~Энма~
— Братик! Я набирал в это время воду из крана на улице. Мама сказала, что будет поливать цветы. Мир сверкал и переливался в моих глазах хрустальным занавесом, преображающим коснувшиеся его солнечные лучики в радугу. Вода набегала с громким шорохом, поэтому голос, позвавший меня, был услышан не сразу. Но второй раз не последовал — вместо этого… — Бах! От неожиданности я уронил лейку на землю, и холодная вода выплеснулась мне на сандалии. Сырой запах мокрой земли защекотал нос ещё сильнее. Раздался громкий смех. — М-мами! — я обернулся и увидел проказника. Проказницу, если быть точнее. Еле успокоившись, девочка позади меня перевела дыхание и, показав язык, затараторила: — Так что, видишь? Я была права! — победно воскликнула она. — Трусишка ты! Мне оставалось лишь покраснеть. Верно. После того случая в зоопарке, когда горилла напугала меня, Мами только и искала возможность лишний раз убедиться в том, что это правда. — Д-да кто угодно испугается, если к нему вот так внезапно «бахнут»! — я всё же попытался не дать ей понять, что она права. — Может быть, — в ответ смешок. — Но ты всё равно «плакса-вакса гуталин»! Да. Хоть возьми и в землю провались с ней. — Ладно, — успокоилась она. — Лучше скажи, ты не видел моей заколочки? — Ты что опять её потеряла? — я поднял с болота лейку и сполоснул её под водой. — В который раз? — Ну, — Мами надулась, — какая разница? Помоги лучше найти! — Сейчас не могу. Маме надо принести воду. — Ну поззяя? — она опять применяет свою «смертельную технику», то есть, пытается состроить глазки и сделать вид, что заплачет. Я уже хотел сказать «нет», но в этот момент Мами подошла ко мне так близко, что моя нога соскользнула с хлипкой поверхности, и я полетел вниз. — Ой, извини, — только сейчас она сделала шаг назад. — Мами, ты чума, — ответил я, располагаясь своей сидушкой в самой жидкой грязи пока свежая струя воды мочила макушку. Но в конце мы всё-таки нашли компромисс: я бегом набрал воду и отнес её на веранду (пока мама не увидела пятна у меня сзади и не дала «по куполу»), а затем мы с Мами пошли искать её любимую заколочку. В поисках даже забрели в самый конец нашего сада, где на лёгких крылышках ветра витали ароматы цветущей мяты и где папоротник отбрасывал свои причудливые тени на всё ещё переливавшийся жемчужинами росинок океан, изумрудный и мерно покачивавшийся по самые щиколотки. Не знаю, как Мами пришла в голову идея, что это осы стащили её вещь, но, слава богу, я вовремя успел оттащить её от причудливой бумажной конструкции, словно клеем прилепленной к шелковице и жужжащей, как гудящий станок. В любом случае, примерно час поисков оказался напрасным. Оказалось, нужный предмет лежал всё это время на крыльце. — О, вот и она! — обрадовалась Мами. — Братик, надень мне её! — А сама не можешь? — Не-а! — засмеялась. Я лишь вздохнул и, взяв расческу, принялся расчесывать её жиденькие пряди, которые всё равно каким-то непостижимым образом умудрялись спутываться. Мами сидела, болтая ножками, и, склонив головку набок, как маленькая птичка, умиротворённо мурлыкала, не размыкая губ, свою любимую детскую рифмовку — обычное «ла-ла-ла», которому давным-давно научила её мама. — Уууу, — внезапно протянула Мами, подняв на меня глаза. — Братик, а почему у нас красные волосы? — Как это «почему»? Потому что у папы такие. — Эх, — вздохнула она, стукнув ногой по деревянной ступеньке. — Хотела бы я, чтобы они были коричневые как у мамы… — У мамы они тёмно-русые. И потом, тебе идёт красный цвет. — Правда? А в школе мне говорят другое. — Кто? — Одноклассники. Да й мало того, что я «рыжая», ещё й эта стрижка, — сморщилась она, брезгливо зажав между пальцами прядку. — Тебе хорошо с короткими волосами. Так что не надо хныкать. — А ты прав! — Мами тут же воодушевилась. — Я ведь уже большая! Мне уже целых шесть лет! — и вскочила. — Я не должна плакать, как кое-кто в семь лет! Я, конечно, понял, что под этим «кое-кем в семь лет» подразумевался я. — Ну ладно-ладно, — усадил её и надел заколку. — Вот так. — Спасибо, — засияла улыбкой она. — А знаешь, я отращу себе волосы. И тогда эта милая заколочка в виде вишенки будет смотреться ещё лучше! — Ну, тебе виднее, — я улыбнулся в ответ. Мами хихикнула и обвила руки вокруг моей шеи. — Но по-любому, — сказала она, и от улыбки веснушки на курносом носике расцвели, будто маленькие солнышка, — я не один такой «рыжик». Я знаю: со мной всегда будет ещё