~Энма~
За всю ночь я даже ни разу не заснул. Всё-таки нельзя назвать сном то состояние, когда просто лежишь с закрытыми глазами. Поэтому нет ничего странного в том, что голова кружится немножко. Хотя всё равно — самочувствие значительно улучшилось в сравнении со вчерашним днём. Однако я по-прежнему лежу, откинувшись на подушке. Не могу даже сказать, сколько времени так делаю, будильника нет в этой комнате. Но даже так, не трудно об этом догадаться. Первый раз я открыл глаза, когда ещё только светало, и небо было тёмно-синим. Только еле намечающаяся розовая линия на горизонте давала понять о том, что уже совсем скоро там, где земля соединяется с небом, покажется верхушка золотого диска. Впервые я поднялся, когда тьма в комнате потихоньку начала рассеиваться, но солнца всё ещё не было видно. Откинув одеяло, первым делом почувствовал лёгкую дрожь. Адель ещё вечером закрыла окно, однако я приоткрыл его. Просто хотелось, чтобы воздух побольше шел в эту комнатку, хотя поставленные на тумбочке у кровати ладанки наполняли помещение своим ненавязчивым, умиротворяющим ароматом. Поднявшись с постели, меня внезапно начинает шатать, но я сразу же схватился за кровать сзади. Но через несколько секунд оттолкнулся от неё, снова ставая в полный рост. Подойдя к окну, открыл его настежь. Утренний бриз ворвался в комнату, поднимая занавески. Слышен шум моря, такого тихого и спокойного с утра. Еле ощутимый запах йода, так часто ассоциируемый с морем, проник в помещение и смешался с благовонием ладанки, создавая уникальную смесь. Однако невыносимое давление в висках снова заставило меня вернуться в постель. Окинул взглядом комнату. Трудно поверить, что до сих пор она была нежилой. Всё выглядит как новое: мебель, убранство. Насколько я знаю, те, оставшиеся из нашей Семьи, души не чаяли в этом месте. И, на самом деле, мы здесь уже не впервые — как-никак неспроста называем себя Шимон. Мне рассказывали, что после того страшного вероломства со стороны Вонголы, пережившие это члены первого поколения всё равно, даже будучи разбросанными по всему миру, продолжали поддерживать хоть какую-то связь. Каждый из них жил своей собственной жизнью, но раз в год они всё же собирались здесь и спасали свою колыбель от запущенности. Хех. И это так странно. Ведь получается, что все наши родители знали друг друга, а дети — нет. Все мы жили в разных городах (а Шиттопи-чан вообще в США), но нас связывала одна крепкая, способная выдержать любые ветры, красная нить. И вот эта самая нить связала и нас, преподнеся себя друг другу как неизбежный фатум. «Но этот фатум… перевернул наши жизни вверх дном». Солнце уже высоко, и я, наконец, поднялся с постели. Приведя себя в порядок, нечаянно бросил взгляд на стену с противоположной стороны кровати. Распятье. Это самая первая вещь, которая бросается в глаза стоит только открыть их. Конечно. Эта комната раньше принадлежала нашему Первому. Козарт Шимон. Тот, чьей фамилией наречена наша Семья. Предания описывают его поистине великим человеком: милосердным, добрым, сильным. И, что особенно восхищает, ревностным католиком. Настоящим, искренним по духу – а не таким, как подавляющее большинство тех, что постоянно посещают костёлы. «Да. Это и отличает нас, даже не крещённых и уже давно закоренелых японцев». Какая стихия является тем, что даёт пристанище всем живым существам? Что каждый год приносит богатый урожай, держа наши тела сытыми и, соответственно, души умиротворенными? Из чего произрастают самые прекрасные растения и цветы? Из чего происходят горы, поражающие своим могуществом? Конечно, это всё она – Земля. Вонгола всегда утверждала, что она Небо. Небо «укрывающее под собой всех». Но что даёт человеку оно? По большему счету ничего, кроме красоты звёзд и солнечного света. А вот земля — в конце концов, не просто так наша планета наречена именно так. Точно так же и наш Первый. И пускай он и пал от рук предателя, он по-прежнему жив. Внутри каждого из нас. «А особенно…» Я спустился вниз. Встретившая меня в одном из коридоров Шиттопи-чан сказала, что завтрак ещё не готов. — Почему так? — я удивился, ведь вроде бы время уже близится к одиннадцати. — Ну, — рассмеялась она, — разве можем мы трапезничать без тебя во главе стола? И снова её ладонь, как обычно, взъерошила мои волосы. Мне осталось только вздохнуть и разгладить их в нормальный вид. «Во главе, значит?» Пока ещё есть время до завтрака, я спустился в сад. Вернее, это уже даже не сад, а, как выразился Джули, «рощица». Старые деревья создают густую тень, однако сквозь их богатую листву всё равно проходят одинокие лучи. Трава – по колена. Она колышется словно зелёное море. И только дикорастущие цветы напоминают о том, что это трава. Я подхожу к старой, уже поржавевшей от времени бочке. По самые края она заполнена дождевой водой. Заглядываю в прозрачную гладь. Мои глаза встретились с глазами рыжеволосого парня. Выглядит он крайне изнуренно: щёки почему-то впалые, бледная кожа отсвечивает желтоватым оттенком. Под глазами видны темные круги, а в них самих — почти потухший блеск. Ну а наличие пластырей на лице и вовсе не удивляет. Плечи зажаты и ссутулены. «Неужели?..» В памяти снова возник образ того юноши примерно тринадцати лет. Его опрятная одежда совершенно точно выдаёт в нём городского жителя. Хотя воротник всё равно небрежно распахнут, обнажая шею этого парня. Ярко-рыжие волосы прибиты фуражкой. Загорелая кожа чётко даёт понять, что с чем-чем, а с солнцем он дружит и с упоением черпает от того здоровье. Это видно в его походке, осанке, румянце на щеках, в глазах. Особенно в глазах, в которых сверкает хорошо заметный шаловливый огонёк, ещё более украшающий алый цвет радужки и зрачки подобные четырёхугольной звезде. Его улыбка, подаренная даже незнакомцам, вовсе не робкая — она словно бросала вызов всему, с чем сталкивается её хозяин. Сейчас, глядя в это жидкое зеркало, я увидел это же самое лицо. Те самые черты. Те же глаза. Те же волосы. «Вот только…» Трудно поверить, что от имени этого человека произошла моя фамилия. Просто невероятно, что в данный момент я на его месте. И даже не представить, что… «Во мне течёт его кровь». Пару минут я продолжал вглядываться в это лицо, а затем, набрав побольше воздуха в лёгкие, резко соприкоснулся и слился с ним. Спустя пару секунд, вытряхиваю из прохладной воды голову