Маленькие проблемы большого города

Прекрасные принцы, обворожительные принцессы — как это все мило нашему нежному русскому сердцу. Нет, не простое крестьянское «царевич», а именно «принц». И не надо возмущенно цокать языком и закатывать глаза. Наши сельские девушки не просто так мечтают о принце на белом коне, а не о царевиче на сером ослике. От этого слова — принц — так и веет средневековой Европой, рыцарями, золотыми кубками и тайными отношениями. Поверьте, я никогда не мечтал о принце. Готов поклясться всем своим имуществом. Однако ж мне на голову свалился не принц, Король. Без коня, зато с брюнеткой-сестрой. Едва ли можно кататься на ней верхом в соседние замки, но все же сестра — это лучше, чем без сестры. Что за король такой? Ни коня, ни сестры. Ох, ладно. Я вижу, как уже закрываются ваши глаза. Понимаю, поэтому перехожу непосредственно к тем событиям, которые я, в общем-то, и взялся описывать. Владимир отпустил мою руку, давая мне тем самым полную свободу действий. А я, как это всегда бывает, когда человеку дают свободу, застыл на месте и пораженно уставился на Короля. Сейчас уже не припомню, что именно меня так изумило: решительность в серых глазах, упавшая на лицо прядь русых волос или оса. Вероятно, меня все же удивил смысл сказанных Владимиром слов, так поздно дошедший до меня. «Лучше поздно, чем никогда!» — радостно воскликнете вы. И вы будете правы тысячу раз. — Что ты имеешь в виду? — нервно засмеялся я. — Ты мне нравишься. Фанфары. Овации. Что ж, завидуйте, мне недвусмысленно признался в симпатии сам Король Владимир. Будь я какой-нибудь Мариной, я бы скакал до потолка. Но суть проблемы в том, что я — Арсений, и в паспорте в графе «пол» у меня четкими буквами написано: «муж». Непонятно, правда, чей. — Как человек? — с жалкой надеждой в голосе уточнил я. — Ты мне тоже приятен. Я даже считаю, что ты прекрасен, как личность. Не известно, что бы я сумел сказать еще, но Владимир прервал поток моих цветистых речей решительным: — Ты нравишься мне, как возможный сексуальный партнер. Я прямо слышу, как кто-то свалился от хохота, схватившись за животик, как поспешила к кому-то на помощь скорая. И скажу не кривя душой: я тоже был в шоке. И, если быть предельно честным, я до сих пор, вспоминая эту фразу, хватаюсь за начинающий дергаться правый глаз. — То есть, — поспешил расставить все точки над «i» Владимир, — я бы хотел целовать тебя, обнимать и говорить слова любви. А потом бы мы умерли где-нибудь на берегу моря лет в шестьдесят восемь. — Отличная шутка, — захохотал я и одобрительно хлопнул Короля по плечу. — Только ты ее больше никому не рассказывай, ладно? — Арсений! — раздался за моей спиной прямо-таки солдатский голос. И вот, на арене нашего цирка… Что? Дрессированные медведи? Нет, не сегодня. На арене мой старший брат, одноклассник Короля, глава либеральной партии, продвигающей идею отмены монархии в нашем лицее, ярый фанат «Покемонов», Егор. — Я тебя по всей школе ищу, — недовольно произнес Егор, сверля уничтожающим все микробы наповал взглядом Владимира. — Мы договорились, что ты будешь ждать меня в столовой. Я прихожу в столовую, и что я вижу? Все, кроме своего брата. Чем ты тут занимаешься? — Возникли непредвиденные обстоятельства, — выпалил я и, схватив брата за руку, потащил его подальше от Короля. — Но я уже все разрулил, так что не беспокойся. — Арсений, — крикнул мне вслед Владимир, — это была не шутка. — О чем он? — нахмурился Егор, когда мы оказались на довольно большом расстоянии от Короля. — И вообще, с каких это пор у вас есть темы для разговоров? — Вообще-то, он твой друг, — напомнил я. — Пусть и бывший, но с тех пор у нас все же осталась пара тем, по поводу которых можно перекинуться парой фраз. — Например? — вопросительно изогнул бровь мой подозрительный брат. — «Покемоны», — бодро