один такой же. Правда? — Эй, ты забыла посчитать папу. И ещё он говорил, что в нашем роду вообще много рыжих. — Правда? — Правда, — я слегка взлохматил ей волосы. Наш такой простодушный, звонкий, детский смех полетел к ясному майскому небу. И сейчас, проснувшись в одиночку в этой комнате, где со мной был только взгляд распятой на кресте фигуры, я подошёл к окну. Голова была всё ещё тяжёлая. Сколько прошло времени тоже неизвестно. Перед глазами простиралось такое же небо уходящей весны. Так далеко уплывшее от земли. В ноздрях оседали ароматы, краски, формы до головокружения зелёного мира, рваными верхушками деревьев отграничивающегося от другого, голубого, кажущегося невероятно глубоким, с солнцем посередине, окольцованным еле заметным гало. Близится лето, и удушливая жара расползается по каждому закоулку. Этот сезон всегда зажигает улыбки на усталых лицах. Однако мне, смотрящему сейчас на эту предстоящую радость, даёт о себе напомнить то… «Что волосы Мами так и не отрастила».~Сара~
— Может, сделаем небольшой привал? Это все крутившиеся в голове мысли за те последние два часа, с тех пор как три из них назад мы ступили на берег. — Поняла, наконец, что это тебе не реклама «Баунти»? Ага. Особенно хорошо, когда та ветка хлестнула меня по лицу. Повезло, что я тогда вовремя закрыла глаза. Хотя на лице до сих пор чувствуется жжение. Проводя ладонью, знаю – это всё ещё свежая царапина наискось пересекает щеку. Ноги ноют – от чего груз на плечах выдается ещё тяжелее. Нос протекает – мама не горюй и его подтирание стало просто естественной функцией организма. Ещё й приходится постоянно смотреть куда иду, а то муравьям уже один раз не понравилось, как моя нога нагло залезла в их дом. «Да. В общем, не «райское наслаждение» всё это». Правда, Рейн всё же смилостивилась, и мы таки остановились на небольшую передышку. Стоило только сесть на землю, как тут же пришло осознание того, насколько мои бедные ноги вымучены. Им не хватило даже этих тридцати минут брейка, чтобы отойти. Пришлось продолжить путь. — В любом случае, надо как можно скорее найти Тсунаёши-куна, — сказала Рейн. — Пока что я могу сказать, что мы идём на запад. Но как только упадёт ночь — ориентировка будет невозможна. Я мельком кинула взгляд на компас в руке Хранительницы Солнца. Стрелки неистово бегают туда-сюда, не давая понять, что конкретно они хотят показать. — Э? — внезапно дошло до меня. — Мы что собираемся идти ещё и ночью? Рейн резко остановилась и, обернувшись ко мне, сказала, словно отрезала: — Да. После чего снова повернулась спиной, и мы продолжили движение. Чем дальше мы идём, тем чаще Хранительница оглядывается по сторонам. Её шаг ускоряется настолько, что мне опять приходиться чуть ли не бежать следом. Однако она останавливается, стоит только где-то рядом хрустнуть ветке или прошлогодней листве. Мы стараемся избегать особых зарослей, прорезая путь по заросшим, но заметным тропинкам. Но это не сильно помогает: я уже успела наизусть выучить, что этот куст в виде монстра простирает свои ветки-лапы прямо над дорогой. А через две минуты ходьбы – огромная ива бросает кручёную тень. — Может, стоит всё-таки свернуть? — спросила я, видя, что дело и не собиралось принимать никакого прогрессирующего поворота. — Нет, — ответила Рейн, в голосе которой чувствовалось напряжение. — Мы должны побыстрее встретиться с Тсунаёши-куном и остальными. «Так мы же ходим кругами». — Помимо прочего, — продолжила она, — нельзя игнорировать то, что прямо сейчас с нами могут играть в прятки. Учитывая, что вокруг сплошные деревья — не исключено, что среди них мог прятаться некто, следящий за нами. Если, конечно, он давным-давно не висел у нас на хвосте. «Вот ведь!» Солнце начало своё движение в сторону горизонта, наряжая воздух в предвечернюю золотистую кисею. Оно было всё ещё довольно высоко, однако та пара часов, до того как небо останется без светила, с такими темпами могла пролететь гораздо быстрее, чем могло показаться. «Блин!» Сколько же ещё идти-то?! Здесь такая огромная местность, что брат вполне может находиться на другом конце острова. — Идём. «Но ты же сама этого хотела» — почему-то показалось, что своей интонацией Рейн подразумевала именно это. И мы снова пошли по кругу. Но всё-таки: неужели за нами действительно могут наблюдать? Кто знает. Сам факт этих «пряток» заставляет… «Прятки?» Я остановилась. Меня словно кипятком ошпарили. «Вот