Seven Days of Happiness

      — Знаешь, — начал он, — я вообще был очень удивлён, когда выяснил твой тип пламени.       — Почему? — спросила я.       — Ну, всё-таки гибрид является довольно-таки редким явлением, если говорить откровенно.       — Что? Тебе никогда не встречались полукровки?       — Полукровки? — внезапно хмыкнул Реборн. — Кто тебе сказал, что ты полукровка?       — Э? — не поняла я. — Как так? Я же наполовину Небо, наполовину Облако. Разве, когда мы были в будущем, вы с Юни неправильно определили мой вид пламени?       — В том то и дело, что правильно. На самом деле, это ты ошибаешься, считая себя полукровкой.       — Ну а кем же, если я и одно и другое?       — Так. Всё ясно. И смотреть не надо — сразу видно, что тебе не известно за систему НУДСГТО.       — За что мне не известно? — я окончательно сбилась с толку, потому как даже мысленно не смогла повторить этот набор букв. Пришлось пораскинуть мозгами несколько секунд, прежде чем стало более-менее понятно: — Это за нудистов что ли? Глаза у всех стали как блюдца. Видимо, я ляпнула что-то не то.       — Да при чём тут нудисты, блин! Я знаю, Реборн-сан, — вступил в разговор Гокудера. — Это международная система, которую организовали исследователи, изучающие виды и свойства пламени.       — Да, — подтвердил он. — Они самые. Что самое интересное: мафиозные семьи могут постоянно воевать друг с другом, заключать альянсы и разваливать их, но, тем не менее, никто из них даже мысли не попустит оскалить зубы на НУДСГТО.       — Ого! — не выдержал брат. — Это что же за организация такая, которую даже мафия не решается тронуть?!       — Хм, — улыбнулся Реборн. — Вот видишь? Тебе даже самому интересно стало, правда?       — Д-да это я так спросил, — нажал на педаль тормоза он, снова принимая тактику «Мафия? Не, слышать не хочу!».       — Это что-то вроде научного объединения, Джудайме, — любезно пояснил ему его Ураган. — Но, насколько я слышал, берут туда только очень умных специалистов.       — Верно, — согласился Реборн. — Откровенно говоря, я не знаю ни одного человека, способного вступить туда.       — О, — звёзды померкли в глазах Гокудеры. — Это весьма прискорбно.       — Эта организация, — продолжил рассказ аркобалено, — так называется, используя в качестве сокращения первые буквы названия каждого из атрибутов. Они так и именуют их в своём жаргоне, например, Н у них это Небо, О — облако, С — Солнце, ну и так далее. Проще говоря, пламя Н это пламя Неба. Так вот, вы же все знаете, как работает пламя, так?       — Пламя — это что-то вроде духовной энергии человека. Нечто на подобие чакры, — присоединился Гокудера.       — Да, — подтвердил Реборн. — Умение пользоваться этой самой энергией, управлять ею — является по-настоящему великим умением. Поэтому любому человеку (а если мы говорим о мафии, то тем более это не факультативно) является не лишним уметь это делать. А НУДСГТО, существующие ещё бог знает с какого времени, занимается именно этим вопросом. Поэтому, как вы думаете, всем хотелось бы почерпнуть себе немножко знаний с их колодца?       — Ну, наверное, — пробормотал брат.       — Так что насчёт полукровок или гибридов или как их там? — напомнила я.       — А, насчёт этого. На самом деле с этими учёными очень трудно поддерживать связь, поскольку их деятельность, увы, считается незаконной. Даже сама Вонгола далеко не всегда может выйти с ними на связь. На самом же деле, напрямую с ними больше всего удаётся общаться Семье Джиглионеро.       — О! Это же Юни там, да? — вспомнила я.       — Ага. Поскольку их лидеры — аркобалено Неба и, заодно, боссы всех наисильнейших малышей. Знаете, именно благодаря Джиглионеро я в своё время сумел узнать много интересного о разных видах пламени. Даже вот, — здесь Реборн повернулся ко мне. — О таком актуальном вопросе как ты, Сара.       — Я? А что? — внезапно жар ударил мне в щёки.       — А то, что сложив всю информацию в единую картинку и, посоветовавшись с Юни, я и смог определить, что с тобой такое.       — А что с ней такое? — интересуется братан.       — Видишь ли, — начал объяснение Реборн, — когда Сара определила себя как полукровку, она уже ошиблась. Она не полукровка — она гибрид.       — Разве оно не одно и то же? — недоумевала я.       — Нет, — отрезал Реборн. — Именно потому я и заговорил за НУДСГТО., так как это и есть часть их исследований. Они как раз и разделили эти два понятия.       — В смысле?       — Ну, начнём с того, что понятие «полукровка» само по себе означает «половину крови». И относится оно только к редчайшему атрибуту из всех, а именно Неба, или как на их языке — Н. Однако, со временем, они сумели выяснить, атрибут Неба может состоять из двух переплетённых волн пламени. Они были названы: Мягкое Небо и Твёрдое Небо. И сразу же после этого появилось понятие Чистого Неба, — вдруг Реборн посмотрел на брата. — А именно: Чистое Небо состоит на самом деле с двух волн пламени — и Твёрдого и Мягкого. Причём, именно наличие Твёрдого является признаком того, что оно именно Чистое. И это конкретно оно именуется Н.       — Это как? — вздёрнул бровь брат.       — Луче когда-то рассказывала мне, что человек рождается с определённой энергией, конкретным атрибутом. Конечно, пламя даёт о себе знать не сразу же, оно, как правило, появляется потом: у кого позже, у кого раньше, а у кого оно вообще навсегда остаётся в латентном состоянии. Но Небо имеет некую особенность: оно может проснуться лишь частично. Знаешь, Тсуна, изначально я тоже считал, что ты всего лишь полукровка.       — Всего лишь?       — Да. Потому как полукровками обычно называют тех носителей Неба, у которых проснулось лишь Мягкое Пламя. А у тебя изначально было именно так. Кстати, полукровки в системе НУДСГТО. были классифицированы как Н½. Знаете, на самом деле, большинство боссов мафии, являются именно полукровками, то есть носителями Мягкого пламени. Поэтому, Тсуна, ты даже не представляешь насколько это важно, что у тебя смогло пробудиться Твёрдое. Для Вонголы Дечимо, да и просто для тебя лично это значительный прогресс.       — Та! Прогресс, — махнул рукой он.       Прогресс. Чёрт.       «Брат. Ты идиот, если считаешь это ничем» — внезапно зарычало внутри меня.       — Так что насчёт гибридов? — напоминаю о себе я. — Это что ж, выходит, Чистое Небо — это гибрид Мягкого и Твёрдого подвидов?       — Нет, — ответил Реборн. — Чистое Небо, Н, не считается гибридом, поскольку его компоненты всё же являются Небом, то есть и Мягкое и Твёрдое, но они — Небо.       — Так что же такое гибрид? — спросил брательник.       — Хм, — улыбнулся репетитор. — А вот с этого места и начинается интересное. Те самые учёные, исследуя Небо, выявили одну интересную особенность: вам же известно, что остальные шесть атрибутов, по сути, являются компонентами седьмого, и, в одночасье, седьмой носит в себе все характеристики других шести. Не находите закономерность в этом?       — Да, — согласился Гокудера. — Они могут существовать как вместе, так и по отдельности. Иными словами, в гармонии.       — Правильно. Поэтому характеристикой Неба считается именно она, Гармония.       — А гибрид? — не унималась я.       — Ну а теперь мы подошли и к этому. Гармония — главное свойство Неба. Остальные атрибуты имеют свои свойства. Каждый из них является самодостаточной единицей, однако… поскольку они сами по себе именно компоненты, то им не дана способность сплестись между собой.       — Сплестись?       — Да. Вы знаете, что человек может иметь не одну, а порой две и больше (Гокудера хороший пример) волн пламени, однако они существуют именно отдельно, не сливаясь в одну. А вот мы и подошли к главному: поскольку только Небо имеет свойство гармонии, то оно может существовать слитно с другой волной, то есть, присоединить её к себе.       — Как?       — Исследователи выявили такой факт: если один из родителей является Небом, то, с носителем любого другого элемента у них может родиться общий ребёнок — гибрид. Говоря по-другому: Небо может соединить в теле потомства свою волну с волной другого родителя. И как раз свойство гармонии позволяет ему это сделать. Правда, исследования показали такую особенность: ещё с момента зачатия у эмбриона с атрибутом Неба уже в латентном виде существует Мягкое пламя. Что же касается Твёрдого, то оно формируется гораздо позже, иногда, даже, оно может появиться уже после рождения.       — Значит, Мягкое пламя существует с самого начала, а Твёрдое появляется позже? — уточнил брат.       — Точно. И в этом и есть загвоздка: в тот самый момент зачатия, Мягкое пламя, также обладающее фактором гармонии, может присоединить к себе в качестве второй волны другой атрибут. Проще говоря, пока ещё нет Твёрдого Неба, Мягкое, на его место, может поставить любой иной атрибут.       — Тогда, гибрид это… — судя по всему, догадался Гокудера.       — Да, — твёрдо заключил Реборн. — Гибрид — это Небо, имеющее два подвиды: Мягкое пламя, но вместо Твёрдого — у него стоит иной атрибут. Вот, как например, ты, Сара: твоё Небо — гибрид, состоящее из Мягкого Пламени и Облака. Между прочим, эти учёные из НУДСГТО, изучая гибридов, классифицировали данный вид гибрида как НО (Небо и Облако). Так что, из всего этого, можно сказать, что Тсуна — Н, а ты — НО.       — Но… почему так? — внезапно заметила подвох я. — Мы же с братом одной крови, так? Мы же родились почти одновременно, от одних родителей, так?.. — мой голос начинает дрожать. — Почему же тогда?..       — Хмм, — остановился Реборн и, скрестив руки на груди, сминает подбородок в жесте задумчивости. — Знаешь, вся эта штука с видами пламя и генетика, они, конечно, связаны между собой. Но, как и генная инженерия, наука о духовной энергии, пламени, является не до конца раскрытой и изученной. Например, НУДСГТО не могут точно сказать, почему гибрид получается не всегда, как он может сохранять исключительно Мягкое пламя и не присоединять атрибут другого родителя. Ведь, порой, бывает, что один родитель Небо, а второй — что-нибудь другое, но гибрид не получился: ребёнок или Небо, или любой другой из шести атрибутов. Да, вероятность скрещивания двух волн пламени на самом деле не столь высока. Поэтому гибриды встречаются ещё реже, чем даже носители Неба. Пожалуй, более уникальными являются только те, у кого проснулось Твёрдое Небо.       — Получается, гибриды это редкость? — спросил брат.       — Да. Их и впрямь редко встретишь. Я, по правде говоря, могу назвать только Вонголу Секондо, Занзаса, Сару, Дарси и одного сицилийского наркобарона, являвшимся, если правильно помню, гибридом с Грозой.       — Ах! — спохватилась я. — Кстати говоря, Дарси ведь имеет тот же тип пламени, верно?       На лице Реборна появилась еле заметная тень, но он продолжил пояснение:       — Да. Насколько я знаю, её отец, Гатто Терцо, имел пламя Неба типа Н½, а его вторая жена, мать Дарси, была Облаком.       — А её брат? — спросила я, вспомнив о том злополучно известном Четвёртом Гатто. — Он тоже был гибрид?       — Нет. Первая жена Терцо была Ураганом, но их общий сын, по той самой неизученной причине, получился просто полукровкой — Небо отца не присоединило к себе Ураган матери.       — Ну и поделом, — фыркнул Гокудера. — А то был бы второй Занзас.       — А у Дарси, значит, присоединилось Облако её матери…       — Верно. Но есть ещё кое-что. Когда я упомянул за генетику, то наверняка вам хорошо известны, такие её трюки как наследование через поколения. Ну, как, скажем, ребёнок может быть похож чем-то не на родителей, а на дедушек-бабушек. И всё те же учёные выяснили, что если гибридность не состоялась в непосредственно следующем поколении, то она может произойти и через поколение, то есть Небо может присоединить атрибут не только второго родителя, но и, например, атрибут кого-то из его родителей.       — О, это напомнило мне, — стукнул кулаком об ладонь брат. — Наша бабушка по маминой линии. Мне кажется, что она вполне могла быть Облаком и…       — Пфу! — я, пившая воду из своей маленькой бутылочки, чуть не захлебнулась на этих словах. — Т-ты чё смеёшься?! Хочешь сказать, моя гибридность может быть связана с той жуткой бабкой?!       — Сара! — среагировал братан, кинув на меня попрекающий взгляд. — Как так можно говорить о нашей бабушке, Царство ей Небесное!       — А разве я сказала что-то не то? — спарировала я. — Всё-таки, я понимаю, почему, когда было сказано за эту мутотень с поколениями и Облако, ты вспомнил именно её! Она же вполне может сойти за прототип Хибари!       И это я не преувеличиваю. Наша бабушка, Карасу Ирайе-сэнсэй, всю свою жизнь посвятила учительскому ремеслу. Она была одной из тех немногих героев сей профессии, сумевших проработать в этой отрасли вплоть до пенсионного возраста. Эта невысокая, но всегда так молодо выглядящая женщина, неизменно была авторитетом для всех знавших её. Она была той кого смело можно называть истинной японкой: её рано поседевшие («А всё из-за таких спиногрызов как ты!» — как однажды сказала она, будучи доведённой до каления просто тем, что я толкнула соседского мальчишку в грязь) каштановые волосы всегда были стянуты в пучок. Даже создавалось впечатление, будто отдельные волоски просто боялись «ослушаться» свою хозяйку и потому прическа всегда была идеально гладкой. Её осанка была настолько ровной, что, казалось, будто бабка в юности проглотила палку, и это всю оставшуюся жизнь давало о себе знать. Походка же всегда давала понять о её мировоззрении в трёх словах: вперёд-шире-шаг, а серо-зелёные глаза, грозно смотрящие из-за очков с квадратной оправой, окончательно дополняли весь образ этой работницы столь престижной специальности.       Однако вы не подумайте ничего, на самом деле, семья для неё тоже всегда была не на последнем месте: как-никак своего единственного позднего ребёнка, Нану-чан, она просто обожала. Нахлебавшись солёного (по её мнению) через опыт супружеской жизни с обыкновенным электриком, она, само собой, хотела, чтобы её дочурка нашла себе более выгодную партию. А теперь представьте себе весь этот шок, когда её Нана-чан, отличница, умница и просто красавица, буквально сразу по окончании школы выскочила замуж за некоего блондинистого, мускулистого, вечно ухмыляющегося «орангутанга». Короче говоря, на «притирание» ушло не менее двух лет. Хотя, когда стали подрастать её внуки, выяснилось, что оно прошло не очень успешно…       — Да, братан, — продолжила я штурм на его мозги. — Бабка-то наша явно была Гокудерой и Хибари в одном флаконе!       — Это как? — вылупил глаза присутствовавший из компонентов «флакона».       — Да вот так! — взмахнула руками до неба. — Со своим внуком она была вся такая как ты, только вместо «Джудайме» ею было использовано «Тсуна-чан». Зато вот с этим, — хлопнула себя ладонью по груди, — разговор скорее напоминал одно простое «камикорос», чем разговор.       — Сара… — промямлил брат.       — Да, Тсуна-чан?       — Давай лучше закроем это тему, а то я прекрасно знаю, как тебя от неё несёт.       — Как скажешь, Тсуна-чан, — пожала плечами я, снова отхлёбывая из бутылки.       Брат лишь выдохнул, и здесь, замедлив свой чересчур быстрый шаг, о себе снова напомнила Рейн. Вновь сравнявшись с нами, она, с явным напряжением в голосе, спрашивает Реборна:       — Извините, Реборн-сан, — её светлые брови слились в одну линию, стоило ей только метнуть взгляд в меня. — Есть кое-что, беспокоящее меня, — её узкие зрачки смерили мои ноги. — Это…       — Понимаю, — прервал её аркобалено, видимо, заметив манипуляции её глаз. — И, честно говоря, не думаю, что в этом есть что-то удивительное, — он сделал паузу, а затем добавил: — Что Сапоги Дарси пришлись Саре впору. Как-никак, она — будущая Гатто Сесто.       Тёмно-фиолетовые глаза Рейн сузились, и блики словно проткнули зрачки, но она тут же захлопнула веки.       — Но, даже если так, — заговорила она как-то механически, всё ещё держа глаза закрытыми, — оружие ведь такая индивидуальная вещь, не находите? Как объяснить, что браслеты?..       — Действительно, — согласился Реборн. — оружие, черпающее энергию пламени, и вправду может быть вещью сугубо персональной. Однако, как я же сам только что сказал: оружие, черпающее энергию пламени, а, поскольку, раз уж так весьма интересно совпало, что Гатто Квинто и Сесто, — губы Хранительницы вновь поджались, — являются носителями одного и того же вида, то, возможно, Сапоги просто могли принять вторую их хозяйку за первую.       — Но всё-таки! — вскрикнула Рейн, хотя я ещё на слове «хозяйку» заметила, как дрогнули её плечи. — Это уж слишком!..       — Давай закроем это тему, а то я вижу, как тебя от неё несёт, — ухмыльнулся Реборн, спародировав сейчас недавнее высказывание брата, вызвав у того возмущённое «Эй!», но, судя по всему, не успокоив этим Солнце Гатто: она просто снова ускорила шаг, заставляя нас снова смотреть на её спину.       — А, всё-таки, что было такое с моим гипер-режимом? — снова напомнила я об изначальном предмете этой дискуссии. — Разве это вообще нормально, что мне было настолько плохо?       И, должна признаться, пусть таблетки Кирие-сан и помогли, голова по-прежнему немножко кружилась.       — Ну, вообще-то, — на лице Реборна, доселе улыбавшегося из-за «пародии», вновь появились тени. — Когда в прошлый раз, ещё в будущем, ты активировала гипер-режим, он выглядел совершенно по-иному.       — В смысле? — присоединился к разговору брат.       — Ты же сам это помнишь, Тсуна. Мы с тобой тогда вошли в комнату как раз, когда эта девчонка, — он небрежно махнул рукой в мою сторону, — рухнула без чувств на пол. И первым что ты заметил, было то маленькое пламя на лбу и рассыпавшееся пилюли. Может, напомнишь, какого цвета был тот огонёк?       — Эээ… ну ты и спросил! Думаешь, сейчас я уже вспомню?! — возразил он и тут же снова получил пинок в живот.       — Конечно, не вспомнишь. У тебя же памяти всего на чайную ложку! — вздохнул репетитор, не обращая внимания на нечленораздельный вяк своего ученика, державшегося одной рукой за пострадавшее чрево. — А было бы больше, то, не задумываясь, ответил бы: «Оранжевого, с мерцающим фиолетовым отсвечиванием».       Мой желудок словно кто скрутил в Гордеев узел. Как не глянь, но тот цвет меньше всего напоминал мне оранжевый. И уж тем более он не светился — тот грязно-фиолетовый цвет, даже если там и был изначально хоть какой-то намёк на оранжевый, полностью обволок его матовой дымкой. Если же смотреть на гипер-режим брата — залюбуешься, насколько уверенно, смело и просто по-героически он выглядит.       «Хотя меня почему-то всегда начинает плющить от такого зрелища».       