***
Ладно, Драко. Это было тупо. Тупо и не по-мужски. И слава Мерлину, что Тень заткнулась и помалкивает, иначе издевок было бы не избежать. Какого хрена он прицепился к Грейнджер, когда Макгонагалл сама сказала бы ей об этом ебаном собрании? А вот хрен его знает. Какого черта дотронулся до нее, если она – грязь? Неизвестно. Вообще-то, он планировал просто продолжать игнорировать ее существование днем, а ночью, перед сном, представлять, как душит ее голыми руками. Это было легко, кстати говоря. Ему и сны снились соответствующие. Сначала он орал на нее, потом грыз ее губы зубами, глотая кровь вместе с ошметками кожи, а потом душил. Охуительно. Правда, было одно «но». Он просыпался посреди ночи с жутким стояком и дрочил, кусая края подушки, пока не выплескивалась на простыни горячая сперма, смешиваясь с грязным именем на губах. Драко чистил зубы, наверное, по пять раз в день. Просто потому что невольно произносил ее имя. Тихо, почти беззвучно, но… Черт. У них с Гриффиндором было восемь совместных занятий на этой неделе. На четырех из них она сидела рядом с Уизли. «Грейнджер». На пятом с Поттером. Они хохотали, как ненормальные, за что схлопотали от Макгонагалл «минус-баллы». И тогда сучка залилась румянцем. «Грейнджер». Шестое и седьмое занятия шли подряд. Это были Зелья, и грязнокровка позволила Долгопупсу вздремнуть на ее плече. «Грейнджер». На последнем она сидела одна. Наматывала волосы на палец. Обменивалась с Уизли записками. Сука. «Грейнджер». Слава квиддичу за то, что у него была возможность проветривать мозг на каждодневных тренировках, иначе он бы, наверное, свихнулся.***
За ужином Майлз Блетчли подсел к нему вместе с Уоррингтоном, чтобы уточнить некоторые детали насчет завтрашней игры. Их новый капитан предпочел не ужинать совсем и лечь спать пораньше. Он предварительно наорал на них всех, а потом извинился и сказал, что так выпускает пар. И вообще – он верит в них, гордится и все такое. Драко все эти сопли прослушал, потому что ему было плевать, кто там им гордится и чего от него хочет. Блетчли нравился Малфою тем, что он был опытным вратарем и явно выигрывал на фоне Уизли, который ловил мячи просто потому, что ему везло. Так бывает. Когда ребята из команды ушли, половина слизеринцев уже закончила с ужином, и за столом стало посвободнее. Забини поставил перед Драко чашку какао и ароматную булочку, а сам впился зубами в грушу. – Никакой вишни, приятель. У меня язык сводит, когда ты жрешь ее горстями, – ответил он на вопросительный взгляд Малфоя. – Усыновишь меня? – Очень смешно. Драко любил такие моменты с Блейзом. Они прикалывались друг над другом, но не переходили той грани, где заканчивалось обычное приятельство и начиналась откровенность. Хотя, Драко знал, что доверяет Блейзу. Как себе, возможно, даже сильнее. И этого знания было достаточно, чтобы чувствовать себя в его обществе уверенно. – Что на ужин? – промурлыкала Пэнси Драко в плечо и сладко зевнула. Он немного потрепал ее после обеда. Хотя, она сама виновата – нечего было попадаться под горячую руку, когда он был зол. На Грейнджер. Но черт с ней. – Сарказм, – обтирая губы салфеткой, проговорил Забини. – Драко острит. Подходите за добавкой, всем достанется. Малфой закатил глаза. Он только что назвал его другом? Забудьте.***