дура-то!» — Эй, послушайте! — я постаралась погромче окликнуть Рейн, успевшую уйти довольно далеко. Она остановилась и вопросительно посмотрела в мою сторону, а в моей голове уже созрел план: — Давайте сыграем в прятки? Сказать что лицо Хранительницы в этот момент удивленное — значит слишком мягко выразиться. — С тобой всё в порядке? — иного вопроса в этой ситуации не стоило и ожидать. — Ага, — отвечаю, стараясь не дать нахлынувшей волне энтузиазма отойти от меня. — Серьёзно, давайте. Она только пожала плечами. — Я буду водить, — не дожидаясь вербального ответа, сказала я и прильнула к ближайшей иве. Обратный отсчёт начался: — Десять, девять, восемь, семь… «Не знаю, сработает ли оно сейчас». — Шесть, пять, четыре… «Но рассчитывать остаётся лишь на это!» — Три, два, один. Я иду искать! Открыв глаза, вижу, что Солнце всё это время стояла на месте. Но это не имеет значения ведь теперь… — Туда нам надо! …проблема «в каком направлении идти» решилась. Я сразу же свернула с тропы и погналась в чащу. Усталость как рукой сняло. Совсем скоро, услышала, что Рейн меня догнала. Само собой, она спрашивает о том, что так внезапно стрельнуло мне в голову. Но я игнорирую все её расспросы и продолжаю нестись вперёд как одержимая. И не зря: вот перед нами и обугленные поленья загашенного костра. Небо постепенно становилось красным, словно кто заливал его вином. Но удача – в траве затерялся обёрток. Виноградный леденец. Если учесть, как она липнет к пальцам, то можно сказать, что осталось ещё чуть-чуть. И не прогадала – вскоре вдалеке послышались голоса. Рейн затормозила, а я бросилась вперёд ещё быстрее. Вот они всё ближе и ближе. Вот только выбраться из этих терновых кустарников и… — А! На поляне впереди, вокруг костра сидели четыре хорошо знакомых лица. — Брат! И надо сказать, что просто описать невозможно, как эти самые лица изменились в один момент. Сами подумайте, как бы вы отреагировали, если на вас внезапно выскочит из кустов нечто, облупленное колючками, листвой и ещё какой-то приставучей хренью? Здесь реакция по-своему уникальна: брат завизжал так, словно увидел Снежного человека, Гокудеру пробило на ругательства (чего-то «O dios!»), а Ламбо по старой доброй традиции швырнул гранату (хорошо хоть чеку забыл выдернуть). Только Реборн остался сидеть, попивая себе свой чай или кофе. Недоразумение разрешилось выходом с обычных кустов Рейн и моим приведением в человеческий вид. — И-ик? — должно быть «А?» в переводе с икотского языка Ламбо. — Вот же нервы ни к чёрту! — упрекнул себя Гокудера. Брат, осознав подлинную личность «Снежного человека», сразу же умолк и почему-то отказался смотреть на меня. Его неизменный наставник поддерживал это молчание. — Реборн-сан, Гокудера-кун, — по очереди обратилась к каждому Рейн. Затем её взор поймал брата, и она, слегка убавив голос, добавила: — Тсунаёши-кун. Тогда брат поднял глаза. — Рейн-сан, — заговорил он, улыбнувшись. Но его улыбка явно выглядела форсированной. Да, иными словами, «дежурной». — Э?! А как же Ламбо-сан?! — эта козявка наставила рога на Хранительницу и с разгону полетела на неё. — И тебе привет, Ламбо-кун, — она поймала его как раз, когда он, подпрыгнув, чуть не врезался ей в живот. Её ладонь схватила его за макушку и опустила на землю. — Что вы здесь делаете? — с изумлением смотрел Гокудера на мою спутницу. Но не на меня. Реборн ничего не сказал кроме своего обычного: «Чаоссу!». Но, спустя несколько секунд, всё же добавил: — Тяжёлая, видать, получилась поездка, — и как-то многозначительно взглянул на меня. — Рейн-сан, — снова заговорил брат, упрямо продолжая смотреть только на неё, — а что вы здесь… — Алё! — я становлюсь прямо у него перед носом, загораживая Рейн. — Что это ещё за игнор?! Он снова отвернулся, а затем, сделав глубокий вдох с выдохом, решается посмотреть мне в глаза. — Сара, — только и всего сказано. — Ага, — не намеревалась отступать я, — она родимая! В ответ, на меня со всех сторон полетели напряжённые взгляды. — А вообще, — стараясь не обращать на это внимание, перевела тему на другое, — раз уж я нашла тебя – твоя очередь водить. — Водить?.. — глядя сейчас на выражение лица брата, с уверенностью могу сказать, что определённые колокольчики зазвенели в его голове. — Ну да! — смеюсь в ответ. Разве тут можно не рассмеяться? Так же было всегда, когда в прошлом мы играли в прятки. Куда бы брат ни спрятался – я всегда находила его. А он меня. Тогда нам