Лейси

Гибкая, словно змея, девушка скользит вдоль его тела и изящно изгибается. Илай восторженно смотрит на ее искаженное сладкой мукой личико, продолжая ритмично двигаться, то ускоряя, то замедляя темп. Ноготки впиваются в плечи, бедра двигаются в унисон. Рассветное солнце золотом сияет в каштановых волосах Белль. Хриплый стон и финал, закушенная губа и ее запах. Белль прижимается к нему всем телом, а шелковые простыни приятно холодят кожу. Поцеловав девушку чуть выше виска, мужчина потягивается... и сбивает с тумбы будильник, с металлическим грохотом приземляющийся на пол. Илай сел в своей одинокой постели и удивленно посмотрел на испачканные простыни. Во сне... Надо же. Такого не было с ним с юношества, наверное. Испытывая странное смущение, Голд встал и открыл шкаф с чистым бельем. Неубранная квартира уже почти не задевала хозяина своей неряшливостью, но вот чистые простыни пришлось поискать. А еще их придется менять. Самому. Кажется, это он тоже не происходило с ним с колледжа. С момента смерти девушки, теперь являвшейся ему в потрясающе реалистичных снах, прошло уже почти три недели. За это время квартира успела зарасти толстым слоем пыли, а новую прислугу Илай не спешил нанимать. Заварив себе противный растворимый кофе - почему-то варить нормальный его тоже больше не тянуло, - он быстро умылся и собрался, решив поработать лишний час в прокуратуре. *** - Рейтинг. Рей-тинг. – Илай прохаживался по своему кабинету, сложив руки на груди, а команда следила за ним, как стайка сусликов. - Ваша работа заключается в том, чтобы находить дела с высоким потенциалом к общественному резонансу и раскручивать их, создавая информационные поводы. Не стоит думать, что после выборов гонка заканчивается. Работайте в прежнем режиме, удерживайте наши позиции, и кто знает, куда решит баллотироваться Питер после окончания своего прокурорского срока?... - Илай смотрел в окно, скрестив руки на груди, а суслики продолжали следить за каждым его движением. Вчерашние выпускники элитных колледжей, они были старательны, но крайне неопытны. И, как любая толпа, нуждались в периодических внушениях. - А теперь марш работать! Словно подводя итог собрания, телефон на столе политического консультанта зазвонил. - Калинда, что у тебя? - Заметив имя на определителе, Илай внутренне подобрался, готовясь услышать новости. - Мой друг в морге, из хранилища личных вещей, готов отлучиться на пять минут. Из-за расследования здесь еще кое-что осталось. Вера в то, что все происходящее - неправда, сидела где-то в глубине души Илая. Наивное такое, милое "не верю". Ведь это могла быть чудовищная ошибка. А на самом деле девушка жива, и она посмеется вместе с ним, когда узнает, что его подозревают в убийстве. Она вернется, и его дом вновь засияет чистотой, а он сам будет чувствовать себя довольным жизнью... и полноценным. Но всего пятнадцать минут спустя Илай под взглядом внимательных карих глаз Калинды перебирал ничего не значащие для него предметы: золотая цепочка, часы, топ... Странно: Илай был уверен, что никогда не видел эти часы на Белль. Наверное, она снимала их на время работы по дому. Вещи казались до ужаса безликими, и вместо внутреннего трепета - все-таки, это ее вещи... Голд не чувствовал ничего. И даже не мог понять, видел ли он когда-нибудь эти вещи. Само лицо Белль теперь казалось ему каким-то неточным, словно размытым. В одну минуту он был уверен, что у нее тонкие высокие скулы, но если пытался вспомнить точно - терпел неудачу. Когда девушка уходила, она была в куртке и шарфе... Продолжая вспоминать, Илай перебирал тряпье в картонном ящике для хранения. Уже готовясь отодвинуть его от себя, Илай понял, что ремешок его часов зацепился за какую-то ткань. Шарфик. Ему показалось, что кто-то выключил звук в его ушах, оставив едва различимый звон. Наверное, давление подскочило. Он вспомнил, словно увидел вновь, как подходил кусочек шелка к ее зелено-голубым глазам. - Знакомая вещь? - тихо спросила Калинда. Илай Голд кивнул, нахмурившись. Слишком многое сейчас вертелось в его голове: теперь одним своим присутствием рядом с прокурором он вредит имиджу Питера, и теперь следствие точно будет и что, если бы он не выгнал ее, Белль была бы жива. Рингтон звучал в этих мрачных стенах пронзительно, усиленный эхом, он просто не мог нести хороших новостей. - Илай, - голос Питера звучал глухо от сдерживаемого гнева. - Илай, какого черта?! Только что ко мне зашел Кэри и сказал, что против тебя собирают дело? Предупреждаю, если ты серьезно решил убить свою горничную и испортить мне прокурорский срок... - Питер.. Все не так, как... - телефон спасительно пикнул, предупреждая о новом звонке. - У меня вторая линия, поговорим позже... Алле? - немного более резко, чем нужно в начале разговора, рявкнул он в трубку. - Здравствуй, милый, - голос Милы умудрялся быть одновременно медоточивым и ядовитым. - Что-то случилось? - Да. Кажется, мой сын вспомнил, что у него есть отец, и отправился в город, чтобы повидаться с тобой. - Наш сын? - сделав особенное ударение на первое слово, переспросил Голд. - Он будет в твоем офисе через полчаса. Будь любезен, отвези его домой, когда вы обсудите те супер-важные темы, которые нельзя обсудить с матерью, - в голосе Милы сквозило раздражение. Надо же, у сына появились секреты от мамы? Это что-то новое. *** На часах была половина пятого, и идти в