и делаю несколько глубоких вдохов. Глаза залеплены мокрой чёлкой, вода стекает с остуженных щек и подбородка на траву. Убрав волосы с поля зрения, вижу перед собой полотенце. — Решил заодно и голову помыть? — за моей спиной добродушный голос. — А, — я обернулся, — Рауджи. Доброе утро. — Тебе того же, — улыбнулся он. — Вот, держи. — Спасибо, — беру полотенце с его рук и прячу в него лицо, вытирая влагу. — У тебя ржавчина на ладонях, — заметил Рауджи. Гляжу — так оно и есть. Заодно вытер ещё и руки: — О, и тенниска тоже мокрая. — Это ничего, — ответил я, отдавая полотенце обратно. Рауджи накинул его себе на плечо. Затем последовало несколько секунд молчания. Мы с Рауджи просто смотрели друг на друга. Я понимаю, что кто-то должен сказать что-либо первым и… — Как спалось? — внезапно спросил он. Я так и думал, что этот вопрос обязательно последует. Это было прекрасно видно по его впивающимся в меня глазам. Оно вроде бы и простой будничный интерес, но я знаю – на самом деле это не совсем так. — Хорошо, — я дал ответ, в свою очередь тоже вглядываясь в глаза Рауджи. — Давно я не спал так хорошо. Рауджи слегка нахмурился, словно задумался о чем-то, но затем улыбнулся. — Ясно. Тогда пошли кушать. Мы вернулись обратно в старый особняк. Пройдя в гостиную, вижу всех наших уже собранных за столом. Поприветствовав их, занимаю своё место. Как и сказала Шиттопи-чан, во главе стола. Провожу взглядом перед собой, и замечаю незанятое место слева от меня. Заодно, тут же осознаю странную тишину, время от времени нарушаемую звяканьем столовых приборов. Это так непривычно: не слышать возле себя чавканье. Стул слева не занят. «Койо». Точно. Нет больше ни чавканья, ни раскиданной около его тарелки еды, ни ругани с Джули. Да, стало слишком тихо. Больше никто не соревнуется с Шиттопи-чан в скорости поедания кексов. Никто не смеётся во весь рот до тех пор, пока Адель не заткнёт. Не говорит с набитыми щеками. Не протирает очки, хотя они ему «На самом деле сто лет не нужны». И никто больше не даёт мне щелбан в лоб и не говорит: «Ну ты и тормоз!» «Никто…» — Энма… — справа от меня раздался голос. Это Адель. Она бросает взгляд сначала на мою тарелку, а потом на меня: — Ты хорошо себя чувствуешь? — А? — не сразу даже среагировал я. — Всё нормально. Просто что-то есть не хочется. Моё блюдо. Небольшая порция риса. Я попробовал всего лишь щепотку, но этого вполне хватило чтобы… «Мадам, вы готовите просто великолепно! Могу ли я попросить добавки?» …вспомнить тот самый рис Наны-сан. «Который так пришёлся Койо по вкусу». Я встал из-за стола. — Я… пойду к себе, — пробормотал, стараясь не смотреть никому в лицо. Так и не позавтракав, неспешно, шаркая, поднялся к себе наверх. Едва дошёл до кровати: голова так кружилась, что в результате я просто рухнул на неё. Однако всё равно мои ноги просто свешивались на пол — только верхняя часть тела лежала на твёрдом матрасе. Пальцами я вцепился в покрывало, отчего оно немного сползло. Но, даже учитывая мою позу лицом вниз, я всё еще чувствовал, словно мою голову кто-то сжал. «Почему?» Я только смог лечь нормально, когда в дверь раздался стук. — Войдите, — говорю, но при этом замечаю, что голос мой прозвучал как-то слабо. Дверь со скрипом приоткрылась наполовину, и в комнату тихими шагами вошла Адель. В руках она держит завёрнутую в бумагу коробочку. — Энма… — её глаза смотрят сейчас прямо на меня, и даже без лишних слов я уже знаю, что она хочет сказать. — Я просто не голоден. Правда, — сказал, хотя сам прекрасно чувствую, как живот словно присох к позвоночнику. — Ты не ел ничего ещё с позавчерашнего дня… — тихо молвила Адель, отведя взгляд в сторону. — Извини, — ответил я, тяжело вздохнув. — Но ведь вчера… Пальцы Адель с силой вжались в ту самую коробочку, при этом сминая её немножко. — Вчера… — её голос подрагивал. — Ты не мог ничего есть… Потому что… Потому… — Меня рвало с самого утра, а с вечера поднялся ацетон. Адель резко дёрнулась, и послышался звук похожий на всхлипывание. — Прости, похоже, я тогда действительно немного перебрал с дозой снотворного. — Немного?! — тут она не выдержала, и когда она стремительно вскинула голову, я замечаю влагу в уголках её глаз. — Немного?!! Да ты хоть понимаешь, что было бы если… Я всего лишь молча смотрю на неё. Тогда она поджимает губы, а затем тяжело вздыхает. — Энма, — её голос звучит уже гораздо спокойней, — ну как ты мог такое натворить, а? Мне остаётся только молчать, а затем снова сказать: — Прости. — Ты же вроде не настолько несмышлён, чтобы не знать о свойствах внутривенного успокоительного, — она принялась поглаживать меня по волосам. — К тому же эти барбитураты… — …при длительном применении могут вызвать наркотическую зависимость, и их нельзя смешивать с другими препаратами, — я закончил её мысль, зная, что Адель не смогла бы сделать этого сама. — Всё хорошо. Ты же знаешь, что они идут в ход крайне редко. Слегка приподнялся на локти и, взбив подушку получше, перевернулся на бок. — Адель, — сказал я, уже не глядя на неё, — извини. Мне… хочется немножко побыть одному, — в ответ молчание. — Не переживай. Я больше не прикоснусь к этой химии. Особенно теперь, когда у меня есть настойка из пустырника. Она мне здорово помогла вчера: я так крепко спал, можно даже сказать как младенец. В ответ снова молчание, но через некоторое время, слышу, как Адель поднялась с края постели и, видимо положив свой свёрток, стала удаляться. Дверь снова со скрипом приотворилась. — Тогда отдыхай. А если вдруг захочешь всё-таки есть, я оставила тебе охаги. — Спасибо. Дверь закрылась, и в комнате стало слышно лишь тихое шуршание бриза с открытого окна. «Неправда». На самом деле это не так. Да, та самая настойка из пустырника действительно сейчас в ящике тумбочки. Но… я вовсе и не прикасался к ней. «А вчерашний день…» Я смутно помню его. Самым первым, что я почувствовал, когда действие снотворного кончилось, было странное чувство в желудке. Что-то словно крутилось внутри, грозясь вот-вот вырваться наружу. Я не мог даже устоять на ногах — перед глазами всё ходило ходуном. Размытость видимости затрудняла даже возможность определить местонахождение. Я только помню, как в комнату ворвались Адель с Койо, а за ними все остальные. Они кричали что-то наперебой, но что конкретно — было не понять. Возникло даже ощущение, словно я забыл человеческий язык. Затем берег. Рауджи несёт меня на руках. Небо только начало розоветь. А дальше эта спальня, кровать и распятие на противоположной стене. Только спустя пару часов, частые рвотные позывы прекратились и я смог встать на ноги. Хотя меня всё равно пошатывало слегка. Ещё через некоторое время, когда самочувствие стало почти нормальным, по всему особняку волной прокатилась весть: «Вонгола здесь!». Все повыскакивали и бросились на улицу. Я отправился с ними, хотя меня и старались убедить оставаться в постели. Но эта опция казалась мне совершенно неприемлемой — я должен был быть там. Должен был быть… «Во главе». Подобрав подходящую точку обзора, мы стали вглядываться вдаль. Действительно, среди голубизны сливающегося с морем неба были хорошо видны три белых точки. Это три теплохода. Они стояли вдалеке, видимо из-за мелководья не могли причалить к берегу. Одна только моторная лодка мчала сюда.