Seven Days of Happiness

~Сара~

      Поставленный на утро будильник не забыл выполнить свой долг и сегодня и зазвонил ровно в семь. Ещё даже не открыв глаза, уже посылаю всё туда, от чего приличные девочки обычно краснеют. Туда где темно. И связано с неграми. Сама мысль о том, что сегодня пятница, ещё больше приковывает к постели. Однако ничего не поделаешь. Приходится всё-таки встать и вырубить разрывающийся от вопля агрегат, на котором светится 7:05.       Кое-как справляясь с лёгким, словно от похмелья, головокружением, я добралась до ванной. Встав перед раковиною и упёршись об неё обеими руками, почувствовала зуд в носу. И в следующий миг чихнула так, что даже уши слегка заложило. Ой. Потёрла переносицу. Эх, значит, всё-таки промерзла вчера. Да и спячка в одной майке и трусах лишь усилила эффект. Но что поделаешь, если вчера так сильно хотелось просто закрыть глаза и хотя бы сознанием улететь подальше от всего…       Взяла зубную щётку и тюбик с пастой. Через пару минут завершила рутинную процедуру. Правда, ещё во время неё я успела заметить на плечах и паре мест возле ключиц маленькие, но всё же заметные синяки. Что на самом деле неудивительно: сколько ведь раз за последние пару дней меня хватали за те места. Но воротник моей школьной формы сможет их спрятать. Только вот… Приподяла прилипшую после умывания чёлку со лба. Между бровей, на переносице, видно синюшное пятно. Это от того самого падения на пол вниз лицом во время уборки в комнате брата. Как раз тогда, когда… Но я мотнула головой и снова сконцентрировалась на ушибленном месте. Вчера пришлось его запудривать. Сегодня, видимо, тоже, поскольку оно по-прежнему хорошо заметно.       Вернувшись в комнату, надела школьную одежду, не обращая особого внимания на то, что юбка сзади слегка вымята. На ходу припоминая, какие там сегодня уроки, бросила учебники в сумку. Да, сегодня я иду в школу. Удивительно, правда? Однако как бы я ни хотела, чтобы дата на календаре сдвинулась хотя бы на день вперёд, ничего не поделаешь. Да и прогуляться, думаю, не лишнее — голова почему-то снова раскалывалась. Интересно, один ли это из симптомов «ржавления» мозгов? Закончив минутное собирание сумки, вздыхаю и спускаюсь с ней вниз.       Бьянки, И-пин и Фута уже сидели за столом. Я присоединяюсь к ним. Правда, поздоровавшись, краем глаза заметила, что сестра Гокудеры как-то особо сконцентрировала на мне взгляд, пусть и пыталась не подавать виду. И-пин просто сидела, спрятав пол-лица в чашку с чаем. Фута же, облокотившись, внимательно изучал содержимое книжки, лежащей на столе перед ним. Присмотревшись, поняла, что это энциклопедия о фауне.       Фута… Точно. Вчера я ведь обещала ему, что помогу с рейтингом кошек, но в результате… И хоть когда я с ним поздоровалась, его лицо не выдало обиды всё равно…       — Фута, — произнесла я, вытягиваясь к противоположному концу стола, но только слегка касаясь его лба кончиками пальцев, — всё окей?       Он выдал лёгкий смешок и улыбнулся в ответ.       — Окей, — ответил он, и теперь я точно увидела, что на его лице нет ни тени обиды.       Бьянки с И-пин тоже улыбнулись. Я ещё раз посмотрела на Гокудеру-старшую, сделавшую ещё один глоток кофе.       Интересно, как она объяснила вчерашнее маме? В том числе кровь на платье? Ведь ей же потом пришлось стирать его…       — Сара-чан, у вашего класса ведь сегодня не прогулка? — внезапно спросила мама. — Если так, то будь поосторожней. Не вздумай лезть в места со всякой арматурой и прочим.       Арматурой?       Я перевела взгляд на Бьянки. Ясно, значит, она сказала ей что-то вроде гулянок в составе класса.       — Хорошо, не буду, — заверила её я.       «Но почему всё-таки прогулка?»       Это же невозможно. Какая ещё прогулка? Куда бы ни собирался гулять мой класс, меня они никогда не зовут с собой…       Тут мне на глаза попались три пустующих места. Брата, Реборна и Ламбо нет. Опять брат куда-то делся? Со вчерашнего дня, вернувшись домой, я его, кстати, не видела. Хоть он и был в соседней комнате, за стенкой. Я даже слышала, как они с Реборном о чём-то говорили. Вот только о чём — не прислушивалась.       «Ведь вчера…»       Но, в общем, куда бы он ни делся, наверняка снова наплёл маме что-то еле вероятное. Хм, иногда меня просто поражает, как она всему этому верит и…       «Как же брат научился лукавить».       На столе передо мной появилась тарелка. Омлет с луковицей. Хех. Ну, насчёт второго — точно нет. Мне ведь в люди выходить…       «Увы».       Но… стоило только глянуть на первое, и ощущение чего-то тёплого разлилось в груди. Смотрю на остальных. У них то же блюдо. Омлет с луком. Но у каждого поверх яйца кетчупом нарисован небольшой рисуночек. У И-пин маленький символ Инь-Янь, как напоминание о родине. У Бьянки цветочек, поскольку я знаю, какой красавицей её считает мама. У Футы кошачья мордочка, тоже понятно почему. Затем снова посмотрела на своё блюдо. И чувство тепла вновь дало о себе знать. Да. У меня на омлете изображено солнышко. Улыбающееся солнышко. Повернула взгляд в сторону мамы, которая сейчас заваривала чай. «Спасибо!»       И, пожелав друг другу приятного аппетита, мы принялись за кушанье.       Через некоторое время, я вышла за порог. Пройдя мимо ворот, свернула на улицу. Яркое солнце просто слепило глаза. Лазурное небо поражало своей чистотой. Птички, прячущиеся за густой зеленью деревьев, пели хором, создавая уникальную мелодию весны в её самом расцвете. Я шла дальше и вдруг заметила странный нюанс. Почему мне кажется, что тротуар шире, чем обычно? Почему шаги мои какие-то неполные? Почему… возникло желание, чтобы эта часть дороги стала уже? Но я только ускорила шаг и в скором времени оказалась у школы. Как раз прозвенел звонок.       