И снова у меня перед глазами мелькнул образ того до пожелтения бледного и осунувшегося монстра с грязным пламенем на лбу и глазами мертвяка, смотревшего на меня с другого измерения, скрытого за водяной гладью.       «Неужели гипер-режим может быть и такой?!»       — И знаешь, это действительно странно, что твоё пламя так потемнело с тех пор, — удивлённо заключил Реборн.       — А. Та я, это, может просто жара и дикая усталость так сделали? — наугад бросила объяснение я.       — Может быть, — просто так согласился он, хоть и видно по его лицу, что ему над этим предметом ещё предстоит подумать. — А, касательно того, почему вы с Тсуной имеете разные типы пламени, — вдруг добавил он, — в принципе, могу предположить: из-за того что вы двуяйцевые близнецы.       — У, ёлки-палки! — с размаху хлопнула себя по лбу. — Да так можно задолбаться до потери памяти, объясняя: мы с братаном НЕ близнецы! Мы ДВОЙНЯ! — и тут же получила от Реборна пинок в колено.       — Я знаю, — преспокойно ответил он, прочищая пальцем ушную раковину. — Орать вовсе не обязательно.       «Да. Хотя, всё-таки, почему именно мой гипер-режим выглядит столь безобразно?..»       — К тому же, — встрял брат, — какая разница: близнецы или двойня? Люди обычно называют и так, и так.       — Эге, — осклабилась я, растирая больную ногу, — только, на самом деле, между ними разница такая же большая, как между полукровкой и гибридом.       «Верно. Однако всё равно: почему?»       — Э? Сара? — братан вдруг сменил пластинку на очередной взволнованный тон. — А что у тебя с ногой?       — Как это что? Сам же видел! — кивнула головой в сторону его репетитора, «невинно» насвистывавшего себе под нос какой-то мотивчик.       — Я не об этом, — покачал головой он. — Твоя левая нога. Мне кажется, или ты слегка хромаешь?       — А?       «Хромаю?»       Посмотрела: таки правда. Кроме этого, каждый раз, наступая именно на эту ногу, создаётся впечатление, будто кости готовы лопнуть. Потому каждый шаг ненамеренно искривляется, ставя ногу не по прямой оси, а слегка набок. Хм, странно это. Ведь я только сейчас замечаю, что это началось до пенальти Реборна и после…       «После того гипер-режима…»       Внезапно болевые импульсы перестали поступать в мои мозги, так как те занялись лихорадочной обработкой только что надуманного:       «Это же на левой ноге не было того сапога, так?»       «Она начала ныть еще, когда я была в гипер-режиме, верно?»       «И оно до сих пор это делает, правильно?»       — Если тебе тяжело идти может сопрись на меня? — предложил брат, подставляя мне локоть.       — Нет уж спасибо, — отхошла немного в сторону. — Сама отлично справляюсь, не инвалид.       — Ну, ладно, — он передёрнул плечами и сразу же убрал руку, направляясь к Гокудере, вновь возмущавшемуся о необходимости нести такую «важную» ношу как Ламбо. Однако брат решил избавить своего верного Хранителя от неприятного ему «багажа» и сам взял мелкого засранца на руки, из-за чего тут же получил в нос: очевидно, что этот слюнтяй всё ещё не отошёл от «поединка сумо», раз воспроизводит его в своём сне.       «Брат…»       Интересно, каково его состояние во время пребывания в гипер-режиме? Насколько я знаю, он чувствует изнеможение только когда использует слишком много пламени. Обычно же, ему хоть бы хны. «Чёрт».       Неужели мне было так херово, лишь из-за того ничтожного, прерывчатого полыхания грязного пламени?! От тех жалких искр, только время от времени пульсирующих в относительно адекватный размер?! Вон, брат после своего гипер-режима выглядит бодро и, словно энерджайзер, заряженным силами.       «Почему же по мне тогда словно стадо слонов прошлось?!»       — Эй, Ламбо! — взвизгнул брат, когда тот, спросонья приняв его за «мамочку», попытался поцеловать его.       