На берег ступили четверо: два парня, два ребёнка и… «Тсуна». Вот мы и снова свиделись. Он стоял там, внизу, а я с того постамента бросал на него взгляд полный огня. В тот момент все мы находились в состоянии полной боевой готовности – с активированным пламенем Посмертной Воли. По правде говоря, никто из нас не мог даже подумать, что это произойдет так быстро. Даже суток не прошло, как мы снова столкнулись лицом к лицу с ними. Однако мы вовсе не ожидали, что кто-то ещё заинтересован в этой, чего уж уменьшать значение… «Войне». Фигуры в тёмном как ночь облачении. Всегда держащие цепи и кандалы наготове. Те, вокруг которых воздух становится холоднее, небо темнеет, земля трескается и вянут цветы. Окружены загадочным чёрным пламенем. Никто не знает их лиц, но, тем не менее, их знают все. Верно. Ведь вряд ли найдутся те, ввязанные в тёмные дела, но не знающие их. Тех, кого называют… «Виндиче». Возраст их тоже нельзя назвать – разве можно даже в теории предположить, что они лично знали наших предков? Да, тех с кого всё и началось. Чья дружба когда-то казалось нерушимой но… Кончилось всё тем, что Тсунаёши со своей компанией умудрились продлить себе жизнь немного. Виндиче поставили нам правила. И учитывая их личность, которая сама собой персонифицирует Закон Мафии, отказаться не мог никто. Нам позволили сражаться, однако критерием победы было названо не физическое уничтожение противника, а сломанная… «Гордость». Я снова переворачиваюсь на спину, и мои глаза встречаются с взором распятой фигуры на противоположной стене. «Гордость?» Разве она не грех? Я всё ещё помню глаза Тсуны-куна. В один момент тот коричневый взгляд домашнего зверька, а в следующий — исполненные решимости огненно-рыжие отсвечивания. Он уже тогда готов был броситься на меня и разорвать. И всё это… «Ради его друзей». Прикусываю губу и чувствую солёный привкус. Выхватываю подушку с-под головы и, падая лицом вниз, прижимаю себе голову. «Тсуна, ты…» Через некоторое время, почувствовав нехватку воздуха, снова возвращаюсь в положение на спине и вглядываюсь теперь в потолок. «Лжец». Резко спохватываюсь, отчего голова опять закружилась. Не вставая с постели, дотягиваюсь к ручке ящика в тумбочке и тяну её. Сделав это, достаю оттуда маленький пузырёк. Вчера я не хотел прикасаться к этим лекарствам, потому что… «Они так пахнут свежей листвой…» Нас стало меньше. Его больше нет. Того, на первый взгляд очкарика-заучки, который на самом деле грациозно, словно лист на ветру, порхал всю жизнь на боксёрских рингах. Но больше ему не суждено так летать — теперь он навеки… «Связан цепями в небытии». Солёное ощущение словно впиталось в каждую клеточку тела, и я не выдерживаю. «Прости, Койо». Взяв чайную ложку, заполняю её содержимым того самого пузырька. Почувствовав во рту этот горький вкус, снова откидываюсь на подушку. Руки-ноги слабеют, зрение потихоньку гаснет. «Прости». На самом деле, я не прикасался к этой настойке по другой причине. Когда мы развернулись тогда и снова скрылись в глубинах острова, мои глаза на какую-то секунду встретились с глазами Тсунаёши. И тот взгляд, горящий ярко-оранжевым пламенем вдруг начал… зеленеть. Тот взор, исполненный решимости в один миг стал удручённым и затуманенным. «Да». Прости меня, Койо. Как же ты всё-таки был прав, когда каждый раз называл меня слабаком! Говоря по правде, я не хотел засыпать вчера, потому… что боялся снова увидеть тот сон. Я шёл через лес по тропинке. Находящееся в зените летнее солнце заливало её светом, в то время как по чащобе вокруг бродил странный фиолетовый сумрак. Как бы ни хотелось ускользнуть немножко в сторону, в прохладный тенёк, но, увы — мне было чётко сказано не сходить с тропы. Оставалось только вздохнуть и в очередной раз поправить защищающую от солнцепёка фуражку. Вдруг за деревьями показалась тень. Я видел её раньше: она наблюдала за мной некоторое время, то мелькая очертаниями своего силуэта, то прячась за стволами будто играя. В следующий миг она вышла из-за дерева — это девушка в белом платьице, обтягивающим её угловатую подростковую фигуру. Ветер слегка колыхал её достигающие плеч каштановые пряди. Когда она увидела меня, в её глазах зажглась искра. Губы выгнулись в улыбке. Она позвала меня: «Энма!», и я заметил её слегка более чем характерно человеку заострённые клыки. Не выходя из мрака, она протянула мне ладонь, и я… «Прости, Койо». Сначала наши пальцы, а затем и ладони соединились. Какая-то неведомая сила потянула меня к ней, заставляя красный головной убор слететь с головы и упасть в дорожную пыль. Однако я мог смотреть только в те серо-зелёные глаза. Только они занимали тогда мои мысли. Но это длилось недолго: через несколько мгновений не стало видно ничего. Я остался один среди пустоты. Однако вместо того чтобы искать выход, просто стоял на месте. В ожидании что секунда – и передо мной снова появится та фигура. А до тех пор, мне не оставалось ничего кроме как звать её по имени. И сейчас, Койо, я закрою глаза и это случится снова. Вместо того чтобы искать путь, я буду просто стоять на месте как беспомощный ребёнок и звать её. Вот и всё. Перед глазами вновь стало темно. И снова единственное, что отзывается у меня в голове это… «Сара».~Сара~