обоим это казалось просто магией. Верно, как ведь иначе могут думать дети? Потому-то нам и доводилось придумывать ну такие уже дикие места для укрытий, что со стороны могло показаться: «Да эта мелюзга сошла с ума!». И знаете, в реальности так оно и было. Всё-таки однажды, во время отдыха в деревне, мне пришлось дуть в другой её конец, чтобы обнаружить брата в дупле старого развесистого дуба. Хех, до сих пор смешно, стоит только подумать насколько отчаянно он пытался от меня спрятаться. Смешно, потому что пришлось звать подмогу, для того чтобы его вытащить. Эх, залезть-то он залез, а вылезти — фигушки было! Гм, но, собственно, с тех пор он и зарёкся играть со мной в эту игру. Было нам тогда лет по шесть. И к сегодняшнему дню, его поисковые навыки, видимо, слегка заржавели. «Удивительно, как тогда мои — нет?» — Так что, братан, я тебя со дна морского достану! — всё ещё улыбаясь, хлопаю его по плечу. — Да, гипер-интуиция, вкупе с женской, способна творить чудеса, — вставил свой комментарий Реборн. — О! — тут до меня и дошёл ответ на интересующий вопрос, и я опять засмеялась. Однако вскоре пришлось прекратить – брат слегка стиснул зубы и снова попытался наладить зрительный контакт с Рейн. — Почему?.. — он явно попытался о чём-то спросить, но продолжение его фразы осталось слышным лишь ему самому. — Эй! — отозвалась вместо Хранительницы я. — Почему бы тебе не перестать делать этот олений взгляд и не сказать чего хочешь напрямую? Но ответом мне послужило лишь упрямое молчание. — Тсунаёши-кун… — Рейн тоже захотела что-то сказать. — Ладно, давайте оставим всё на потом. Вы наверняка устали, — говорит Реборн. — Мы всё равно остановились на ужин и ночёвку. Так что это может подождать. Рейн кивнула. Гокудера с Ламбо уселись обратно возле костра. Реборн продолжил потягивать свой напиток. Брат повернулся ко мне спиной и сел возле своей Правой Руки. А солнце в это время готовится вот-вот сказать «Привет!» горизонту.~Энма~
— Тебе не стоит ходить со мной, если не хочешь. Рауджи только махнул на это рукой. — Да всё в порядке, — сказал он. — Лично я считаю, что прогулки на свежем воздухе только укрепляют здоровье. Действительно. Несколько часов провели мы среди этой девственной красоты джунглей. Я успел выпить столько этого воздуха, что почувствовал себя почти по-настоящему пьяным. Рауджи пересёкся со мной, когда возвращался после выполнения своей задумки насчёт «ловушки» для Вонголы. Эх, всё же мой маленький «побег» с особняка не остался незамеченным — Адель не отпустила бы меня в одиночку. Так что Рауджи и довелось сейчас оправдывать своё звание Хранителя Горы, будучи моим сопровождением. Однако возвращаться сейчас обратно к пребыванию в четырёх стенах не хочется. «Надо проснуться. Отойти от хмельного чувства пустырника». Странное ощущение в голове создаёт неординарную акустику: все звуки кажутся громче и отчётливей. Пение одинокой птицы, шелест листьев и играющего с ними ветра, кузнечики, беседующие друг с другом где-то на расстоянии, и даже шажки пробежавшего мимо муравья. Иногда о землю постукивает лопата, которую Рауджи сейчас несёт с собой. О, а вот всё ближе и ближе доносится шорох океана. Ещё чуть-чуть и перед нами открывается воистину шикарное зрелище: скалы, песок и тянущаяся до самого горизонта вода, по которой неспешно колышутся волны. — О? Эй! — вдруг закричал Рауджи, махая при этом рукой. На этом диком пляже виден человеческий силуэт. Это Каору, по обычаю вышедший на вечернюю тренировку. Завидев нас, он опустил руку, готовящуюся к броску, и помахал другой. Мы спустились к нему. — Эй, Каору. Как тренировка? — спросил Рауджи. — Нормально, — без лишних эмоций ответил тот. Хотя я знаю, что он всего лишь скромничает, как-никак его замах за последние два года стал просто феноменальным. Однако это лицо, почему-то выдаётся сегодня ещё более удручённым, чем обычно. Хоть Каору и есть такой не очень улыбающийся человек по натуре, но в последнее время что-то он совсем сник. — Может, давайте сыграем втроём? — последовало веселое предложение Рауджи. — Э? — моя реакция оказалась идентичной реакции Каору. Но осознание пришло незамедлительно, стоило только моему вниманию остановиться на бите, самозабвенно лежащей неподалеку. «Ясно. Ведь по вечерам он делит эту тренировку с Койо…» — Хммм… — по привычке протянул Каору, но затем его лицо елё заметно прояснилось: — Почему бы и нет? Каждый из нас занял свою позицию: Рауджи