Хех, когда брательник так визжит — он определённо становится копией бабки! Что бы там не говорили, родство на лицо! Честно говоря, это даже удивительно, как эта сопля умудрилась перепутать его с мамочкой: она всё-таки поспокойней относится к таким проявлениям любви и не стала бы забирать щеку лишь из-за слишком «мокрого поцелуя». Ещё бы: пятнадцать лет брака с нашим папашкой похлёще боевых действий будет! Это, конечно, в хорошем смысле. А уж если говорить о наследственности, то наша мамочка, если и похожа на свою мать, то лишь тогда, когда мы с братаном начинаем «расстраивать вечно уставшего на работе отца». В остальное же время, она вылитый дедушка. Жаль только, что мы с братом не застали его в живых: он умер за два года до нашего рождения. Но мама всегда характеризует его только с лучшей стороны.       Хм, знаете, иногда мне кажется, что если у нашей мамы и есть пламя (как сказал Реборн, в латентном виде), то я готова поспорить на миллион, что это Солнце. Так что, возможно, дедушка наш тоже был Солнцем, потому что бабка явно больше походила на Облако.       «По крайней мере, такой она была со мной…»       Очередная пронёсшаяся в ноге волна боли заставила меня переключить внимание на себя, что является менее забавным фактом, чем брат, вытирающий сопли Ламбо. Чёрт. Да что же это такое?! Болит да болит! Ерунда какая-то. Хотя эта ерунда достала уже по самое не хочу.       По правде говоря, я могу припомнить только один раз, когда эта самая (хм, совпадение?) конечность так болела. И это…       «А ну вернись!!!»       Внезапно, боль стала настолько сильной, что аж перехватило дыхание. Нога, в очередной раз покосившись, не выдержала веса моего тела, и я рухнула наземь.       Что это было? Мне на секунду показалось, что я…       «…слышала голос бабки!»       — Сара! — брат тут же вернул Ламбо «на родину», то есть Гокудере, и подбежал ко мне. — Что такое? — наклоняется ко мне. — Нога? Нога болит?       Ну, наверное, она, раз уж я держусь за неё обеими руками. Вот только… вся эта сцена сейчас…       «Нога?! Нога болит?!» — всплыл в памяти детский, столь по-девчачьи писклявый голос брата.       Всё. Теперь я точно вспомнила, где я это слышала и видела раньше.       «Бабка, брат… и свист автомобильной шины».       — Так что зря ты упрямишься, — обхватил мою руку своей брат, помогая встать. — Почему ты всегда молчишь, когда тебе больно?!       «Хм. Потому что…»       — Да потому что мне не так уж и больно! — бросила я, но при этом всё равно держусь за него. Ногу жутко ломит, но его опора определённо помогает мне идти дальше.       Солнце потихоньку начало спускаться к горизонту. Небо становилось ярко-оранжевым. Облака отсутствовали целый день и, похоже, выходить на сцену по-прежнему отказывались. Интересно, какое созвездие сегодня соткнёт ночное небо?       — Эй, кто-нибудь знает, какого созвездия сейчас пора?       — Хм, раз это начало июня, — ответил Гокудера, — получается, Близнецов.       Вдруг моя нога снова пошатнулась, но брат ещё крепче сжал мою руку, не давая мне грохнуться.       «Близнецы, значит?»       Мы продолжали идти вперёд. Сегодня мы столько делали привалов, что теперь, по крайней мере, ближайшие два часа останавливаться не намерены. Нельзя терять время.       «Брат…»       Тяжёлая походная сумка висела у него на локте, поскольку он вынужден поддерживать ещё й меня. Да хрен бы побрал эту мою ногу!       «Знаешь, брат, а ведь мы с тобой не близнецы».       Мы с ним шли позади всех, потому как довелось убавить скорость из-за моей хромоты.       «Ты — чистое небо».       — Хм? Сара? Что ты так на меня смотришь?       — А? Нет, ничего. Тебе показалось, — отвернулась.       «А я — грязное…»