Глаза всё еще закрыты, но я уже чувствую всю не типичность этого утра. Бриз, дующий в лицо. Тело, покоящееся на чём-то твердом. Шум, странно сливающийся с воздухом. Даже не открывая глаз, уже можно сказать: первое попавшееся в зону видимости будет весьма и весьма необычным. И эта гипотеза нашла своё подтверждение, когда первой увиденной мной вещью оказалась безграничная, слегка колышущаяся синь. Я увидела её сквозь решетку ограды, лёжа на металлическом полу. И только веки приоткрылись, как морской ветер тут же пожелал мне доброго утра. Хотя как «доброго»? Я валяюсь на палубе теплохода, свернувшись калачиком и накрытая потрёпанным кусающимся пледом. Бока настолько заспаны, что страшно даже шевельнуться — настолько мышцы привыкли к одному положению за ночь. Я уже чувствую влагу в ноздрях, так как холодный пол не облегчает жизнь. Да й ко всему прочему эти вопли молодой чайки, перепутавшей мою чёлку со своим завтраком. Я не выдержала — громкое чиханье спугнуло птицу. Приподнявшись на локоть, чувствую, как затекла конечность. И в следующий же момент замечаю возле себя ноги в странных ботинках с помпонами, и слышу какие-то сдавленные звуки. Подняв глаза, понимаю, что это одна из Хранителей Гатто. Та, которая с розовыми волосами. — А, — повернулась она, и я заметила её бледное с зеленоватым оттенком лицо, — д-доброе утро… Внезапно она схватилась одной ладонью за живот, а второй закрыла себе рот. — Угх… изви… — но её фраза осталась незавершённой, поскольку ей тут же пришлось наклониться через перила изгороди. И тогда стало окончательно понятно, что не так. — Эээ… — Ах, извините, — снова обернулась Хранительница, пытаясь улыбнуться. — Эта морская болезнь порой бывает совершенно невыносимой. Я кое-как умудрилась встать и снова бросила взгляд вниз, на тот старый, кусающийся плед. — Вы так крепко спали, что мы боялись вас разбудить, — отвечает розоволосая. «Неужели не можно было это сделать, учитывая, где я заснула?» В этот момент та девушка снова схватилась ладонями за живот и рот и выдала сдавленный звук. Её лицо позеленело ещё больше. — Эй, с вами всё в порядке? — спросила я, глядя, как она достаёт с кармана пышной юбки целлофановый пакетик. — Уухх… Да, — сделав глубокий вдох, отвечает та. — Ну, может вам принести что-нибудь? — интересуюсь, видя как в очередной раз, сдержав рвотный позыв, она автоматически протянула руку, чтобы поправить сбившейся с локонов бант. — Ум, ну если можно, — её глаза неловко потупились в пол, — то в моей каюте (последняя дверь слева), на кофейном столике лежит вязаная сумочка. В ней должны быть таблетки под названием «Драмина». Ну и стаканчик водички, пожалуйста. Я направилась внутрь корпуса и спустилась к каютам. Проходя по узенькому коридорчику, вдруг замечаю приоткрытую дверь. Из комнаты, находящейся за ней, доносится какой-то необычный аромат. Заглядывая внутрь, замечаю сгорбившуюся над столом фигуру, судя по всему сосредоточенную над чем-то. Она сидит в плаще, капюшон опущен вниз, показывая её длинные чёрные как смоль волосы. На столике перед ней разбросаны какие-то странные предметы. Стены увешаны какими-то кривляющимися масками. А источником неординарного запаха оказалась зажжённая на ночном столике ароматическая свеча. Только почему она горит днём? И зачем нужно было завешивать тканью иллюминатор? Стоило мне даже подойти поближе, однако та девушка всё равно поглощена своим делом. Присмотревшись, я понимаю, что она делает… «Кукол?» В следующий миг, один её серый глаз уже блестит в мою сторону, в то время как второй полностью закрыт тёмным занавесом волос. По моему телу даже пробежала дрожь, но я попыталась взять себя в руки. — Д-доброе утро, Умбра-сан, — сказала я, заметив при этом, что голос всё равно не может успокоиться. Хранительница Тумана ничего не ответила, опять вернувшись вниманием к своей работе. — Как спалось? — снова спросила я, но в ответ только молчание. — …Спина болит, — примерно через минуту ответила она. — А… — мысль уже появилась в моей голове, но так и не осталась озвученной из-за того, что… — К тому же, — продолжает она, всё ещё не глядя на меня, от чего создаётся впечатление, будто она говорит сама с собой, — надо же было забыть нужные материалы. Один лишь детский пластилин под рукой. Умбра-сан засунула пучок какой-то сушеной травы в полость одной из кукол, а затем закрыла это новым слоем пластилина. Должна сказать, что фигурки эти выполнены довольно искусно, и, глядя сейчас на тёмные круги под глазами иллюзионистки, нетрудно догадаться: процесс их создания занял всю ночь. И мысль эта подтвердилась, когда она зевнула и, поднявшись со стула, сказала что ей пора готовиться к «отходу в астрал». Загасив свечу, она вышла из каюты. По правде говоря, эти иллюзионисты не перестают поражать меня своими странностями. Хотя Реборн и говорил когда-то, что Туман на самом деле является одним из наименее раскрытых атрибутов, а его носители чаще всего являются либо экстрасенсами, либо шаманами, либо ещё чем-то неразрывно связанным с оккультизмом. Тут я вспоминаю, зачем собственно спустилась в корпус, и, развернувшись, тоже собралась покинуть помещение, но… Почему-то я не могу отделаться от странного ощущения, что в спину мне кто-то смотрит. Странно, в комнате ведь никого больше нет. Однако обернувшись, встречаюсь взглядом с одной из кукол. Их стоит на столе семеро, они сделаны из материала разного цвета. Подхожу поближе, чтобы рассмотреть их и в шоке понимаю, что эти фигурки изображают… «Хранителей Шимон?!» Нет никаких сомнений: это определённо они. Шесть фигурок смотрят нахмуренно, словно наблюдают за мной, при этом неважно, с какого ракурса я стану. Ощущение, словно они могут вот-вот ожить и накинуться на меня, никак не рассеивается. «Однако…» Я замечаю, что сделанная из красного пластилина седьмая фигурка, стоящая посередине, глядит на меня совершенно по-другому. Её вытесанный ротик являет собой ровную линию. Брови тоже. «А глаза…» По инерции я хватаю эту куклу и бросаюсь вон из каюты. Мысль о том, что надо было зайти за таблетками, чуть не вылетела из головы. Однако вскоре розовая вязаная сумка оказалась у меня на плече, а стакан с водой (хоть я и расхлюпала половину) в руке. И снова вдохнув свежего морского воздуха, стою и протягиваю это нездоровой на вид Хранительнице. — Большое вам спасибо, — говорит она, принимая долгожданное лекарство, раскопанное из сумочки с-под горы косметики и прочей непонятной мелочи. — Эээ… — я всё ещё чувствую, как сердце чуть ли не выскакивает из груди. — Пожалуйста… А… Можете