согласился ловить мяч, Каору естественно будет бросать, ну а мне осталось только отбивать. И стоя сейчас с битой в руках, я еле контролирую мельтешащую по телу дрожь. Эх, глядя, как Каору ещё только замахивается, сиюминутно припоминаешь, за что его называют «Госпитализирующий дьявол-динамит Каору». Эти горящие глаза, раздувающиеся ноздри… — Готовы? — только этот его осторожный вопрос даёт понять, что перед нами всё-таки человек. — Да! — ответили мы с Рауджи. Правда, мой ответ отличался от его, по причине застрявшей в горле слюны. И вот через миллисекунду должен произойти бросок, но… Внезапно раздался неистовый рык. Нет. Никакой это не зверь. Это всего лишь мой желудок. Под аккомпанемент громкого хохота Рауджи, вся кровь из моего организма перекочевала к лицу. — Ох… Извини, Энма, — в конце успокоился он. Я лишь вздыхаю и махаю рукой. Но в этот момент, замечаю, как на губах Каору проскользнула тень улыбки. Он берёт свой рюкзак и достает что-то оттуда. — Держи, — протягивает мне свёрток. — Адель выловила меня и потребовала в обязательном порядке отдать это тебе. Взяв его в руки, понимаю, что это те самые охаги, которые были оставлены мне утром. Я ведь так и не прикоснулся к ним. С тех пор как я проснулся, в моём желудке побывали только хлопья с молоком. — Вообще-то их было здесь четыре, — продолжает Каору, — но этот пиздюк Джули успел стащить один, пока я не смотрел. — Спасибо, — ответил я, а затем, прикинув, сколько осталось охаги и сколько нас, предлагаю: — Угощайтесь. — Энма, — лицо Рауджи сразу стало серьёзней, — так нельзя. Посмотри на себя — за последние пару дней ты взял в рот не так уж много. С такими темпами скоро и рёбра покажутся. — Оно верно, — согласился Каору. — Тебе нужно хорошо питаться. — Ребята, не надо. Я всё это знаю — сегодняшний ужин будет уже самое то. А пока что, пожалуйста, угощайтесь. — Энма… — Пожалуйста. Они наконец согласились и, раскинув взятое Каору покрывало, мы устроились поудобней. Багровое солнце хоть и уйдёт скоро под воду, но всё ещё продолжает посылать лёгкие волны жара на все стороны. Да, сегодняшняя погода была совершенно нетипичной для этого сезона. И сейчас может даже создаться впечатление некоего апокалипсиса. Воздух окрашен в ярко-красный свет заходящего светила. Оно бросает свои лучи так, что всё вокруг кажется алым: небо, земля, скалы, растения, зелень. А когда смотришь сейчас на океан — душа просто проваливается куда-то. Перед глазами колышется рубиновая гладь. Волны, по очереди касающиеся моей ладони, цветом напоминают… «Кровь». Но я стараюсь переключиться на вкусную еду и лица своих товарищей. Вон даже Каору, попробовав охаги, довольно улыбнулся. Рауджи проглотил угощение одним махом и теперь вздыхает, что маловато будет. «Ребята…» Внезапно моя рука нащупала что-то, принесённое очередным прибоем. Стряхнув с пригоршни песок, посмотрел, а это… «Ракушки». Две совершенно одинаковые ракушки. И в моей памяти возникает образ. Когда пустырник сомкнул сегодня мои веки, первым перед взором возник пляж. Белый-белый песок. Воды океана отражают васильковое небо, украшенное пушистыми облаками. У самой воды стоит миниатюрная девушка. Прозрачные волны целуют её ноги. Белое мокрое платье облепило худощавую фигуру. Крупные и мелкие капли сверкают у неё в волосах нарядным венцом. Она поворачивается ко мне. «Сара». Её задорная улыбка бризом запечатлелась в моей памяти. Она протягивает мне ладони. — Смотри, — смеётся она, — ракушки-двойняшки! Здорово, правда? «Двойняшки?» Я не помню, что хотел сказать в ответ, потому что дальше… оказался с лейкой в руках во дворе родного дома. Ох? Только сейчас до меня дошло, что небо лишилось солнца и начало постепенно темнеть. Пора возвращаться. Однако, пройдя некоторое время, Рауджи отдаёт Каору лопату и карту ландшафта острова и развернулся. — Ты куда? — спросил я. — Пришло время, — улыбнулся Рауджи, — для Вонголы. Внутри меня всё перевернулось. Лицо Каору тоже стало пасмурным. — Не волнуйтесь, — продолжил он. — Не думаю, что это долго займёт. Всё-таки мой противник — всего лишь Ламбо. Возможно, к моему возвращению ужин не успеет остыть. — Рауджи… — мои связки словно сдавило что-то и больше ни одно слово не может вылететь с них. — Всё хорошо, — бодро молвил Рауджи. — Ты, Энма, самое главное, скушай всё. Босс наш, как-никак. Бери как можно больше энергии! — Хорошо… Он ушёл. И не вернулся. Ни к концу трапезы, ни когда еда уже давно остыла. Вы не думайте, обещание было сдержано: я съел всё, что было в моей тарелке. Луна равнодушно заглянула в окна моей комнаты и нашла меня лежащим в постели. Бодрствующим. На подушке, вместе с моей головой, лежали те самые ракушки. В ушах раздавался монотонный писк статика, белый шум, как у законченного эфира на телеканале, но… Нет. Мне нельзя больше принимать снотворное. «Я не должен убегать в свои сны». Ведь если это сделаю, то наверняка снова увижу её. Она опять будет шаловливо улыбаться мне и манить к себе. Прости, Сара, но… «Нет».~Сара~