А вот и снова звонок. Только теперь на последний урок. Ну прям как назло диктант! Стоит ещё учесть, что я успела за сегодня хапнуть две «неудовлетворительно» за домашку. Будто бы вчера было как её делать… Обидно, ведь всё-таки я хоть и не отличница, но и не безнадёжная двоечница, как некоторые. Мой уровень как раз по серединке… ну, или немножко ниже. Но самое главное, сидела сейчас на этом диктанте. Учитель, занудный, почти лысый тип, даже не диктовал, а так, бубнил себе что-то под нос. Разобрать же, что он бубнил, почти нереально. А голова по-прежнему болела. Ещё от самого утра. Сама удивилась, как я только высидела все пять уроков? Да ещё и рука… Ну невозможно писать, когда ладонь обмотана бинтом! Даже сегодня, когда я потягивалась утром, и, как обычно, попыталась сжать ладони в кулак — не получилось.       «Больно. Очень больно…»       Прошло уже минут пять с тех пор, как мы начали писать. Как сильно я отставала! Это невнятное бормотание, раскалывающаяся голова, боль в руке, из-за которой невозможно даже ручку толком держать. Почерк у меня и так не произведение искусства, а сегодня…       «Чёрт!!!»       Вскрикнув на весь класс: «Достало!», со всего размаху бросила эту проклятую ручку на пол. Учитель, естественно возмущенный, попытался раскрутить меня на объяснения. Однако не получив их, просто потребовал, чтобы я вышла из класса. Второпях сложив свои вещи в сумку, с радостью так и сделала. Правда, прежде чем закрыть за собой дверь, всё равно успела заметить выражения лиц одноклассников. Опять они пялились на меня, до моих ушей даже долетело перешептывание с передних парт: «Хех, это же Савада-сестра, чего вы хотели?»       «Блин».       Зато не пришлось теперь маяться здесь лишние сорок минут — уже можно смело топать домой. И выйдя на улицу, направилась к школьным вратам. Заодно оглядывалась вокруг. Территория чистая и опрятная.       «Правильно. Убирали-то мы четыре дня назад…»       Находясь на полпути домой, я внезапно остановилась и поняла, что мне не хочется идти туда. По крайней мере, сейчас. На улице ведь так тепло, даже лучше, чем этим же утром. Поэтому я свернула в направлении Торговой Аллеи. И спустя некоторое время уже не спеша принялась прогуливаться мимо рядов магазинов, время от времени ловя своё отражение в витринах.       «Такое бледное…»       — Ну что, куда пойдём дальше? — неподалеку от меня внезапно раздался знакомый, режущий своей пискливостью голос.       Я обернулась и увидела, как из магазина за моей спиной вышли Сасагава, Хару и Курокава Хана. Они меня не видели.       — Киоко, ты сама ещё не знаешь? — спросила Курокава. — Сама же предложила этот небольшой шопинг.       Несколько секунд молчания, и вдруг Хару, хлопнув в ладоши, дёрнулась так, что подпрыгнул даже этот её дурацкий каштановый хвостик. Её карие глаза почти превратились в лампочки, и восторженным визгом она выдала:       — Знаю! А давайте-ка пойдём в магазинчик мороженого!       Её подруги с радостью согласились и, смеясь, они повернулись в противоположный конец улицы и стали удаляться. Так и не заметив меня, стоявшую буквально в нескольких метрах от них.       «И ладно».       Знаете, я даже не удивилась их выбору места для кутежа. Всё-таки в том магазине, соседнем канцелярской лавке, мороженое самое лучшее, и многие девочки-школьницы, и из Средней Намимори тоже, просто обожают то место.       «То место, где…»       Не знаю почему, но у меня в горле внезапно что-то защипало. Ладно, достаточно уже с меня прогулок. Пора домой.       Самый короткий путь к дому вёл мимо набережной. По-прежнему неспешно шагая, я обратила внимание на воду. Солнце ещё не садилось, и вода прямо мерцала, как брильянтами, от его яркого света. Вдруг, повернув глаза немножко в сторону, я заметила в траве кое-что. Свернувшись в клубок, там лежала кошка. А возле неё играли два котёнка.       «Два?..»       Подошла поближе. Да, это действительно те самые милашки, которых мы видели три дня назад. Белый котёнок с полосатой спинкой выслеживал что-то в траве, а его брат (или сестра) с коричневыми пятнышками вылизывал шерстку. Только что-то нет того лохматенького коричневого с зелёными глазками…       Присмотрелась и поняла, что это кузнечик так привлек внимание первого малыша. Невольно улыбнулась, но улыбка тут же исчезла с лица.       «А кормил их кто сегодня?»       С этой мыслью я вспомнила, что не обедала сегодня и мой совершенно нетронутый бэнто лежал сейчас в сумке. Закончив есть моё угощение, которое я дала им полностью, кошки с довольным мурлыканьем потёрлись об мои ноги. Я погладила их и с чувством какого-то облегчения пошла дальше. Однако обернувшись, опять-таки про себя отметила, что малышей почему-то только двое…       Спустя некоторое время я вернулась наконец домой. И только переступив через порог, заметила непривычную тишину. Неужели никого нет? Пройдя в гостиную, нашла подтверждение моей мысли. На столе лежала записка:       «Сара-чан, мы отправились в гости к Санаэ-сан. Будем немного позже».       Действительно, мама упоминала об этом утром. Санаэ-сан — это её старая школьная подруга. Бизнес-леди, прибывшая в Намимори на время отпуска и остановившаяся сейчас у себя дома. Но затем моё внимание резко привлекла вторая часть сообщения:       «Кстати, к тебе заходила Дарси-чан, но вы разминулись. Думаю, тебе стоит перезвонить ей».       Что? Дарси была здесь? Но я только махнула рукой. Возможно, перезвоню, но сейчас усталость просто валила меня с ног. Хотелось отдохнуть. И я поднялась наверх. Однако зайдя в комнату…       Сначала мне показалось, что это торнадо прошелся по моему уголку. Все вещи разбросаны, мебель перевёрнута, одежда на полу… Да блин! Моя комната сейчас выглядела похлеще комнаты брата! Да и ко всему прочему, вдруг услышала мяуканье. Его источник — валяющийся на письменном столе голубоглазый чёрно-белый котяра в позе сфинкса. Он важно держал между передними лапами искусственную розовую бабочку, висящую ранее на шторе, которая теперь вместе с карнизом валялась на полу. Встретившись со мной взглядом, этот кошак опять мяукнул во весь рот. Я лишь офигела. К-какого?!..       