обращаться ко мне на «ты»… «А то не люблю когда на меня «выкают» даже в школе». — А, ну тогда ладно, — согласилась она, улыбнувшись. Видимо лекарство уже начало действовать. Я поворачиваюсь в сторону открывающегося пейзажа, и у меня снова перехватывает дыхание. Какая красота: морская синева блестит на солнце словно брильянтами. Одинокие чайки время от времени прерывают мелодию волн своими криками. Пушистые облака безмятежно плывут своим небесным течением. Красиво как бывает только во сне. — Погода просто прелесть, правда? — Хранительница Грозы словно прочитала мои мысли. — Я так люблю путешествовать, но, увы, приходится постоянно таскать эти таблетки за собой. Эх, а ведь как это неприятно когда понимаешь, что надо сидеть на лекарствах. Снова глядя на неё, я замечаю, что бледность всё ещё слегка держится на её лице. Хм, честно говоря, мне даже с трудом известно каково это: лежать в больнице, так как бывать там пришлось только один раз, и то, в раннем детстве которое я слабо помню. Но в следующую секунду в носу закрутило так сильно, что тут же пришлось исполнить желание организма и чихнуть. И сказать «громко» — значит, ничего не сказать. — Держи, — передо мной оказалась бумажная салфетка. — Спасибо, — беру её и вытираю сопли, пока они ещё не заляпали мне кофту. — Но всё же странно как-то это — простудиться, имея пламя в крови. — Ох, — внезапно хихикает розоволосая. — В крови? Знаешь, честно говоря, технически это не совсем… — Клара! У нас за спинами появился мальчишка в прикиде панка. — А, привет, Тома, — улыбается ему Гроза. — Сколько раз можно говорить?! — внезапно сорвался тот. — «Томой» меня может называть только наш босс! Само собой, речь идёт не обо мне. — О, и ты здесь, патлатая, — небрежно бросил он в мою сторону. — Т-ты!.. — я чувствую, что сейчас взорвусь, но Клара кладёт руку мне на плечо. — Ну хорошо, Тони, — подчёркивая имя, говорит она. — Давайте не будем ссориться. Мы с мальчишкой синхронно хмыкнули. Но вдруг он ахает и, стоило мне потерять бдительность, как пластилиновая кукла, зажатая в моей руке, в следующий миг оказалась у него. — Фууу… — протягивает он, поднося фигурку поближе к глазам. Видимо, чтобы рассмотреть поближе. — Какая мерзость! Внутри меня внезапно что-то ёкнуло. — Это же тот тип, да? — малец смотрит на нас, ища подтверждение своим словам. — Что сорвал Церемонию, так? Мои пальцы зажались в ладони, и напряжение начало прибывать к конечностям. — А! — как-то победоносно восклицает он. — Это точно он! Определённо! Эти жуткие глазища! «Жуткие?» — Ну, ты? — в следующий момент мальчишка подскакивает к изгороди и замахивается фигуркой: — Не хочешь поплавать, братан?!! Мой контроль над собой в эту секунду просто рассеялся. — Нет! — подскакиваю, хватая мальчишку за руку. К счастью, он не успел выронить куклу за борт. — Не надо… И сразу же чувствую на себе приклеенные взгляды находящейся здесь парочки. Пацан даже потерял хватку, и кукла снова оказалась в моих руках. — Тони, — после некоторого молчания говорит Клара, — не надо. Ты же знаешь, как Умбра обычно злится, когда ты лезешь к её вещам. Или уже забыл тех иллюзорных тарантулов? Мальчишка дёрнулся всем телом, а затем цокнул и, освободив своё запястье от моей хватки, ушёл обратно в корпус. Мы с Хранительницей Грозы снова остались вдвоём. — Эмм… Я всего лишь взяла эту штуку посмотреть… — на ходу придумала предлог я, отворачиваясь при этом в сторону шумящего океана. — Понимаю, — внезапно смеётся Клара. — Куклы Вуду Умбры действительно очень интересные. Она у нас вообще любительница всяких эдаких, брр, — ёжится, — «штучек». Как-никак, бывшая Червелло. —Червелло?! — сразу вспоминаю надоедливых розоволосых девиц в масках, приспешниц Бьякурана в будущем. — Да. Возможно, в это трудно поверить, но это так. Хотя я немножко неправильно выразилась. Наша Умбра не бывшая, а несостоявшаяся член ордена Червелло. — А это прям орден? — спрашиваю я, не сводя глаз со совершенно спокойно причёсывающей волосы Хранительницы. — Можно сказать и так. Конечно, многого я о них не знаю. Организация эта довольно-таки закрытая. Кстати, — достав зеркальце, она поворачивается ко мне с совершенно беззаботной, как у первоклашки, улыбкой, — я-то и сама былая из них. Ой, — хлопает себя по лбу. — В смысле тоже несостоявшаяся. — Чего?! «Вот это да». Сколько можно потрясений за одно утро? — Мы с Нэнси, — так её на самом деле зовут, — с самого начала, сколько себя помним, жили в отдалённой школе-интернате закрытого типа. Я даже не могу сказать где. Знаю лишь, что это была какая-то маленькая крепость на берегу какой-то реки. Да с одной стороны сплошная вода, с другой – леса и горы. Для нас фактически не существовало внешнего мира. Он ограничивался только небольшим прямоугольным садиком, превратившемся почти в рощу, с вечно голыми деревьями и чёрными от сырого мха каменными скамьями. И то, по возращению в здание нас ждали лишь длинные мрачные коридоры, по которым неизменно гуляли сквозняки, аудитории без окон, словно в подземелье, да маленькие кельи на двух человек. Знаешь, несмотря на некоторую, почти готическую, роскошь, я всегда чувствовала себя словно заживо замурованной там. Наш адепт никогда ничего нам не говорила. Мы только постоянно учили алхимию, физику и ещё много таких вещей названия которых я уже и не вспомню вместе со всеми заковыристыми трюками. — И как так получилось, что вы?.. — Насчёт Нэнси я мало что могу сказать. Она всегда предпочитала быть одна. Даже в своей келье она была единственной хозяйкой. Тогда я почти с ней не разговаривала, но знала, что у адепта она была на особом счету как способная послушница. Пусть даже у самой Нэнси и были некие идеологические разногласия с ней. — Разногласия? — Угу. Возможно, потому она и решила однажды уйти. Вернее, сбежать. Никто никогда не уходит из Червелло по собственной воле, — голос Клары падает на много йот ниже. — Получилось так, что я задумала то же самое. Вся та атмосфера, где все стены и окна завешаны чёрным сукном, да и всё остальное было почти траурного чёрного цвета. Да и постоянная глушь и освещение помещений одними только свечами и пламенем камина давили меня со временем всё больше и больше. Я словно была в могиле… Поэтому, прознав об идее побега Нэнси, я решилась тоже. Конечно, моя компания её никогда особо не радовала… впрочем, как