— Гьяхаха! — Бля, Ламбо, хорош ржать! — я еле сдержала себя, чтобы не исполнить желание дать ему под задницу. — Жаааба! — не обратил никакого внимания он. Нет, как же ему, в самом деле, повезло, что после окунания в ближайшем источнике, я спокойна как удав. Весь пот, вылезший наружу из-за сегодняшней духоты, был полностью смыт. Пришлось, правда, на время достать сменную одежду, пока моя полосатая безрукавка и шорты сохнут после стирки. А касательно «жабы»… Что поделать, если пришлось смазать ту царапину зелёнкой, и моя щека теперь зелёная! Помимо этого, ещё и Рейн отказалась её лечить, мотивировав этим: «Я не собираюсь тратить своё пламя на такие мелочи». — Фак, — всё же негодование нашло свой выход в этом единственном словце. Но тут же среагировал Реборн, врезав мне по ноге. Больно… — Ай! В чём твоя проблема?! — само собой возникла я, хоть и причина такой реакции ясна как божий день. — Культуру речи ещё никто не отменял, — ловко спарировал тот. — Ньяха! — обрадовался Ламбо. — Я же говорил: Реборн когда-нибудь по-любому признает величество Ламбо-сана! — Ага. В твоих снах, — отказал он, ухмыльнувшись. — Эй, что ты сказал?! — взорвался «непризнанный» и бросился на «обидчика». Однако Реборн уклонился, и Ламбо налетел на Гокудеру, вызвав тот самый пресловутый «фак». Репетитор только вздохнул и решил не вмешиваться. Раздался весёлый смех Рейн, жарившей на огне зефир. Она вообще как-то повеселела, с тех пор как мы встретились с остальными. Её улыбка была ответом на все перлы этой безумной компашки. «Только…» Напротив меня лежит завёрнутая в спальный мешок фигура. «Брат». Съев рамен и промочив горло водой, он сказал, что ему хочется спать. С его уст вообще не слетело ни слова, с тех пор как появились мы с Рейн. Как бы ни пытался расшевелить его Гокудера — всё было тщетно. Как только стемнело, брат залез в мешок и кроме «Спокойной ночи» больше не выдал ни звука. «Да что вообще происходит?» — Реборн-сан, — внезапно голос Рейн обрёл серьёзную интонацию, — есть кое-что, тревожащее меня, с той поры как мы встретили вас здесь. — Что такое? — Где… Сасагава-кун? Если не ошибаюсь, он был с вами, разве нет? Вдруг весь балаган сменился мрачным молчанием, а силуэт брата даже вздрогнул. — Рейн-сан… — нарушил тишину Гокудера. — Это… — Позже, Рейн, позже, — сказал Реборн, поглядывая на меня. — Но!.. — вскочила она, и её возглас повторил моей мысли. — Давайте лучше спать, — только и всего в ответ. Пришлось так и сделать. Однако у меня с собой нет спального мешка — только маленькая дорожная подушечка да покрывало. Это они так прибавляли грузу моей сумке. Рейн взяла спальное приспособление только для себя. Гокудера заснул в своём. Ламбо залез к брату. Реборн же спёрся о небольшое бревно. А я почему-то не могу сомкнуть глаз. Завернувшись в шерстяное покрывало, словно в кокон, только и делаю, что слушаю песню цикад. «Нет, серьёзно. Что здесь происходит?» — Ухуху… — до моего уха доходит звук, характерный Ламбо. — А… Эй, Ламбо? — брат проснулся с таким же недоумением как у меня. Со стороны кустов мелькнуло что-то белое и пушистое – мелкого засранца понесло туда же. Но вдруг — визг, и он только — бульк! — исчезает куда-то под землю. Мы все сразу же спохватываемся и начинаем его поиски. Но вокруг так темно – не видно ничего. Чёрная дымка затянула луну и обволакивает всё. Я еле понимаю, где нахожусь. Только крапива по колени кусает ноги. — Брат! — позвала я, но в ответ только завывание ветра. Для следующей попытки довелось напрячь связки посильней, и удача — он оказался рядом. Но я не успела даже сказать ничего. Земля под ногами внезапно провалилась, и нас унесло по какому-то спуску под грунтом. Стерев по дороге кожу на руках и ногах, пытаясь зацепиться за что-либо и затормозить, я довольно таки жёстко приземлилась на весьма твёрдую поверхность. Выкашливая пыль с лёгких и