Ургхарт был самым истеричным капитаном за всю историю квиддича. Определенно. Он дергался, грыз ногти, орал на них, потом извинялся, снимал и надевал обратно свою мантию и снова орал. Неизвестно, что его больше пугало – то, что это был первый матч под его руководством, или то, что гриффиндорцев вел на игру Поттер. Да, тот самый Поттер, что ловит снитч. Теперь капитан гриффиндорской сборной. И Драко мог бы ввалить Ургхарту за то, что тот не верит в него, как в ловца, но ему было лень. Небо светилось синевой, ветра не было – прекрасная погода для матча. У него была крутая метла, хорошее настроение и… – Грейнджер! – рявкнул он, заставив грязнокровку подскочить на месте. Она как раз пробиралась сквозь толпу в сторону трибун гриффиндорцев, когда Драко поймал ее за рукав. Это начинало входить в привычку. Оттащил в сторону, свел брови в одну. – Как насчет того, чтобы вернуться в школу и провести собрание среди младшекурсников, о котором мы говорили? – прорычал он ей почти в самые губы, открыл рот, чтобы продолжить, но замер, уставившись на ее перчатки. На такие пиздецки тупые перчатки, которые носят только маглы и нищеброды. С обрезанными пальцами и бусинами на запястьях. Грейнджер прижимала к своей груди руки в этих ебанутых перчатках и смотрела на него во все глаза. О чем он там говорил? Она убрала волосы в хвост, открыв шею и маленькие уши с крохотными золотыми серьгами-капельками. И… накрасила губы? Мать вашу, она правда сделала это? – Я провела его вчера вечером, директор в курсе, а теперь отойди в сторону и дай мне пройти… Он не отошел. Наоборот, сгреб ее в охапку за грубую ткань куртки и уволок в распахнутую дверь пустой раздевалки. Зачем?! Мерлин… Грейнджер что-то провопила, а потом замолкла, глядя на его пальцы, прижатые к ее губам. Сначала он тронул ее губы, чтобы заткнуть. Чтобы не орала, как потерпевшая, ведь вокруг столько народу. Но потом поймал себя на том, что стирает помаду светло-розового оттенка с ее губ. Проехался большим пальцем по верхней – грубо, с нажимом, собирая липкую массу ногтем. А потом по нижней – чуть медленнее, но не менее напористо. Грейнджер застыла, как одна из статуй в кабинете Флитвика. Даже дышать прекратила – смотрела на него во все глаза, как на умалишенного, и он впервые был с ней согласен, потому что сам понимал, что ведет себя, как дебил. И хуже… Когда поднес подушечку пальца к губам, облизывая, пробуя на вкус… На самом деле, никакого вкуса не было. Это была такая же хрень, какой любила мазать свои губы Пэнси. Безвкусная, неприятная масса, противно сворачивающаяся во рту. Но Грейнджер. Она была там. В этом вкусе. Она была там, Драко чувствовал, ощущал, потому что запомнил, отложил в памяти привкус ее губ. Горьковатый, как еловая хвоя или как дубовая кора, которую Добби заваривал ему на ночь, когда он был маленьким. Вкус характера, злости и… дома. Мерлин. – Иди. – Малфой, какого… – Иди! Он кивнул на дверь и отвернулся, чувствуя, как медленно, капля за каплей, злость на самого себя проскребает дорогу к сердцу. Вот же идиот. Псих, больной, ненормальный! Снова трогал ее, снова чувствовал, но – что самое главное – почти не ощущал отвращения, и… если бы не барьеры, выстроенные за пять лет… То что? Грейнджер успела сделать шаг в сторону двери, когда он схватил ее за шею, разворачивая. Даже подумать себе не дал – а на кой черт оно надо – крепко прижался губами к губам, полностью лишая воздуха и себя, и ее. В груди защемило. Просто до боли, так защемило, что он еле сдержался, чтобы не заскулить. Грязнокровка дернулась, рыча в его губы, но Малфой только крепче обхватил ее рукой под высоким хвостом. А потом разомкнул ее губы языком, скользнув во влажный, горячий рот. Было жарко. Мокро