зоопарк, который закрывается через час, уже не имело смысла. Да и понравится ли Нилу такая прогулка теперь, когда он… не совсем ребенок? В голову приходил боулинг, но костюм Илая явно не располагал к активному отдыху. - Может, сходим в кино? – предложил он нарочито веселым голосом. Нил пожал плечами. Несмотря на то, что инициатором встречи выступил сын, Илай чувствовал неловкость между ними. Словно он и видеть отца не желал, но так уж сложилось… Это было неприятно. Подойдя к ближайшему кинотеатру, Илай вновь почувствовал себя глупо: здесь показывали только классические фильмы, ближайшим из которых был «Завтрак у Тиффани». Худший выбор для досуга мальчика-подростка и его взрослого отца. Голд украдкой взглянул на сына, но тот опять не выразил ни малейших эмоций. Кажется, ему вообще не было дела до того, чем они будут заниматься в ближайшие несколько часов. В надежде исправить положение, Голд купил сыну большой стакан газировки и ведро поп-корна. Нил принял подарки терпеливо, хотя на поп-корн накинулся с жадностью. "Стоило отвести его в кафе", - запоздало понял Илай. Примерно с середины фильма о девушке, бегающей от жизни и кавалеров, Нил стал как-то внимательнее. Илай и сам начал получать удовольсвие от просмотра, хотя, с его точки зрения, фильм стал бы интереснее, если бы Холли Голайтли прикончила бы пару ухажеров. Не зря же в коллекции Голда были все фильмы золотой классики хоррора. Когда они вышли на улицу, уже окончательно стемнело. - Хочешь зайти и перекусить где-нибудь? – спросил Илай. - Нет. Отвези меня домой. Илай чувствовал, что провалил миссию по сближению с сыном. Да и у последнего порыв пообщаться с отцом выветрился довольно быстро. Голд почувствовал острую необходимость произнести это вслух: - Нил, ты же знаешь, что я очень люблю тебя? И что ты можешь мне все рассказать? Сын поднял на него испытующий взгляд. Длинная челка лезла ему в глаза, и он часто сердито поправлял волосы. Решившись, Нил выпалил: - Ты любил кого-нибудь после мамы? - Что?... – из всего, что ожидал услышать Голд, такого варианта не было и в помине. - Мама говорит, что ты – однолюб. Я боюсь, что я тоже могу полюбить девчонку лишь однажды. И если она не ответит мне взаимностью, я буду всю жизнь несчастным, как ты. Илай изумленно смотрел на сына. Так вот как он оценивает его жизнь? Или это слова Милы, которые мальчик впитал и выдал, как свои собственные? - Я не несчастен, Нил, - начал он, преодолевая изумление. - И я не уверен, что это лучшая тема для беседы с сыном-подростком, но… - Илай нервничал, и оттого говорил быстро. – У меня, конечно же, были женщины после твоей мамы. Прошло много лет, и это совершенно нормально… - Так я и думал, - вздохнул сын, обрывая неловкую исповедь Голда. - Ты любил кого-нибудь из них? - Что за вопросы, в конце концов! Конечно, любил. Я ведь не маньяк-насильник. - Как маму? Илай замолчал, думая, как ответить на этот вопрос правильно. Беседа на откровенные темы стала неожиданностью для политического консультанта. И если на каверзные вопросы журналистов у него всегда находились верные ответы, здесь все было не так просто. - Я очень сильно любил твою маму, Нил. Но все рано или поздно проходит. Сейчас я уважаю ее и ценю за то, что она подарила мне тебя. Илай замолчал. Нил продолжал хмуро смотреть на воду под их ногами. - Ты влюбился в какую-то девочку? – спросил он почти наобум, готовый к постыдному провалу и укору в карих глазах сына. Но тот неожиданно стушевался: - Не какую-то. В очень хорошую. - Не сомневаюсь, - кивнул Голд. - Только она уже встречается кое с кем. И на меня совершенно не обращает внимания. И подумал… Я боюсь, что останусь несчастным на всю жизнь, потому что уже потратил свою любовь на нее. Мне больше никто не нравится, понимаешь? Даже когда я хотел, чтобы понравилась. Илай мысленно вздохнул от облегчения. Он сам часто размышлял на эти темы когда был моложе, поэтому ответы у него уже были готовы. - Нельзя взять и потратить любовь. Это нечто… очень глубокое и очень сильное, то, что всегда было в тебе. И всегда будет. Иногда можно перестараться и потратить слишком много любви на неподходящего человека. Но это не значит, что сосуд с любовью опустеет навсегда. Просто нужно будет время, чтобы он наполнился заново, и ты смог отдать свою любовь кому-то другому. И если этот кто-то будет любить тебя так же сильно, он будет давать тебе свою любовь взамен, и ваши сосуды всегда будут полны. Поэтому и говорят, что время лечит. Нил очень внимательно слушал отца. И Голд знал, что нужно сказать, даже если это неправда. Неправда ли? В глубине его подсознания солнечная Белль из сна удивленно приподняла бровь. - Я любил твою маму. Но она не единственная, кого я любил. Была еще одна… особенная девушка. Пускай будет так. Эта фраза дает надежду впервые влюбленному сыну и не раскрывает подробностей личной жизни отца. В конце концов, нужно признать, что девчонка заняла особое место в сердце Илая Голда. Черт ее знает, почему. Может, потому что не побоялась отдать ему всю себя и свою трогательную неуместную любовь, просто так, поверив в свою сказку. Или потому, что косвенно Илай винил себя в смерти Белль. И тут Нил поразил отца мудростью, которую никак не ждешь от сына в пубертатном периоде: - Пожалуй, маме не стоит о ней знать. Ей нравится думать, что она была твоей единственной любовью, - серьезно сказал Голд-младший.