оглядываясь, понимаю — это ловушка. Благо хоть остальные оказались здесь же. В клетке из сталагмитов и сталактитов, с видом на целую каменную сцену внизу. «Что за?!» — Ламбо!!! — брата словно ударило электрошоком. Я бросила взгляд вниз – там, посреди каменной сцены, он и… «Один из Хранителей Шимон?!» Да. Причём это тот самый парень-здоровяк, которого Ламбо гордо называл своим слугой… и делает это даже сейчас. Господи. Ну почему ты так обделил умом этого раба своего?! Его противник такой внушительный, стоит там, словно гора. В сравнении с ним, Ламбо не то, что маленький — букашка. Силы не просто не равные – честное слово, хочется вообще закрыть глаза и не смотреть. «А что Ламбо?» Да это просто невероятно с большой буквы! Он принялся скакать на того парня, дёргать его за одежду, сопровождая это всё увлечёнными воплями и тупой ржачкой. И даже когда «товарищ» грубо схватил его за шевелюру — широкая абсолютно глупая улыбка не сходила с лица. Но секунда — и эта рожа с диким размахом впечаталась в землю. Само собой, брат с Гокудерой встали на дыбы. Донёсся протяжный стон. Но в следующий миг, Ламбо оторвался от твёрдой поверхности. Его нос посинел, и красная струйка вылезла из ноздри, но… — Рауджи, ты такой скромник!!! Неужто соскучился настолько?!! «Чего?! Тупая корова! Что ты несёшь?! Ведь это же…» Но, полагаю, нет необходимости озвучивать это — Ламбо продолжил молоть чушь. Я снова посмотрела на брата, и его близкое к нервному срыву состояние невольно передалось мне. «Чёрт!» Но эта сопля и не подумала, что пора бы заткнуться, упрямо продолжая именовать своего обидчика «слугой». Тогда Хранитель Шимон «любезно» помог ему это сделать: — Послушай Ламбо, — выговорил он, с нарастающим в голосе громом. — У меня только один босс — Энма. «Что?» — Потому что он никогда не предаст и не бросит меня. Одно только это отличает его от босса другой, известной мне Семьи, — и он смеряет моего брата холодным взглядом-сканером. Внезапно возникло ощущение, будто мои ноги стали ватными. Пальцы онемели, стоило только попытаться сжать руку в кулак. Опять покалывание в обмотанных грязными бинтами ладонях. В горле пересохло. Глазами я снова впилась в брата, и его выражение лица, не могу точно сказать, но будь здесь зеркало — наверняка было бы моим отражением. Зубы прокусили кожу на губе, и на кончике языка появился вязкий привкус. При попытке распробовать его получше, вместе с солёной ноткой в голову ворвался странный, отдающий эхом голос: «Энма…» — но он растворился внутри, не успев достичь глубины. А Ламбо так и не додумался о доцельности прекращения этого каламбура. Каламбура, переросшего в то, чего так боялся брат с остальными. «Какая ещё к чёрту игра в сумо?!» Последнее, что я запомнила из всего этого — взрыв, грохот, розовый дым и появление его «знаменитой» пятнадцатилетний версии. Потому что дальше — дальше моё сознание словно улетело куда-то, только время от времени люминесцируя с зелёным светом на стенах этой пещеры. Звуки разрядов молнии и рокот камней отбивались в такт внутри моей черепной коробки. Видимость застелена пеленой тумана. Такое впечатление, будто меня здесь физически нет. Будто я — это не я. Словно осталась одна лишь оболочка. — Чёёёрт, — заныл «взрослый» Ламбо, — как мне всё это не нравится! Хочу домой!!! «Домой?» — Похоже, я был не прав. Не стоило тащить этого ребёнка с нами. Да и вообще — воспринимать его как равного остальным Хранителям, — беспристрастно заключил Реборн с подчёркиванием на «ребёнке». — Это моя вина! — не выдержал брат. — Виноват здесь я! Мне стоило остановить его с самого начала!!! Эти слова почему-то врезались не только в Ламбо, но и в меня. Душа вернулась в бренную плоть вместе с упавшей на остылую ладонь каплей, разбившейся на мелкие звёзды. Этот пятнадцатилетний болван выдал такую речь, которая, пожалуй, золотыми буквами отлилась в моём собственном сердце. Гром ударил с новой силой, и произошло чудо. Судя по всему, Ламбо получил очередной павер-ап. Под раскаты его нового оружия и крушение огромной скалы в виде его противника битва была окончена. Хранитель Шимон проиграл. Бурное ликование вырвалось с наших уст, но… Тот парень, Оояма Рауджи, даже стоя на коленях, продолжал поддерживать свою уверенность в окончательной победе его Семьи. Его глаза блестели даже сейчас — проигрыш не смог загасить огня решимости в них: — Пускай я и проиграл — окончательная победа будет за Шимон! Энма и остальные