и просто до одурения сладко. Непонятно, какую дрянь она съела перед этим, но вкус этот напоминал мармелад и печенье. Он тронул чужой язык своим, вырывая крохотный, едва уловимый стон… Захотелось усмехнуться в поцелуй, язвя «вот как я противен тебе, грязнокровка?», но не было возможности. Она легонько толкнулась языком навстречу, пуская по телу электрический ток. Она даже не трогала его. Стояла, свесив руки в этих своих перчатках по бокам, а Малфой плыл, как ненормальный. Как мороженое на солнце. Растекался, требовательно сжимая губами ее губу, испарялся, слизывая вкус со стенок гриффиндорского рта. Его могло бы не стать в этот самый момент, и дело было вовсе не в отвращении. Он не просто хотел ее, как хотят тех, кто дразнится. Кто намеренно нарывается, злит, выпрашивает, то и дело цепляя и огрызаясь. Это было другое. Сводящее с ума, обволакивающее, похожее на пушистое верблюжье одеяло, обернувшись которым, можно сплавиться от жары. И привкус дерева никуда не делся, просто переплелся со сладостью, давая такую невозможную смесь, что Драко и сам в какой-то момент застонал, прижимаясь крепче. Этот поцелуй мог никогда не закончиться. А еще он мог и не начинаться вовсе, но он был, и Малфой не мог остановиться. Сминал губы девчонки своими губами, мысленно вопя от того, как робко, но охотно она отвечает, поглаживал пальцем границу волос на шее. Глотал ее запах, улетал куда-то в бесконечность от мягкости ее губ. От покорности. Он хотел ее, но иначе, чем неделю назад. Он хотел ее изучать. Салазар… Если бы он мог, он бы испробовал ее всю. Драко разорвал поцелуй, когда услышал голос Пэнси за дверью: – Драко, три минуты до игры! Он резко откинул Грейнджер за свою спину, чувствуя, как она мгновенно поджала голову, прячась. Сердце колотилось, как сумасшедшее, а губы горели, порядком пульсируя. Черноволосая макушка появилась в дверях. Пэнси широко улыбнулась, но тут же помрачнела, заглянув ему в лицо. Наверное, на нем было все написано. Малфой выпрямил спину, давая понять, что дальше пройти не удастся. Узкий проход не позволил бы девушке протиснуться мимо. – Кто там, Драко? В глубине ее глаз блеснули слезы. – Не твое дело. Он чувствовал, как крепко жмется к его спине Грейнджер. И как она дрожит, стараясь дышать ровнее. – Драко. – Пэнс, просто свали. Паркинсон накрыла ладонью рот, глуша рвущийся наружу вопль, и выбежала, взмахнув угольной гривой. Почти целую минуту Драко просто дышал. Он боялся начинать думать. Просто боялся начинать, потому что это было бы безостановочно. И мыслей было бы неимоверно много, и каждая из них иглой пробивала бы его мозг. Он знал одно – игра должна была начаться, а он только что поцеловал Грейнджер. Сам. Никто его не принуждал и не заставлял. Это не было каким-то зельем или заклинанием. Он сам поцеловал Грейнджер. И ему понравилось. Кажется, грязнокровку за его спиной тоже парализовало. Она стояла там, не двигаясь и не дыша, и в какой-то момент Малфой подумал, что он ударился головой, потому что ему нестерпимо захотелось увидеть ее глаза... – Где, мать вашу, Малфой?! – проорал неподалеку Ургхарт, и это стало для Драко чем-то вроде пинка под зад. Он вышел, не оглядываясь, и только когда осенний воздух наполнил легкие, освежая, позволил себе зло сплюнуть на пол скопившуюся слюну.***