и сейчас. Но, оказавшись вдвоём против незнакомого доселе нам мира, я всегда старалась держаться рядом с ней. Хвала Небесам скитаться нам пришлось недолго. Я навеки благодарна деве Марии, что она послала нам мисс Дарси. Иначе наши жизни оборвались бы на отметке в четырнадцать лет… Я молчу, просто глядя на резвящихся над водой чаек, будто пытающихся поймать клювами блики на воде. — А сейчас, как видишь, — лучисто улыбнулась Гроза Гатто. — Нам обеим по шестнадцать, и мы живём, не жалуемся. — Да уж… «Как вы так можете?..» — В общем, Умбра, — она взяла себе это прозвище ещё там, в интернате, — всё равно хорошо разбирается во всяких окультических штучках, — Клара смущённо хихикнула, потирая затылок. — В отличие от меня. Однако она часто жалуется на нехватку каких-то материалов (по её словам, «частичек» прототипа). Поэтому чаще всего её творения, как даже эти куклы, не работают как надо. «Не работают, значит?» — мимо воли вздохнула я, снова глядя на уже немножко размякшую фигурку в руках. — А что касается Тони, то, пожалуйста, не злись, — голос Хранительницы вдруг обрёл какой-то грустный тон. — Что? — Бедному мальчику сейчас очень тяжело. — Хмм, — внезапно до меня дошла неожиданная мысль. — Конечно, в таком возрасте и в мафии… — Могу поспорить, он сейчас очень беспокоится за мистера Рафаэля. — Ах, да! А где он, кстати говоря? Его же сейчас нет с нами, так ведь? — Ну, — вздыхает Клара, — ему пришлось остаться в Намимори. Ему придется нести наказание за его промах. — Промах? — Да. Всё-таки не стоило ему озвучивать информацию касающуюся «Греха» при ком-то из Шимон. В моей памяти снова возник тот день, и душа словно заледенела. А ведь всё верно: Рафаэль-сан рассказал мне про план защиты «Греха» в присутствии его. Получается, не зря тогда этот Тони был так недоволен: мне ведь ничего не стоило просто отойти с ними в сторонку и без посторонних ушей всё выслушать, но я… «Это моя вина». — …Однако мисс Дарси всегда прощает ему его промашки, что на самом деле для босса Семьи считается недопустимым. Так что мистер Рафаэль просто не смог поехать с нами. — А? — при этих словах мой лёгкий уход от происходящего будто рукой сняло. — Вот значит как? — Да, — на лице Грозы появилась улыбка. — Я не думаю, что Тони следует так за него волноваться. Хотя для него это естественно: мистер Рафаэль ведь его приёмный отец… Ах! — внезапно она закрывает себе рот руками. Я вопросительно посмотрела на неё, и через несколько секунд она снова заговорила: — Но… Думаю, босс, — её глаза с уверенностью смотрят на меня, — в-ты можешь знать об этом. Мисс Дарси давала ведь тебе краткое досье на каждого из Хранителей, так? Верно – я припоминаю, что то была за папка, которую Дарси упрямо подсовывала мне. «И про этого малого там тоже было». — Настоящий отец Антонио, — начала Клара, — бывший Хранитель Урагана, служивший ещё Четвёртому. Однажды им был получен непосредственный приказ от босса: «устранить» каких-то людей, если не ошибаюсь, супружескую пару. Однако в последний момент он отказался выполнить это, поэтому за него дело сделали его подчинённые, бывшие в тот момент с ним. Произошло, правда, нечто необъяснимое: после устранения целей, налётчики были убиты на месте весьма странным образом. Их тела были обморожены до максимальной степени… — она даже сама слегка дрогнула. — А что насчёт Хранителя?.. — Он выжил, однако… — лицо Грозы стало мрачным, а голос тише. — За невыполненный приказ босс, Четвёртый… казнил его вместе с его супругой, тоже состоящей в Гатто. Я не могла не сглотнуть слюну в этот момент. — У них остался маленький сын, и лучший друг погибшего, мистер Рафаэль, взял мальчика к себе. Ему пришлось скрывать это, но когда боссом стала мисс Дарси, они с малышом сделались по-настоящему — не разлей вода. Он и его жена, сеньора Моника, не имеют собственных детей, поэтому Тони для них как родной сынишка… о котором они столько мечтали. Однако паренёк теперь неразрывно связан с Гатто и вот спустя восемь лет после гибели своего отца он занял его место. Клара закончила свой рассказ тяжёлым вздохом. Я же снова уставилась на сверкающую гладь океана. Своим разумом пытаюсь нарисовать картину: мальчик, с малых лет вынужденный шататься в рядах мафии. «И это так…» — Эй, Клара! Мальчик снова появился здесь. Глядя на него в этот момент, я почему-то только сейчас замечаю его настолько ещё детские черты и небольшой ростик. Это, пускай даже и в панковой одежде, хрупкое тельце и… «Такие взрослые глаза». Видя это, мне внезапно захотелось подарить ему улыбку. Малец, видимо, заметил: тут же насупился слегка и отвернул взгляд. — Готовьтесь, — заговорил он, стараясь смотреть только на Клару, — Рейн сказала, что мы почти прибыли. Так что надо уже собираться и выходить на переднюю палубу. «Прибыли?» — А, ясно, — ответила Гроза, пряча свои таблетки обратно в сумку. — Спасибо, Тони. Он убежал обратно в корпус, а я заметила, как теплоход действительно значительно убавил скорость. «Прибыли». Вернувшись в свою каюту, я начала пересматривать вещи в сумке. Хех, нет спального мешка. Как можно было забыть о нём? Есть только простыня да одеяло, но разве это оно? «Эх, как-то я не подумала, что безлюдный остров это безлюдный остров, а не курортная зона…» Остаётся только в голос клясть себя. Закончив со сборами, вижу, что корабль уже почти остановился. Но пока ещё есть хотя бы пару минут, я решила немножко прилечь на нормальной постели. Там где мягко. Положив голову на подушку, я получилась на одном уровне глаз с… пластилиновой фигуркой. Она всё так же смотрит в неопределённость со своими вытянутыми в ровные шнуровки бровями и прямой линией-ртом. Но эти глаза… «Жуткие?..» Глазки остальных кукол были сделаны в виде обычных точек, а эти… Они выглядят как маленькие звёздочки, причём сделанные настолько искусно, что, кажется, будто это они и есть. «Вот только…» Другие фигурки выглядели так, будто их сковывало невидимое напряжение, которому дай вырваться на волю - может выбросить огромную взрывную волну. А эта – наоборот. Хоть её брови и рот не показывают никаких эмоций, но вглядываясь в эти изящные звёздочки, можно сказать – если бы куклы могли выражать чувства, то эта наверняка бы… «Заплакала». Не знаю почему, но глядя на это выражение лица, именно такая мысль невольно приходит в голову. И в следующую секунду куколка уже находится