обязательно отомстят за меня! — громогласно отбивался его голос от стен пещеры. И снова воспоминания. О печальной участи Семьи Шимон. И о том, как семеро детей всегда держались друг друга, будучи выброшенными немилосердной судьбой об острые скалы, известные как сиротство. — Поэтому нет сильнее уз чем те, что связывают Шимон!!! «Узы?..» В этот момент воздух вспыхнул. Возникшая из столба чёрного пламени грозная фигура в мрачном облачении и могильный ветер подчеркнули слова: — Проигравший определён. «Проигравший?..» Грузные цепи поймали Хранителя Шимон. Оковы сдавили его шею. — Проигравший — Хранитель Горы Шимон, Оояма Рауджи, — равнодушным холодом прозвучала эта фраза. — И мы оставляем вам второй Ключ, оставленный… «Ключ?» Здесь я окончательно потеряла хоть какое-то понимание происходящего. В руке мрачной фигуры ярким светом заискрилась… «Гвоздика?..» Я уже и не помню, как мы снова оказались на поверхности. Мои глаза отчаянно искали брошенную подушку и покрывало. Не поверите – но вновь завернуться в этот, слегка кусающийся, кусок материи, уложиться головой на подушку, сейчас для меня вершина блаженства. Но и это произошло не сразу. — Реборн-сан! — Рейн не могла успокоиться и всё ещё стояла на взводе. — Что это было?! Почему здесь Виндиче?! «Виндиче?» Разве не они удерживают сейчас Рокудо Мукуро в своей тюрьме? — Вы сами всё видели, — солнечный аркобалено надвинул шляпу на глаза. — Такова сейчас наша ситуация. Конфликт между Вонголой и Шимон, оказывается, такого масштаба, что им пришлось вмешаться. — Неужели всё настолько серьёзно?.. — должно быть, эта фраза изначально предполагалась как более громкая, но она просто рассеялась в конце. — Да, — подтвердил Реборн. — Здесь всё по взаимному согласию. Вчера, нынешние главы обоих Семей согласились на поставленное Виндиче правило. «Правило?» — Сражающиеся устанавливают в своих битвах правила и должны следовать им. Тот, кто проиграет – будет заточён Виндиче… — здесь репетитор запнулся, — …навечно. На последнем слове, у меня создалось впечатление, будто моей кожи коснулось то непонятное мрачное пламя. Оно не жжёт — напротив, его леденящие языки проникают в каждую клетку. — Значит, Сасагава-кун был… — сжался голос Хранительницы Гатто. — Вчера, у него была ничья с его противником, ну и… — Реборн не договорил. Очевидно, ему тоже было трудно об этом говорить. «А я…» Моё тело снова в коконе из покрывала и подушки. Почему-то, создалось впечатление, что похолодало ещё сильнее — озноб не прекращал бить меня. Даже кости, и те сжались, в надежде сохранить хоть чуточку тепла. «Не понимаю». Я всё равно ничего не понимаю. «— Но самое главное, — завершил тогда Реборн этими словами: — Они не потерпят вмешательств в ход этого конфликта». И против моей воли, снова звучит эхо в голове: «И ещё раз — мы не позволим вторгаться в сражение посторонним». В тот момент, мне показалось, что эти слова были обращены ко мне. Чёрные языки пламени словно по-настоящему коснулись моих внутренностей. Единственное, что обнадёживает — лунный осколок вновь показался над головой. Серебряный свет прогнал тени с моей души. «Слава Богу». Но он также осветил силуэт, укутанный в спальный мешок неподалёку. «Брат». Сасагава-сэмпай был забран Виндиче. Что в этом предложении такого? На первый взгляд, может, ничего. Но я вижу в каждом слове затуманенные слезами янтарные глаза Сасагавы Киоко. Слышу её беспомощные всхлипывания. Её плечи судорожно дрожат. Лицо раскраснелось, сморщилось, и кожа дёргается в такт каждой упавшей слезе. «Проклятье». А ведь неподалёку от меня валяется такая же проблема. «Тогда, Ламбо, скажи, Савада Тсунаёши — нормальный босс?!» — снова прокручивается одна из последних фраз несчастного Хранителя Шимон. В моих глазах сейчас сфокусировались только очертания фигуры в мешке. Губы расплылись в улыбке. «Нет. Сказать по правде, я никогда не считал его своим боссом». Вот же был у всех ступор! «Но я думаю, что как старший брат — он самое-то». Вот оно как. «Знаешь, Ламбо, хоть ты и чмошник полнейший — но твоя правда». Не хочется сейчас раскутываться с тёплого кокона и я, просто перевернувшись, подкатилась к мешку брата. Он только захрапел громче, но не проснулся. Какой же длинный сегодня выдался день! Так хочется спать — просто ужас. На небе зажглись звёзды. Одна, вторая, третья… Но я так и не увидела в какое же созвездие они собрались — Морфей окончательно забрал меня в своё царство.