выдал я. Егор никак не стал комментировать мои посягательства на его любимый мультик. Ах, да. Простите. Аниме ведь не мультик. Эту истину Егор много лет пытался втолковать мне всеми правдами и неправдами. Наверное, вы не можете взять в толк, зачем нам с братом понадобилось встречаться на перемене в столовой. Я расскажу, труда не составит. У нас с Егором отношения уже тогда были непростыми. Наша светлая и чистая братская любовь омрачалась постоянными попытками Егора ограничить мою свободу. Вплоть до того, что я все перемены должен был проводить в его обществе. «Брат-собственник, что может быть хуже?» — думал я. Сейчас я, к моему великому сожалению, знаю, что может быть хуже. Но не буду забегать вперед. — Какая милая картина, — ядовито произнесла Виктория, словно из ниоткуда возникшая у нас на пути. — Ну что, Серебряков, мой брат вправил тебе мозги? — Было бы что вправлять, — вставил свои пять копеек Егор. — Там мозга-то, кроме спинного, и нету. — Вы всегда нравились мне точностью и здравостью своих суждений, — заворковала Королева. — Жаль, что вы прекратили общение с моим братиком. Ему бы в голову вложить пару ваших мыслей. — А то там так пусто, — копируя интонации брюнетки, продолжил я. — Простите, Валерия, нам сейчас не до вас, — с деланным сожалением произнес Егор. — Меня зовут Виктория, — надула губки Королева. Полностью проигнорировав слова девушки, мой брат уверенным шагом направился дальше по коридору. Я едва поспевал за ним. Знаете, порой мы вынуждены общаться с человеком, с которым как такового общения-то и не происходит. «Игра в одни ворота». А впрочем, называйте, как вам угодно. Ты всячески стараешься разговорить этого человека, но, получая в ответ лишь «Да», «Нет», «Не знаю» и «Мне все равно», быстро бросаешь всяческие попытки. С Егором у нас была именно такая ситуация. Что бы я ни говорил, как бы ни старался, брат упорно молчал. Но стоило замолчать мне, как он сразу же начинал кричать из-за этого. — Воды в рот набрал? — возмутился Егор и в тот раз. — Скажи уже что-нибудь. — Ты хоть как-то реагируй на мои слова, — стандартно ответил я. — Мне кажется, тебе неинтересно то, что я говорю. — Мне интересно все, что ты говоришь, ясно? — строго спросил брат. — Пасмурно, — схохмил я. — Я не могу быть с тобой круглые сутки, поэтому просто рассказывай мне обо всем, — как-то странно произнес Егор. — О чем вы говорили с Сидоренковым? — Да, — неопределенно махнул я рукой. — Он какую-то чушь нес. В нем внезапно проснулся великий юморист, и он начал искрометно шутить. Сказал, что я ему нравлюсь, как будущий сексуальный партнер. Ну что за бред? — А ты что? — напрягся брат. — Сказал, что шутка первоклассная, хотя, на самом деле, она была ниже среднего, — признался я. — Честно, не ожидал от Владимира такого. — Грубо говоря, тебя склоняли к сексу, а ты все обернул шуткой? — зло произнес Егор, затаскивая меня в туалет. — Да как такое всерьез-то можно принять, — запищал я. Егор прижал меня к стене, расставив руки по обеим сторонам от моего ошарашенного лица, и приблизился буквально вплотную. — Не будь таким наивным, — рыкнул он и впился в мои губы. Мой мир стал вертеться, как детская карусель, черное вдруг стало синим, синее — кроваво-красным, панда официально призналась енотом, а имена собственные стали писаться с маленькой буквы. Все, чему меня учили всю мою жизнь, рухнуло, как карточный домик во время урагана. Мои принципы и убеждения не пошатнулись, с громким треском обрушились. Горячий язык проникал в мой шокировано раскрытый рот, сильные ладони опустились на плечи. Да, целовался Егор восхитительно. Но Егор был a) моим старшим братом, b) парнем, c) моим старшим братом. Мой старший брат! Мой старший брат целовал меня в школьном туалете, прижав к стене! Это ненормально. Это безнравственно. Это аморально.