Захлопнув за собой дверь, резкими шагами подошла к столу и схватила наглеца за шкирку.       — А ты ещё кто такой и что здесь делаешь?!! — рявкнула я, держа его прямо перед собой.       Он только мяукнул в ответ. И тут до меня дошло.       — О! Да я ж тебя знаю! — всё ещё держа его за шкуру, тыкнула в него пальцем. — Ты тот самый кошак Дарси!       Тот согласился очередным характерным кошкам звуком. Я выпустила его. Он приземлился на лапы и, отойдя от меня немного, принялся вылизываться. Мне же осталось лишь глубоко вздохнуть и взяться за уборку. Но при этом всё равно: как это Дарси умудрилась забыть здесь своего любимца?! И какого хера она вообще его притащила?!       Однако найти ответы на эти вопросы я никак не могу.       И вот, наконец приведя комнату в относительно вменяемый вид, заметила, что кошак этот как-то странно на меня смотрел. Будто следил за каждым движением. И вдруг я вспомнила, что в ящике письменного стола у меня ещё осталось печенье. Достав его оттуда, положила открытую упаковку перед котом. Тот принюхался но, отвернув нос, не стал его есть.       — Ну, извините, Ваше Величество! — с упрёком в голосе, но всё же в шутку сделала реверанс перед ним. Я ж не виновата, что этому печенью почти шесть дней.       Уборка возобновилась. Я добралась до книжного шкафа, раскладывать упавшее оттуда, когда из одной из старых книжек вылетел какой-то лист бумаги. Подняв его, поняла, что это…       «Не может быть!..»       Это же… та самая старая как мир фотография! Та, где нам с братом по шесть месяцев! Мы уже думали, что она давно потерялась. Напрочь забыв об уборке, подошла к кровати и, развернувшись к ней спиной, села на пол. Кот внезапно тоже подошел и сел рядом. Он снова мяукнул. Я же не отрываю глаз от фотки в руках.       — Представляешь, — сказала я собеседнику с четырьмя лапами, — это мы с братом. Трудно поверить, да?       Тот лишь заурчал в ответ.       — Да, — смеюсь, — здесь мы действительно очень похожи. Честно говоря, все младенцы между собой на одно лицо. Но это, — поворачиваю фотку так, чтобы кот мог её видеть, — по-моему, уже чересчур.       Да. На фотографии изображены два младенца: Тсуна и Сара. Отец держит нас в охапке и лыбится во все тридцать два зуба, а мама снимает. Мы с братом в одинаковых костюмчиках: папе почему-то показалось прикольной идея снять нас в образах зайчиков. И потому меня с братом на этой фотке различить почти нереально. А у нас ещё и закрыты глаза.       — Хех, — снова смеюсь, — никогда не понимала этого. Зачем наряжать близнецов в одинаковую одежду? Они ведь и так рождаются идентичными (хотя мы с братом и не близнецы, поскольку разного пола, а просто двойня, что тем более…), а тут ещё и родители выпендриваются и усложняют жизнь и себе и окружающим, которые потом не могут сказать, кто есть кто.       А что самое смешное, что хоть мы с братом и выглядим одинаково на этой фотке, но на самом деле различить нас здесь — раз плюнуть.       — Нет, ну посмотри, — уже более серьёзным тоном спросила я, — разве мы с братом настолько здесь похожи?       Ответом мне послужило опять мяуканье.       — Эх, — тяжело вздохнула, — вот именно.       «Ты действительно сестра своего брата», — эти слова прозвучали в голове так, что я невольно дрогнула. Даже показалось, будто я действительно только что слышала их. Сжала фотографию сильнее.       — Хотя, на самом деле, различить нас здесь проще простого. Видишь, — снова показываю фотографию, тыкая пальцем сначала брата, а потом себя, — брат здесь ревёт вовсю. Да, всякие там «птички» с фотоаппаратов долгое время вызывали у него не смех, а дикие рыдания. Вот, он даже здесь какой красный и кривляется во весь рот. Зато я, наоборот — улыбаюсь беззубой лыбой.       Всё верно. Потому-то это единственная фотография, где брат в младенческом возрасте. Он научился адекватно реагировать на камеру только где-то после четырёх лет. Хотя и то – щёлкни его даже сейчас, не предупредив заранее, без «хиии!» точно не обойдётся. Зато я, рискни меня кто-нибудь так клацнуть, сразу предупреждаю: заранее готовьтесь к эвакуации. Потому что, если догоню… А я догоню!       — Так что, в общем, не настолько мы и похожи! — произнесла я, обращаясь к коту с улыбкой. Однако сама почувствовала, как челюсть почему-то затекла, поэтому улыбка эта далась мне с неким трудом.       «Хех, это же Савада-сестра, чего вы хотели?»       — Но тем не менее… — вдруг ощутила, как мой голос словно сковало что-то, — …что бы я ни делала — нас всё равно сравнивают.       «Да. Нас так и продолжают «одевать в одинаковую одежду»…»       — Глупо, правда?.. — спросила я, чувствуя, как что-то подкатило к горлу.       Кот просто смотрел на меня, а через мгновение он забрался ко мне на колени. Скрутившись в клубок, начал мурлыкать. Я улыбнулась и погладила его по мягкой шёрстке.       «Я ненавижу таких, как ты».       По голове словно что-то ударило с размаху и резонанс пошёл по всему телу. А больше всего — к сердцу. Несмотря на тепло солнечных лучей, пробирающихся сквозь открытую форточку, по коже прошелся мороз. Я резко отдёрнула руку от спины кота и захлопнула ладонями уши, роняя при этом фотографию, которую держала в другой руке. Старый кусок фотобумаги упал на пол. Кот вскинул на меня взгляд своих голубых глаз и приоткрыл рот. Должно быть, снова мяукнул, но я не услышала — так крепко прижала уши. Я даже не дрожала, так как моё напряжение настолько сильно, что даже шелохнуться не давало.       «…Сестра своего брата»       «Это же Савада-сестра…»       Всё это в моей голове звучало как выстрелы.       Мой взгляд из-за полуприкрытых век устремился на фотографию. И на этот раз, даже зная, кто есть кто, я сама впервые заметила, насколько мы неразличимы для окружающих.       «Вы что, уже совсем потеряли любое чувство стыда?!!»       Вот, значит, как…       «Стыд?..»       Я отняла ладони от ушей, когда кот головой стукнулся об мой живот. Снова попытавшись выдавить из себя улыбку, почесала его под мордочкой.       — Скажи, — спросила, не отрывая от него глаз, — я настолько отвратительна?       Приоткрыв глаза, кот перестал урчать от удовольствия и снова посмотрел на меня.       «Всё верно. У меня его нет».       — Знаешь, — продолжила, слегка накручивая себе на пальцы кошачьи усы, — а я ведь всегда знала. Насчёт Примо. Там… там действительно не могло быть без подвоха!       Кот распахнул глаза ещё шире, отчего его взгляд, кажется, стал ещё глубже.       — Предал своего друга? — переспросила на этот раз саму себя. — Знаешь, неудивительно на самом деле. Хех, чего ещё можно ожидать от человека, создавшего что-то подобное Вонголе?       Усатый собеседник продолжал смотреть на меня.       — Не знаю, какую там бабушку травят о том, что Примо создал в первую очередь дозор, но факт говорит сам за себя – все ведь знают, что такое Вонгола в нынешнее время.       «Правильно. А началось-то всё как раз с него».       — А брат… «Примо не тот человек, который бы сделал такое!!!» — попыталась имитировать голос брата с того момента, хотя сама поняла, насколько у меня это не получилось. А затем тихо добавила: — Идиот.       В этот момент мне показалось, что когти кота слегка вонзились в мою юбку.       Но ведь это же так. Зачем брат постоянно косит под Примо? Насколько я слышала, пусть они и похожи, пусть – но это всё-таки два разных человека. Зачем так подражать тому, кто помер много лет назад? Тем более, если ты его не знаешь…       «Хотя это только лишний раз доказывает его родство с ним».       — Зачем брат так выделывается?..       «А заодно — и моё…»       — А я… — почувствовала, как два мокрых следа сползают по моим щекам. — Я-то в чём виновата?..       «А ведь я не виновата…»       Снова взяла в руки упавшую фотографию.       «…что я сестра своего брата».       И внезапно на меня накатила такая волна эмоций, что даже кажется будто я реально захлёбывалась в ней. Руки задрожали, и мои пальцы сами схватились за верхушку фотографии. Как только это случилось, я тут же отдала себе отчет в этом, и потихоньку старая фотобумага начала трещать.       Но в эту же секунду я почувствовала острую боль в коленях и услышала громкое шипение. Смотрю, а это кот встал на все четыре лапы и, показывая клыки, выдал этот грозный звук. Словно вспышка от той же фотокамеры мелькнула перед взором, и мои глаза сами по себе ещё раз глянули на фотографию. И заметили уже слегка надорванную посередине верхушку. Вздох сам слетел с уст. Кот покинул мои колени, и я вскочила на ноги.       Подбежала к столу и начала искать в ящике клейкую ленту. Найдя её, дрожащими руками склеиваю поврежденное место. Пускай даже и криво, но, по крайней мере, хоть как-то склеено.       «Прости…» — думала я, глядя на фотографию. Особенно на зарёванное лицо брата.       Кот подошёл ко мне и, сев рядом, стал смотреть на меня.       — Прости, — на этот раз сказала это вслух, глядя уже на усатого. Тот замурлыкал.       А я снова посмотрела на фотографию. Солнечный свет падал на неё, и я улыбаюсь.       «Я не виновата».       И через час я уже с корзиной стояла у ворот Мизуки,5. Дарси вышла мне навстречу и тут же, негромко что-то сказав, достала своего любимца с плетёного контейнера, прижав его к себе. Оказалось, она заходила ко мне вместе с ним и случайно не уследила, когда оставила его, чтобы посетить ванную комнату. Кот тоже рад видеть свою хозяйку, подтверждая это громким довольным урчанием.       — Порой это так непросто: присматривать за ними. Они совсем как дети, — тихонько посмеиваясь, сказала Дарси, когда этот «ребёнок» начал тереться головой о бежевое пушистое пончо хозяйки, видать, напоминающее ему его мамочку. — Но это ещё ничего: он всего-навсего один трехкилограммовый мешочек пакостей. — Она легонько похлопала животное по бочку. — А у нашего Первого, страстного любителя сих усатиков и на их честь назвавшего свою Семью, их было сорок и, возможно, каждый был покрупнее этого.       На миг, представив себе всё это мяукающее-мурлыкающее кодло, я вдруг ощутила, как смех заклекотал в груди и грозился вот-вот вырваться наружу.       — Что такое? — спросила Дарси, с осторожностью освобождая лапу кота из хитрых сплетений своих бус.       — Ничего, — я прикрыла ладонью рот, но смешок всё же пробрался сквозь пальцы.       — Эй, это невежливо — смеяться над старшими! — ответила та, и я сразу же вспомнила её настоящий возраст. Мои губы выровнялись обратно.       — Извините, — сказала уже нормальным тоном, но при этом заметила, что Дарси вовсе не нахмурена. Вернее, она немного поджала губы и вздёрнула одну бровь, но всё равно — это выражение лица нельзя назвать по-настоящему раздражённым или обиженным.       И я опять не сдержалась и улыбнулась, но на этот раз хозяйка вредного кошака улыбнулась в ответ. Однако нечаянно моя ладонь снова сжалась, и неприятное ощущение слегка искривило мои губы. Бросив мимолётный взгляд на источник внезапного дискомфорта, увидела: на белом бинте, которым обмотана левая ладонь, проступила пара красных капель. Я мигом спрятала руку за спину.       В надежде, что Дарси этого не заметила, я снова обратила внимание на неё. Тут-то и заметила на её ноге, оттенённой длиной тёмной юбкой, странный след и покраснение. А еще вспомнила её лёгкое прихрамывание, когда она вышла из дому. Однако Дарси, похоже, заметила мой интерес насчёт этого.       — Не волнуйся, — она махнула рукой, — меня просто случайно зацепила машина.       И как-то на автомате у меня в голове прозвучал звук свистящей шины. Я даже дрогнула, настолько реалистично это показалось, но тут же вспомнила, что никаких машин здесь нет и что, в случае чего, мы стоим на тротуаре.       — Слушай-ка, Сара-чан, — Дарси вдруг кашлянула в кулачок и исподлобья посмотрела на меня. — Не хочешь ли зайти на чашечку чая?       — А? — хлопнула глазами я. — Чего?       Я не успела даже и мысль сформулировать толком, когда Дарси, улыбнувшись и схватив меня под руку, потащила меня в дом. Удивительно, но моя головная боль, терзавшая меня целый день, будто растворилась в лёгком полумраке помещения.       Вот мы и в холле. Но в нём почему-то так мрачно, куда темнее чем тогда, когда я была здесь в прошлый раз. Дело в этих тканях, которыми почему-то завешаны окна?       — Мы планируем белить потолок. Без этого никак, — улыбнулась Дарси, бросив на меня взгляд через плечо, словно мои мысли каким-то образом достигли её подсознательного эфира.       — Дарси! — вдруг раздался голос откуда-то из-за лестницы. Из приоткрытой двери под ней, видимо, кладовой, пулей вылетел мальчишка с бордовыми расхристанными волосами. Тони, кажется, Хранитель Урагана. — Слушай, Дарси, так что ты таки решила насчёт…       Его взгляд наткнулся на меня. Широко раскрытые янтарные глаза смотрели на Дарси с какой-то тревогой, буквально вопившей, переливавшейся через края его души, но когда они посмотрели на меня — искра в них, как и всё выражение его бледного, как полотно лица, резко изменилось. Перекосилось, словно он увидел протухшее, укрытое опарышами испорченное мясо.       — А ты что тут забыла?! — оскалился он, буравя меня лютым взглядом, демонстрируя свои почти тигроподобные острые клыки.       — Я… — я запнулась. Сейчас этот мальчик и впрямь напоминал ураган, готовившийся обрушиться на меня всей своей яростью.       — Хватает же наглости смотреть в глаза, — осклабился парнишка, подбоченившись. — Вот будь бы я постарше, места мокрого от тебя бы не…       — Тони!       В пару шагов Дарси подошла к нему, встав между ним и мной, и положила пятерню ему на макушку, слегка взлохматив её. Она улыбнулась, но мальчик так и продолжал уничтожающе смотреть на меня.       — Тони… — Дарси вздохнула и наклонилась к нему, взяв аж побагровевшее от гнева лицо в ладони. — Слушай. Не волнуйся ты так. Всё будет хорошо, — её голос звучал ровно, но ощущение всё равно оставалось как от натянутой до предела струны. Мальчишка, похоже, совершенно не обращал на неё внимания, так и прожигая меня взглядом. Он так смотрел, будто надеялся впиться в мою грудь сотней тысячью осколков, разрывая её к чертям. Словно пытался убить меня этими тяжёлыми янтарными глазами.       Ко мне в рот даже стала подступать кислая слюна…       — Тони! — рявкнула Дарси, дёрнув его за лицо, почти силой заставив посмотреть на неё. — Пожалуйста. Не сейчас, — она заговорила тихо, словно что-то надавило ей на грудь. Её ладонь принялась ласково поглаживать его всклокоченные волосы: Дарси сейчас так была похожа на идеал любящей старшей сестры. — Слушай. Всё будет хорошо. Я обо всём позабочусь. Просто предоставь это мне, хорошо?       Глаза, смотревшие на меня волком, на Дарси посмотрели щенячьим взглядом.       — Правда? Всё будет хорошо? — жалобно спросил мальчик, почти что проскулив это.       Дарси вдруг занемела, но спустя несколько мгновений вновь улыбнулась и потрепала его по макушке.       — Я постараюсь.       Мальчишка нахмурился, но всё же уважительно кивнул Дарси и удалился обратно в ту кладовку, напоследок ещё раз попытавшись испепелить меня взглядом. Дверь громко хлопнула за ним, чуть не вылетев с петель. В помещении опять нависла тишина.       — Ладно, — Дарси повернулась ко мне с какой-то больно уж натянутой улыбкой. — Пошли. Чего стоим?       Мы не спеша поднялись вверх по лестнице и прошли через тот самый коридор, что когда-то, и зашли в ту же самую дверь. Спальня Дарси. Хозяйка усадила меня за тот самый столик посреди комнаты, только на этот раз на тот стул, где раньше сидела сама.       — Ты какой чай предпочитаешь? — защебетала Дарси, присев на корточки возле комода, и, открыв нижний ящик, повернулась ко мне с двумя коробочками в руках: — Зелёный или чёрный?       — Ну, вообще…       — Хотя вообще Клара недавно купила какао, — подойдя к столику, Дарси положила коробочки на него и приложила палец к губам. — Стоит глянуть, осталось ли ещё немного, — она посмотрела на меня и улыбнулась. — Я-то никогда не пью кофеиновых напитков, но раз остальным они нравятся, то что тут скажешь? Подожди. Я сбегаю, принесу его.       Дарси буквально выпорхнула из комнаты. Из коридора слышалось напевание какой-то мелодии, подозрительно напоминавшей детскую песенку.       «Эта женщина…»       Она была там, на церемонии? Слышала ли она то, что я тогда сказала? Нормально ли мне сейчас сидеть здесь? Чёрт… Зачем она вообще притащила меня сюда? Ради всего святого…       «И ей не тошно на меня смотреть?..»       Настенные часы тихо мерили секунды, разрезая пространство негромким тиканьем. Я сидела на стуле, но вдруг стало так холодно (или просто показалось?), что решила ещё и поджать под себя ноги, пусть мама и говорила всегда, что так сидеть неприлично. И тут, как по вызову, зашла Дарси, держа в руках поднос с двумя кружками. Их содержимое щекотало её подбородок паром. Я мигом опустила ноги и села прилично.       — Ну что же ты? — тихо рассмеялась Дарси. — Если тебе так удобней, так бы и оставалась.       — Д-да ладно. Это такое дело, — пробормотала я, проследив, как она выставила чашки на стол и пошла к прикроватной тумбочке.       — Никак нет, — покачала головой Дарси, наклонившись и что-то достав из ящичка. — Ты мой гость и если я сказала «можно», значит «можно».       «Чёрт. Час от часу от этого не легче…»       Дарси подошла обратно и села на стульчик напротив меня. Где-то из-под стола послышался тихий шорох, и через мгновение чёрно-белый кот запрыгнул ей на колени, устроился поудобней, свернувшись клубочком. Гатто улыбнулась и почесала ему за ушком. Кошак громко замурлыкал и вытянул шею, вызвав у хозяйки смешок. А затем она подняла на меня глаза. Серо-зелёные глаза.       «А ведь точно».       — Знаете, — сказала я, взяв чашку с дымящимся напитком, — а наш цвет глаз и правда нельзя назвать нормальным. Я помню, как искала его название в инете, — смешок сорвался с губ. — Цвет «влюблённой жабы».       «Да… Что влюблённая, что жаба».       — Прекрати, — Дарси, только взяв кружку, сразу поставила её обратно и почему-то недовольно, даже как-то грозно, посмотрела на меня. — Во-первых, этот цвет «влюблённой жабы» поярче будет. А во-вторых… не позволяй сейчас этой самой жабе давить тебя. Ибо не за что. И… не наговаривай на себя.       «Чего?..»       — Ох, — вдруг тихо проговорила Дарси и опустила взгляд, занавесившись волосами, — извини насчёт этого. Забудь, что я сказала… — я непонимающе моргнула, и она подняла голову; на её губах какая-то виноватая полуулыбка. — Не обращай внимания. Лучше бери свой какао, — она кивнула на чашку передо мной.       — Спасибо вам большое.       — Да ладно тебе. Что мы тут всё «вы» да «вы», — улыбка сильнее засверкала на лице Дарси. — Давай на «ты».       — Как? Это же…       — Все эти формальности просто пустые церемонии. А нам они не нужны. Мы на одном уровне, — хихикнула Гатто.       Я взяла чашку и припала губами к краешку. Горячий пар обдал щёки жаром. Дарси потянулась к кульку с множеством упаковочек, пузырьков, баночек и… шприцов?!       — Что такое? — моргнув, спросила она, когда я медленно поставила чашку обратно на стол и молча уставилась на неё. — Невкусно?       Но затем она вздрогнула, видимо, проследив направление моего взгляда. А он был наведён на все эти медикаменты.       — А-а-а… ты об этом, — она кивнула на них. — Это нормально. По крайней мере, для меня.       Она вздохнула; её бледное лицо, казалось, обесцветилось ещё больше, когда из одного пузырька она высыпала на ладонь три круглых таблетки.       — А не слишком много?.. — в моей груди всё сжалось.       — Говорю же: нормально, — Дарси тяжело вздохнула. Да… действительно по её лицу не скажешь, что всё и вправду «в порядке». — Понимаешь, — она взвесила таблетки на ладони, — когда являешься боссом чего-то больно крупного, больно важного, трудно не знать что такое аспирин… а порой и бромизовал, и барбитураты, и рефрен, и азатиоприн, и индопан, и бутарфанол.       «Господи боже мой…»       — И ты… всё это принимаешь? — спросила я, почти сама не слыша собственного голоса.       — Что? А, нет, — Дарси улыбнулась так болезненно, что моё сердце кольнуло иголкой. — Если бы я захотела принять что-либо на кодеиновой основе, то Рейн прибила бы меня быстро и безболезненно прежде, чем я успела бы положить это под язык.       Все эти названия непонятные… Почему я не хочу подробней знать, что оно всё такое?       — Понимаешь, — Дарси опустила глаза, посмотрев в свою чашку с чаем. Лицо её стало серьёзным, даже мрачным, — так уж заведено в мире — о мафии вообще не говорю… Это просто закон мироздания: человек не может оставаться безупречно чистым в мыслях и деяниях, не может быть всегда учтивым и вежливым, слишком добрым и невинным… В мире же мафии любой свет особенно тонет в морях крови и слёз. Его, — Дарси вдруг вскинула голову вверх, на секунду замерев, словно статуя, затем выдохнула и снова опустила взгляд в свой чай, — стараются заменить другими «доблестями». Их стараются привить каждому наследнику, пусть даже самого крошечного клана, причём делают это те, у кого у самих руки по локоть в крови.       «Реборн», — я тоже опустила взгляд в свой напиток, сжав чашку.       — Конечно, не всё настолько ужасно, — продолжала говорить Дарси. — Такие качества как решимость, целеустремлённость и стремление выполнять амбиции никогда не бывают лишними. Но… — тяжёлый вздох, так похожий на мученический стон, вырвался из её груди, — …так от всего этого иногда болят голова и сердце. Ты пока не понимаешь этого, — она встретилась со мной взглядом и улыбнулась. Но её улыбка такая неестественная, что внутри у меня от неё всё остыло. — И, по правде говоря, я бы и не хотела, чтобы ты и Тсуна погружались в это болото ещё глубже.       «Но ведь…»       — Но ведь, — я поставила кружку на стол, но продолжала сжимать её, чувствуя, как горячие стенки обжигали ладони, — ведь мы уже погружены в него… разве нет?       Сделав глоток, Дарси посмотрела на меня исподлобья, медленно отняла чашку от губ и поставила её на стол. Похоже, всё её внимание сейчас моё. Что ж…       — Мы с братом ни в чём не виноваты.       «Не виноваты…»       — И то, что там произошло на церемонии. И то, что там произошло века назад. И то, что с нами сейчас происходит вообще… Не брат в этом виноват.       Дарси вдруг хмыкнула и, откинувшись на спинку стула, скрестила руки на груди.       — Что?       — Ты так это сказала, — Гатто вздёрнула бровь, — будто виновник кто-то другой. Кто же?       — А? С чего ты так решила? — я на миг заколебалась. Стоит ли продолжать?       — Ну, то, в каком месте ты решила поставить частицу «не», чётко на это указывает.       «Значит, стоит».       — Вот когда Примо создавал Вонголу, — я отпустила чашку и сжала руки кулаки по обеим сторонам от неё, — он… он вообще понимал до конца, на что идёт?       Дарси продолжала смотреть на меня, ничего не говоря. Кот, успевший задремать на её коленях, свернувшись в клубочек, навострил ушки. Похоже, я говорила немного громко. Ну и пусть.       — Возможно, возможно он думал в первую очередь о благополучии других людей. Допустим. Но неужели он серьёзно полагал, что всё у него будет идти как по маслу? Взвалил на себя такую ношу, которую потом сам не смог удержать, стоило появиться на горизонте кому-то вроде Секондо.       