не исчез из виду, и снова вздохнул. Всякий раз я говорю ему, что это было в последний раз, но всякий раз снова на них раскошеливаюсь. Когда я освобожусь от этой обузы? Что я натворил в прошлой жизни, что заслужил такую семью… Он все свои годы положил на то, чтобы избавиться от смрада нищеты, стать подобно лотосу, выросшему из грязи, но каждый раз, стоит ему только подумать о том, что у него наконец-то получилось, его прошлое возвращается, преследуя его. Неважно, как сильно он старался, кто-то там, наверху, непрестанно напоминал ему, что он навсегда останется бедным мальчишкой в лохмотьях, моющим тарелки на задворках улиц, чтобы свести концы с концами. О Сехун поклялся себе, что никогда больше не станет влачить нищенское существование. Его будущее лежало в его руках, и он сделает, что угодно, чтобы проложить себе путь к вершине.