Нет, ну какой ненормальный доверил этой чокнутой Лавгуд комментировать матчи? Мало того, что Крэбба и Гойла она упорно называла «Греб и Койл», так еще и, судя по всему, она там засыпала в перерывах между забитыми мячами, а когда просыпалась, лениво рассуждала о том, какая же умница ее подруга Джинни – забила целых три мяча. Потом полоумная попыталась начать разговор о том, что все девушки с именем «Джинни» в прошлой жизни были стрекозами, оттуда и яркий цвет волос младшей Уизли, но Макгонагалл мягко одернула ее, принуждая говорить по существу. – Мальчик в зеленой форме подлетает к Рональду. Он уже готов отбить атаку, смотрите – он такой милый, когда сосредоточен… Наверное, его любят садовые гномы. Гномы всегда любят милых людей… И, нет, к сожалению. Мячик попадает в кольцо. Наверное, мозгошмыги отвлекли гриффиндорского вратаря, сами посудите, не так уж легко отбивать мячи, когда у тебя полный мозг насекомых… Малфой пожалел, что не заткнул ничем уши перед игрой. В целом все шло довольно паршиво. Благодаря неуклюжести Уизли, слизеринским охотникам удалось забить пару десятков мячей, но вот сестренка Уизела, к сожалению, была проворнее брата, и била в их кольцо ответные… Ургхарт злился, Поттер ликовал. И высматривал крохотный снитч над трибунами… Драко тоже смотрел во все глаза, но то и дело натыкался взглядом на грязнокровку, и, Мерлин ее дери – она издевалась над ним, не иначе, – снова эта сраная помада на ее губах!***
Гермионе казалось, что она смотрит матч по телевизору. А это в принципе было невозможно – в мире магии не было телевизоров, а маглы явно не крутили бы по центральному ТВ обзоры матчей, в которых люди летают на метлах и забивают мячи в кольца, находящиеся на высоте птичьего полета. Она просто не могла сосредоточиться на том, что происходило на поле. Хоть и пыталась. Правда. Так пыталась, что глаза начинало щипать от солнца. Полумна что-то щебетала, обрывками донося до ее слуха счет, но все, что она слышала – это стук собственного сердца, которое так и не угомонилось с тех пор, как она на ватных ногах взобралась на трибуну. Можно было, конечно, определить состояние их сборной, учитывая реакцию сидящего рядом Невилла – парень то вскакивал, громко скандируя и размахивая красно-золотым шарфом, а то бубнил себе под нос оскорбления, адресованные, вероятно, Крэббу и Гойлу, которые даже не представляли, что у такой игры, как квиддич, могут быть правила. Невилл в очередной раз радостно подпрыгнул – Джинни снова забила гол. На кой черт их команде вообще нужны два других охотника? Гермиона подхватила всеобщее ликование, пару раз провизжав «Джинни». Скользнула взглядом по полю, высматривая Гарри… Но наткнулась на Малфоя и шумно сглотнула, плюхаясь обратно на свое место. Боже… Как можно иметь такие глаза? И еще. Зачем он это сделал? Зачем. Он. Это. Сделал? Она покрыла губы толстым слоем помады, но ничего не изменилось. Его поцелуй до сих пор горел на губах, пощипывая мягкую плоть, и язык немел от одних только воспоминаний, ведь это было… Это было невероятно. Гермиона уже целовалась прежде – были робкие нежные попытки с Виктором Крамом. Но, учитывая, что ей на тот момент было четырнадцать, а ему почти восемнадцать – это сложно было назвать поцелуями. Было неплохо, но забылось примерно через неделю. Также этим летом Гермиона пару раз ходила на свидания с соседским мальчиком-маглом, который целовался не очень хорошо – было много слюны и мало чувственности, но он очень старался понравиться… А Малфой. Малфой просто вышиб из нее все мысли одним ударом. Просто – бдыщ – и все. И что-то сотворил такое, от чего хотелось лечь на траву и лежать, глядя на небо – сливаться с ним эмоционально. Были миллиарды разных «если» и «почему», но язык щипало, а запах – его, Малфоя, запах – въелся в кожу, и девушка чувствовала его на себе, как клеймо. Это был аромат его туалетной воды – крепкий и чуть агрессивный, как он сам. А еще запах мятной жвачки и вишни… Почему-то всегда вишни. Она невольно потерла шею в том месте, где касалась чужая рука. Вот бы сейчас остаться одной посреди стадиона, в полнейшей тишине и темноте – и понять… Что же такое она творит? – Гарри, Гарри, ну же, давай. Поймай снитч, Гарри Поттер! – настаивала Полумна. Гермиона обнаружила, что весь стадион затаил дыхание. Почти все повскакивали со своих мест, как можно ближе пододвигаясь к перилам. Невилл нервно обхватил пальцами ее руку. Девушка ойкнула и тоже поднялась на ноги. Тишина была вполне объяснимой, ведь итог игры решался прямо сейчас, в эту самую секунду. Вдоль трибуны когтевранцев, почти сбивая собой ряды пустующих мест, бок о бок друг к другу летели Малфой и Гарри. В паре метров от них, поблескивая в солнечном свете, несся крошечный снитч, дразня и заманивая их, как щенков. Слизеринский вратарь что-то хрипло прокричал, и Малфой со всей дури пихнул Поттера плечом. Гарри отлетел на пару метров, теряя равновесие, сам Малфой зацепился ногой за перила и несколько раз перевернулся в воздухе, тут же выпрямляясь и тормозя. Снитч на секунду пропал из виду, а потом кокетливо блеснул почти над самой головой Малфоя. Гриффиндорцы испуганно охнули – Гарри был слишком далеко, чтобы успеть. Слизеринец довольно оскалился, набирая скорость, снитч повел его за собой вверх, к гриффиндорскому кольцу. Гарри развернул метлу и пустился следом. Гермиона зло сжала кулаки. Он нарушил правила. Он толкнул Гарри – он нарушил правила. Слизеринцы всегда нарушают правила. Мяч снова спрятался от Малфоя, и он на секунду затормозил, оглядываясь. Гермиона перегнулась через перила, тяжело дыша. Она может это сделать. Потому что так будет честно. Все могут нарушать правила. – Агглутиум, – шепотом, почти неслышно произнесла она. Малфой взмыл вверх, снитч повертелся вокруг своей оси и застыл, словно выжидая. Это был шанс. Слизеринцы вопили, болельщики гриффиндора выкрикивали имя Поттера, который был уже совсем близко. Малфой дернулся, вытягивая руку вперед, и… застыл. У него ничего не вышло. Ладони приклеились к древку метлы, как пару недель назад они с Грейнджер в кабинете чар приклеились друг к другу. Не было времени выяснять. Он сделал еще одну попытку оторваться, а потом что-то прорычал, скользя взглядом по трибунам. Гермиона думала, что он убьет ее сквозь расстояние, в ту секунду, когда их глаза переплелись. Ненависть обожгла, и, Грейнджер могла поклясться всеми своими «превосходно», что она никогда прежде не видела Малфоя более злым. Ей показалось, что она услышала, как скрипнули его зубы, когда он наклонился, прижимаясь животом к сидению… Закрыл глаза, сделал глубокий вдох, а потом изо всех сил дернул рукой, вырывая щепки вместе с приклеившимся мясом… Рванул вперед за секунду до Гарри и сомкнул окровавленные пальцы вокруг золотого мяча. Гермиона застыла с открытым ртом. У нее не было слов. И не единой мысли в голове. Она только понимала, что он полный псих, и слышала, сквозь какую-то завесу, как орут, срывая глотки, слизеринцы. А еще ее сердце почти остановилось, когда друзья по команде успели подхватить Малфоя за миг до падения. И в момент, когда Полумна мрачным голосом объявила «Драко Малфой поймал снитч, Слизерин победил», было совершенно точно ясно, что слизеринец потерял сознание…