Дарси всё молчала, но почему-то она отвернула от меня голову, глядя в окно.       — Он думал обо всех, верно? — продолжала я, говоря это, в принципе, уже и не ей, а себе. — Небо, скрывающее под собой всех, нуждающихся в защите? Хорошо, но… если он думал обо всех, то почему он каким-то образом забыл за… нас? Своих потомков?       Гатто вздрогнула, но так и не повернулась ко мне.       — Я, отец и брат. Прошло столько времени, а мы вынуждены расплачиваться за грехи того, кто нам седьмая вода на киселе. Почему?       «Действительно…»       — Почему?.. — повторила я, опустив глаза ещё ниже.       В ответ деревянный стул скрипнул. Кот спрыгнул с колен Дарси, когда она, распрямив юбку, поднялась с места. Всё так же держа руки скрещёнными, она подошла к окну и устремила взгляд на мир за стеклом. Или в пустоту?       — Почему? — что-то изменилось в её обычно мягком и тихом голосе; в нём словно слышался далёкий гром. Но видно, что Дарси пыталась сдерживаться, лишь немного выдавая это чувство сжавшими предплечье пальцами. — Может, как раз потому, что вы и есть его потомки? Наследники?       Она повернулась ко мне. В её серо-зелёных тусклых глазах будто зажёгся слабый огонёк.       — Вы носители его воли, его пламени. Это красная нить, протянутая через вертикаль времени от него к вам. Здесь ничего не поделаешь. Судьба наградила вас этим предначертанием.       В груди у меня всё пересохло. Я закрыла глаза, и будто по-настоящему почувствовала внутри то самое пламя. Такое обжигающее, словно сжигавшее весь поступавший в лёгкие кислород, не давая мне дышать.       «Жжёт… Очень жжёт».       А Дарси продолжала стоять у окна, в полумраке постепенно надвигавшегося на землю вечера, неотрывно глядя на меня так, точно пытаясь прочитать мои мысли. Она наклонила голову вбок.       — Реборн наверняка говорил тебе об этом, да? О том, что Гатто считаются сейчас не шибко сильными в военных аспектах? А знаешь почему? — на её губах появилась улыбка, всё лицо будто просветлело. — Мы стараемся исследовать все доступные записи, все сохранившиеся архивы о Первом поколении, стремимся подражать им, считавшимся сильнейшими. И представь себе: да, военные силы у них были, и не слабые. Но как часто они прибегали к насилию? Верно: редко. Скорее, случись что, они прибегали к тактикам запугивания, а то и вовсе стремились замять возгоравшиеся очаги конфликтов на их первых искорках. Конечно, — голос Дарси поутих, и она отвела взгляд вниз и в сторону, — они не устояли против значительно перевешивавшей силы Секондо, плюс хитросплетений интриг Дэймона Спейда, лишивших Семью почти без поддержки в тот момент, пусть официально это и было названо «добровольной передачей полномочий главы Семьи», — голос стал ещё тише. — Да и во всех известных Вонголе документах имя Шимон нигде не всплывало…       Гатто вздёрнула голову и заглянула мне прямо в глаза.       — Видишь? О Первом поколении достоверно известно не так много, зато наверняка, что они старались трудиться на благо итальянцев… хотя бы как-то. Я говорю тебе это всё, Сара, потому что у тебя явно сложилось о Примо далеко не позитивное мнение. Не надо этого. Не осуждай того, о ком имеешь слабое представление. Тсуна ведь не делает этого, пусть тот и является основателем Вонголы, что мутировала в очевидную для него кровожадную мафию.       Она улыбнулась, а у меня по спине пробежали мурашки. Слов ответить не нашлось. Совсем.       — Ладно, — Дарси села обратно на своё место. — Извини, что так загрузила своим монологом. Тебе ещё долить какао?       — Нет. Спасибо, — моё сознание, словно затянутое льдом, начало оттаивать.       — Кстати, — Гатто опять встала и подошла к тумбочке, что-то ища в ящиках. — Не напомнишь номер Тсунаёши? Я когда-то потеряла мобильный со всеми контактами и так и не нашла. Рейн сохраняет у себя самые важные, но вот за номер Тсуны она как-то забыла, а телефон Реборна вне зоны покрытия.       — О, — я вспомнила, что, когда уходила, видела дома, в коридоре, его мобильник на комоде. — Брат забыл его. Так что, куда бы он ни пошёл, с ним не свяжешься.       Взяв свой мобильный в руки и повернувшись ко мне, на этих словах Дарси вдруг пару раз моргнула и тихо рассмеялась.       — Ах, всё верно, — она посмотрела на меня. — И правда: зачем ему телефон на безлюдном острове? Всё равно же работать не будет.       «Безлюдный остров?»       Ещё примерно полчаса Дарси увлечённо щебетала о каких-то мелочах вроде устраиваемых Семьёй Гатто культурных и развлекательных мероприятий для семей с низким достатком, но я особо не вслушивалась. Выпив ещё пару чашек какао, я распрощалась с Дарси и Джо (чёрно-белым кошаком) и отправилась домой.       — Знаешь, а вот у Примо не было младшей сестры, — долетел до меня голос Дарси, когда я уже прошла некоторое расстояние от врат. Я обернулась через плечо. Гатто улыбнулась мне в последний раз, прежде чем развернуться в сторону дома.       «К чему вдруг это?..»       Голова тяжёлая (похоже, не надо было столько пить того какао), поэтому дорога к дому была для меня словно в тумане.       И вот я снова лежала у себя на кровати. Голову по-прежнему давило, словно орех в щелкунчике. Правда, в сравнении даже со вчерашним днём, мне уже гораздо легче. Хотя руки и ноги до сих пор слегка напряжённые. Только и оставалось разве что вытянуть их вдоль мягкой поверхности.       На часах восемь вечера. Мама решила переночевать сегодня у Санаэ-сан, поэтому Бьянки осталась за старшую. А я всё лежала, только раз спустившись поужинать. Моя голова так погрузилась в подушку, что подняться просто нет сил. Однако моя рука сама полезла под наволочку и достала оттуда ту самую старую фотографию.       «И всё-таки я не виновата».       Мой взгляд застыл на лицах изображённых на ней младенцев. Таких одновременно похожих, но в то же время — совершенно разных.       «Да. Эта зарёванная нюня — мой брат».       