у меня в ладонях. Внезапно так захотелось приложить её к груди, что без лишних раздумываний я прижимаю её к сердцу. «Ты такой мягкий…» Придётся спрятать эту фигурку к вещам так, чтобы не вымять её. «Но почему ты не улыбаешься?» Теплоход остановился, и пришло время выдвигаться на палубу. В последний раз заглядываю сумку, а затем, снова взглянув на пластилиновую куклу в руках, прячу её в пустой боковой карман. «Почему?..» Проходя через длинный коридор, по пути сравнялась с Кларой, Умброй-сан и Тони. Глаза за эти несколько минут привыкли к рассеянному полумраку, поэтому стоило только выйти опять на солнце, как пришлось прикрыть их ладонью, чтобы защитить от этого уже настолько напоминающего летнее сияния. Хватило всего лишь пары мгновений, и зрению опять предстала спокойная синь. Но это оказалось не всё. Перед нами раскинулся огромный остров. «Значит, это оно?» Однако мы остановились недостаточно близко для высадки, находясь на некотором расстоянии от суши. Вместо этого, наш теплоход оказался бок обок с тремя большими многопалубными кораблями. От палубы одного из них спущен трап, соединяющий нас с ним. Возле него уже стоят Рейн и Кирие-сан. Завидев меня, вторая отвернула взгляд, в то время как Солнце наоборот пристально наблюдала за мной. — Пойдём, — единственное, что сказала она, прежде чем взойти на трап. Я оглянулась: все Хранители с совершенно спокойным видом тоже поднялись на палубу другого корабля. Мною овладела сумятица, но выбора нет – пришлось последовать за ними, всего лишь мимолётно бросив взгляд в направлении изначального пункта назначения. Вот мы вошли в корпус и приблизились к двери одной из кают. Рейн постучала в неё, и через пару секунд нам открыл мужчина. И это… «Девятый Хранитель Грозы?» — Мы ждали вас, — говорит он, пропуская нас внутрь. Мы оказались в просторной каюте. Она представляет собой две соединенных комнаты. Хранитель зашёл в соседнее помещение. — Сэр, люди Гатто прибыли, — донёсся оттуда его голос. — Понятно. Зови их, — раздалось в ответ, и Хранитель снова вышел к нам. — Прошу, — он передал нам разрешение, указав на служащую дверью арку. Войдя туда, мы попали в богато обставленную спальню. В мягком кресле около иллюминатора в лучах света сидит… «Девятый?» — Сэр, — поклонилась Рейн, — по вашему приказу, Хранители Гатто… — На самом деле, — поднял ладонь он, — это была всего лишь моя просьба, которую в качестве приказа вам передала Дарси-чан, — на его лице появилась улыбка. Но когда его глаза принялись оглядывать вошедших и остановились на мне – она померкла. — Сэр, это… — убавив голос, начала Хранительница Солнца. Девятый опять повторил свой жест ладонью и попросил всех покинуть помещение. Всех, кроме меня и Рейн-сан. И когда нас осталось только трое, то в комнате воцарилась такая тишина, что в воздухе стал слышен полёт каждой пылинки. — Сэр… — снова попыталась заговорить Рейн. — Не ожидал тебя здесь увидеть, Сара-чан, — обратился он ко мне, полностью игнорируя потуги Хранительницы. Я стою напротив него. Его карие глаза неотрывно смеряют меня внимательным, даже каким-то изучающим взглядом. Этот немой диалог длился где-то с минуту, пока его внимание не переключилось на Рейн. — К сожалению, придётся повременить с подкреплением, — говорит он, на этот раз игнорируя меня. — Точное положение дел на острове неизвестно, видимо, у них там возникли проблемы с коммуникациями, поэтому пока что нам остаётся только ждать. Ситуация на острове неизвестна? Проблемы с коммуникациями? «Брат…» Присмотревшись поближе, я поняла, что не одну меня волнует этот вопрос. На столике возле кресла стоит большая кружка, а по самой комнате разносится аромат кофе. Крепкого кофе. Возможно даже экспрессо. Постель застелена так, словно к ней и вовсе не прикасались. Сам же Девятый спиной погружён в мягкую обивку кресла, откинув ноги на пуфик, и держит на коленях книгу, открытую где-то немножко больше чем посередине. Очки для чтения немного сползли, фокусируя свои линзы на вполне заметных синяках под глазами. И не знаю почему, но кажется, что в сравнении даже с позавчерашним днём, сетка морщинок вокруг них только стала гуще. «Кьюдайме…» — Сэр, есть кое-что… — снова пытается вставить своё слово Рейн. — Ганаш! — однако босс Вонголы перебивает её, зовя своего Хранителя. Мужчина с высветленной чёлкой снова зашёл в комнату. — Есть ли какие новости от Тсунаёши-куна? — спросил Девятый, внимательно глядя на вошедшего. — Нет, сэр. Никаких, — ответил тот. «Никаких?..» — Тогда вот что, — взгляд босса опять перешёл на меня, — пожалуйста, проводи эту барышню, — он указывает на меня ладонью, — и как можно скорее доставь её в Намимори. «Что?!» — Слушаюсь. Пойдёмте, — кивнул Хранитель и, положив руку мне на плечо, повернул меня в сторону выхода. Девятый снова заговорил с Рейн, однако, дойдя до порога, я резко повернулась, стряхнув с себя ладонь Хранителя. — Подождите, сэр!.. — пытаюсь наладить с ним контакт глазами, однако это не удаётся – он не смотрел на меня. Рейн бросает на меня прищуренный взгляд, от чего её миндалевидные тёмно-фиолетовые глаза, будто стали ещё темнее. Её рот одним уголком сильно скривился в сторону. Но я стараюсь не смотреть на неё, всё ещё ища возможность установить контакт с Девятым. — Пожалуйста, выслушайте меня… — заговорила я, только почему-то приглушенным голосом. Спустя несколько мгновений тишины, взгляд Девятого повернулся ко мне. С-под густых бровей на его лицо упала тень. — Я, в общем… — в голове всё спуталось, и мне не удаётся выразить то, о чём хочется сейчас сказать. — Кхм, — Кьюдайме перервал меня, прочистив горло и поправив галстук, а через секунду выдаёт одно-единственное слово: — Зачем? — Э? — и только подходящие слова подошли к сознанию, как тут же они снова исчезли, не оставив по себе даже следа. — Зачем? — снова повторяет он, только теперь в его голосе слышится оттенок нетерпения, в то время как его взор словно пытается проникнуть в моё сознание: — Почему ты здесь? Последние слова просто врезались в меня, и даже показалось, как они эхом отбились от стен. — Сначала я подумал, что сон, в конечном счете, одержал надо мной победу, — сказал он шутливым тоном, хотя при этом между его голосом и пускай даже просветлевшим лицом всё равно наблюдается диссонанс. — Но твоё присутствие здесь слишком реальное, чтобы считать это бредом старого