Я уже тысячу раз успела убедиться в этом по жизни. К тому же не удивлюсь, если все кого знаю — тоже.       «И ты тоже?»       С твоих слов — я такая же, как и он. И знаешь что?       «Возможно».       Мы с ним одной крови, поэтому в этом нет ничего странного.       «Однако…»       Силы внезапно прибыли к конечностям, и кровь оживила мой уже начавший ржаветь мозг. Таки поднявшись с постели, я подошла к тумбочке и взяла мобильный. Среди прочих номеров искала, как ни странно, знакомый мне номер. Набрала его.       «Здесь всё же есть одно противоречие».       — Кирие-сан? — сердце бешено стучало. — Извините, это Савада Сара.       «Что-то в твоих словах было не то».       — Прошу прощения если побеспокоила, просто я хочу кое-что спросить…       «Всё не совсем так».       Спустя несколько минут отложила ручку и блокнот в сторону, и теперь в моих мыслях только идеи, что бы сказать такое Бьянки и улизнуть из дому.       «Видишь?»       Посмотрела в окно. На улице ночь, но мне вовсе не страшно будет покинуть тёплые стены и отправиться к дому Кирие-сан. Всё необходимое собрано — остаётся только сделать этот шаг через порог.       «Ты оказался лишь частично прав».       И я его сделала. Рассекая густой мрак, время от времени освещаемый фонарями, я бежала через три квартала. В некоторых местах, особенно на той алее старых дубов, штучное освещение создаёт кривые тени. Благо, ещё не так поздно — людей хватает на улице. Вечерняя стужа била по спине и голым рукам, создавая на обнажённых участках кожи пупырышки. Досадно цокаю сама на себя: додумалась же надеть безрукавку!       «Я не виновата».       Кирие-сан встретила меня на пороге. Пригласив внутрь, она напоила меня какао. Похоже, они с Дарси сговорились насчёт этого. Закончив попивать горячий напиток, наблюдала, как Кирие-сан уже минут сорок висела на телефонной линии, только время от времени меняя абонента на другом конце провода. Я же, слегка зевая, откинулась в кресле. Однако спать пока что не хотела. Не знаю, вроде вкусное какао должно было помочь мне расслабиться, но это не работало. Какое-то странное напряжение пульсирует в мышцах, не давая им толком расслабиться.       А тут ещё й, пытаясь устроиться как можно удобней, вдруг заметила, что Кирие-сан как-то искоса поглядывала на меня, но, видимо, наткнувшись на мои глаза, тут же отвернулась и больше не смотрела в мою сторону.       Но вот наконец она отложила трубку и села в кресло напротив меня.       — Ну что, Сара-чан, — сказала она. — Думаю, через пару часов можно будет выдвигать в порт. Остров этот неподалеку от Японии, а с чем-то вроде теплохода на подводных крыльях, думаю, мы будем там уже утром.       Эту самую пару часов до выхода я провела вместе с Кирие-сан, у неё дома. Она накормила меня ужином. А потом, под звуки какого-то развлекательного шоу по телевиденью, притащила большой семейный альбом с фотографиями, забралась рядом на диван, поджав ноги под себя, и принялась показывать всё, что там было. Господи, кажется, там больше даже не её фотографий, а её любимого «Кё-чана». Причём, начиная от такой любопытной с безпамперсным пухленьким младенцем до нахмуренного первоклашки и заканчивая нынешним ГДК. И ещё куча фоток, где Кирие-сан очевидно пыталась придушить его в объятиях, на что у того было такое лицо, будто он, ослаби хватку, точно забил бы её до смерти, а она… Она любит своего брата.       «А я…»       Не торопясь, стрелки часов наконец отмеряли эти два часа. Ровно через два часа зазвонил телефон.       — Да? — Кирие-сан подняла трубку. — Рейн? Уже? — отложив трубку, она посмотрела на меня: — Ну что, Сара-чан. Нам пора.       В её голосе отчётливо слышался вопрос «Уверена ли ты, Сара-чан?». В глазах читалось то же.       Я лишь кивнула.       Мы с Кирие-сан покинули уютный тёплый дом и отправились во тьму, рассекая её гулом машины по слабо освещавшимся улицам.       «Теперь-то ты видишь?»       Что бы ты там ни думал о Примо, о брате… обо мне — ты ничего теперь не сможешь сказать. Не в этой ситуации. Не тогда, когда спустя несколько часов, я стою среди густого мрака и, давая глазам привыкнуть к отсутствию света, вглядываюсь вдаль. Я хорошо запомнила тот раскачиваемый ветром огонёк одинокого фонаря в порту. Одна-единственная капля света на всё уже спящее побережье. Которая, превращаясь постепенно в крохотную точку, вскоре и вовсе исчезла с горизонта.       На небе нет ни луны, ни звёзд: ещё с вечера начали набегать облака. Они закрыли собой всю видимость, даже кажется, что перед глазами какая-то дымка. Не видно ничего. Только бьющий по спине и в лицо ветер на пару со звуками колышущихся волн дают хоть какое-то представление о том, где я нахожусь сейчас. Холодно.       «Поэтому, пожалуйста, не говори больше, что ненавидишь меня…»       Темно и холодно. Стоя сейчас на борту этого небольшого судна, слушая столь непривычные для ушей звуки океана и постепенно записывая в память впечатления от цвета ночи — так и хочется поскорее нырнуть под уютное и теплое укрытие мягкого одеяла. Прижаться щекой к подушке. Накрыться с головой и раствориться в безмятежной тьме. Но я стояла, вглядываясь при этом в совершенно иную тьму. От которой бежали мурашки по коже и мелкие брызги заставляли вздрагивать при каждом их прикосновении к лицу.       Я держалась за стальную изгородь, которая отделяла моё тело от шумящей пропасти за бортом. Вот оно значит какое, ощущение металла? Нервные импульсы от моих ладоней сами доносили информацию в мозг. Хотя, на самом деле, физиология здесь ни при чём. Просто скользкое, шаткое прикосновение этого материала действует на это. Да. Мои ладони всё ещё пощипывало от твоего последнего прикосновения, а скользя по холодному металлу — ощущения только усиливались. Но я не убирала рук. Просто… не убирала. Так и продолжая стоять и всматриваться во мрак.       «Хорошо? Энма…»