лунатика. Дар речи так и не вернулся ко мне. — Так, почему? — снова последовал этот вопрос, и стало понятно, что если сейчас не найти на него ответа, то в четвёртый раз я могу его и не услышать. И доведётся-таки топать обратно в Намимори. — Я… — Подойди поближе, — он поманил меня к себе, и я послушалась. Моя ладонь оказалась у него в руке. Его подушечки пальцев очертили выпуклость большого камня на Кольце Гатто: — Я не вижу тебя, Сара-чан. Даже держа сейчас твою руку, всё равно не вижу. Где ты сейчас? До меня дошло, что если бы сейчас Девятый не держал мою руку — она бы просто повисла вниз под воздействием гравитации. — Не знаю, сэр, — отвечаю, тоже проникшись вниманием в тусклое сияние самоцвета. Кьюдайме лишь вздохнул, и в следующий момент я случайно увидела, что за книгу он просматривал всё это время. «Фотоальбом?» И в следующую секунду, замечаю лежащую на странице старую фотокартку. С неё улыбаются светловолосый мужчина в коричневом костюме в белую полоску, миловидная брюнетка в тёмно-зелёном платье с высоким воротником и трое юношей в строгих костюмах бежевого, серого и коричневого цветов. Они стоят вокруг женщины в тёмно-малиновом костюме, убелённые сединой волосы которой стянуты в хвост. Гордо выпрямив осанку, она сидит в плетёном кресле-качалке. Её взгляд устремлён прямо в объектив, бледно-красная татуировка на лице, в виде раскидистой цветущей веточки, странно сочетается с усеянным морщинами ликом. Но как бы строго не выглядели её ярко-зелёные глаза в этот момент, по-любому видно, что она рада находиться в этом окружении. — Лично я, — глаза Девятого смотрели на это фото с непомерной мягкостью и умиротворением, — хотел бы снова оказаться там. В этот миг у меня тоже перед глазами мигнуло изображение: двое младенцев в костюмах зайчиков. И пусть с разными выражениями на личиках, но всё равно — в одной охапке. — Я тоже, сэр, — до сей секунды, казалось, что стены меня вот-вот задавят, но сейчас — пространство снова расширилось, и дышать стало легче. — Я тоже… Лицо Кьюдайме прояснилось, и исходящие из маленького иллюминатора лучи упали на старую фотокартку на пожелтевшей странице. И вот минут десять, я уже стою на палубе в окружении Хранителей Гатто. Рейн кышнула меня из каюты, сказав, что ей надо поговорить с Девятым. И хоть десять минут не настолько долгое время, но сейчас оно длилось как-то непривычно растянуто. От нечего делать, я украдкой наблюдаю за остальными. Клара оживлённо болтает о чем-то с Тони. Умбра, не отрываясь, вслушивается в волны. А Кирие-сан стоит неподалеку и, сложив руки на груди, каждый раз, когда я пытаюсь встретиться с ней взглядом, отворачивается, то кашлянуть, то бросить какой-либо комментарий Кларе или Умбре. Но не мне. Наконец дверь корпуса отворилась, и вышла Рейн. Она обвела всех взглядом и, сделав на мне паузу, говорит так, будто секачом рубит: — Так. Возвращаемся. Готовим лодку и высаживаемся на сушу, — её рука взмахнула в сторону острова. Я просто не могла поверить услышанному. — С-серьёзно?! — первая вырвавшаяся эмоция, но Солнце даже не смотрит на меня. — Однако, — на этой ноте её голос был высоким, но затем постепенно снизился, — идём только я и она, — при последнем слове её ладонь небрежно махнула в моём направлении. — Э? Как так? — спохватилась Кирие-сан. — Вот так, — беспристрастно ответила Рейн. — Таков приказ Девятого – проводить её к Джудайме. Все Хранители не могут отправиться вместе по той простой причине, что нас могут быстрее засечь. А рисковать нельзя, так как коммуникации всё ещё не восставлены. — Но это ведь тем более!.. — медсестра чуть не сорвалась. — Твоего Кёи там нет, — Рейн бросила на неё вызывающий взгляд. — Да и с другой стороны, думай впредь своими мозгами, а не буферами, прежде чем выдавать наши планы, — глаза Рейн снова сошлись щёлками на мне. — И приказы не обсуждаются. А тем более, если они даны Девятым Вонголой. Кирие-сан охнула и снова отвернулась, а у меня вдруг появилось огромное желание высказать этой коренастой блондинке всё мнение, которое я успела о ней сформировать. Но не получилось. Солнце уже достигло вершины небосвода. Рейн и Клара уже в лодке, и когда я последовала за ними, моё запястье вдруг кто-то обхватил. — Сара-чан, — прозвучал голос Кирие-сан. Я обернулась и увидела её насыщенную голубизну глаз. — Ты не забыла те браслеты, подаренные мисс Дарси? — спрашивает она. — А, — вспоминаю, как кинула их в передний карман сумки, и снова заглянув туда, убедилась в этом. — Да, они у меня. — Хорошо, — вздохнула медсестра. — Тогда вот ещё. Держи. У меня в руках появилась баночка с таблетками. — Это на случай головной боли, — пояснила она. — Но вообще береги себя. Я поблагодарила её, и лодка помчала к пункту назначения. И вот, наконец, моя нога ступила на белый песок. «Прости, дедушка…» Шум океана оказался теперь у меня за спиной. Клара отгоняет лодку обратно к теплоходу. Четыре довольно-таки крупных транспорта стоят без дела на внушительном расстоянии. Но пути назад уже нет. Забитый битком рюкзак давит на плечи. «Я солгала». Рейн тут же начала движение вперёд. Её походка настолько быстрая, не смотря даже на груз на спине, что мне приходится немножко бежать за ней. «Я не знаю… зачем я здесь». Единственное, что знаю, здесь на этом острове есть кто-то, кто ждёт меня. Да. Я видела сон. Вокруг пустота. И с этой пустоты доносится голос. Он зовёт меня. Но я не вижу зовущего. «Однако этот голос…» Мне… нравится этот голос. Я могла бы слушать его вечно. Эту мягкую, нежную тональность. Даже, кажется, что она обрела форму — слышно такое робкое, но горячее дыхание у моих губ. «Но…» Странное чувство сдавливает моё сердце, когда к нему приходит понимание того насколько это желание неправильно. А дальше мрак рассеивается. Голос тоже. И теперь я могу видеть с противоположной стороны фигуру. Этот хрупкий силуэт настолько мне родной, настолько знакомый, что нельзя не протянуть ему руку навстречу. «Брат…» Ты берёшь меня за руку и уводишь куда-то. На этом мой сон кончается. Солнце немилосердно печёт голову, не смотря даже на то, что мы скрылись среди густой растительности джунглей. «Ты здесь». Знаю, где-то здесь. Ты пока что не знаешь этого, но я тоже. И скоро, надеюсь, мы увидимся. «Ты даже представить не можешь, как я этого жду…» Жду, когда тот голос снова защекочет мои уши. «Пусть это так страшно…»