Лейси

Год и несколько месяцев спустя — Паааап, — Нил зевнул и потянулся в кресле, едва не вывалившись из него. — Пап, на что ты так уставился? Илай лишь дернул плечом: с тех пор, как на стене в его кабинете появился экран, отображающий в режиме реального времени посещаемость сайта Флоррика, эта самая статистика не давала ему покоя. Вот и теперь с пятисот пользователей цифры упали до сотни с небольшим. — Агнес! — Крикнул он повелительно, однако новенькая секретарша не спешила вбегать с безумным видом в кабинет. — Эти цифры сведут меня в могилу, — пожаловался Голд сыну. — Пап, посещаемость всегда становится меньше после вечернего часа пик, когда народ добирается до дома и отлипает от гаджетов, — меланхолично пояснил сын. — Где эта чертова… Агнес? Текучка кадров в прокуратуре была страшной, а все потому, что за такие деньги сюда шли работать только новички да неудачники, по мнению Голда. — Ты про Дороти, которая сейчас работает вместо Агнес? Думаю, она давным давно дома. Она заходила часа полтора назад и желала нам с тобой хороших выходных. Не обращая внимания на ремарку сына, Голд вышел из кабинета в офисное пространство. Новомодный опен-спейс давно пустовал. Илай бросил взгляд на наручные часы: близилась полночь. Он понял, что опять заработался и потерял счет времени. — Кстати о выходных, — сын выбрался из кресла и положил на стол перед отцом конверт с пришпиленной запиской «Важно!». — Это Дороти оставила, когда выходила. Если мы и собираемся в этот уикэнд изучить лучшие колледжи, может, начнем с Университета Рузвельта? Илай вскрыл конверт и обнаружил глянцевые, еще пахнущие типографской краской карточки-приглашения. Университет Рузвельта, Колледж Искусств. Открытие серии студенческих выпускных проектов. Выставка «Женские образы в произведениях Э. Хемингуэя». Илай с раздражением отложил приглашение: — Туда идет губернатор с семьей, мне не обязательно присутствовать… — Сын пристально смотрел на него, приподняв бровь. — Но, — поспешил добавить Голд, — если ты хочешь. Брось, Нил, это же будет скучнейшее мероприятие. Ну как может быть интересной студенческая работа про этого старого пьяницу? — Гениального пьяницу, — поправил Голд-младший. — А еще, как ты сам сказал, там будет семья губернатора… и Грейс, — добавил он совсем тихо. Как ни старался Илай, довольная улыбка все-таки растянула его губы. Так вот в чем дело. — Ну, если твои намерения действительно серьезны, — он многозначительно прочистил горло, — я имею ввиду, относительно колледжа — то, конечно. В этом году Голд стал проводить гораздо больше времени с сыном. Мила теперь не могла удержать его дома: Нил просто сбегал из дома, объявляясь в офисе отца почти каждый день. Здесь он делал уроки, помогал девочкам-секретаршам с их работой и просто спал в кресле, пока отец работал. Про любовь и отношения они больше не говорили, но то, что сын вновь увлекся — пускай и дочкой его клиента — радовало Голда. — И прекрати ты так улыбаться! — Взбеленися сын. — Так и знал, что не нужно тебе ничего говорить! Щеки Нила стремительно пунцовели. — Прости, — ответил Илай, и чтобы скрыть довольную гримасу, начал одеваться. Выставочный зал находился всего через нескольких улицах от офиса, так что они с Нилом вполне спокойно смогут дойти туда пешком. Посещение вечеринок и приемов было одной из приятных обязанностей специалиста по связям с общественностью. Питер готовился идти в губернаторы, а значит в будущем году уже он будет награждать лучших студентов Университета Рузвельта. Конечно, меньше всего хотелось тащиться сейчас на маловразумительное открытие студенческих проектов, с этим дешевым шампанским и длинными благодарностями со сцены… С другой стороны, речь о делах сердечных. Что может быть важнее? Они шли рядом; Нил молчал. В воздухе висела небольшая влажность после дневного дождя, но луж уже не было. В начале октября воздух казался особенно свежим, каким-то кристально прозрачным и чистым. Забыв, что он в городе, Илай несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Грудную клетку распирал свежий осенний кислород, он же будоражил мозг, словно пузырьки в том дешевом шампанском. Он вспомнил очень четко, как они с Милой, Чедом и еще несколькими ребятами с их курса пили ночью в сквере перед кампусом. Мир казался тогда таким… однозначным, что ли? Не было полутонов. Он знал, что проживет жизнь, воспитывая их с Милой детей, будет упорно работать и добьется успеха. В его семье не бывало по-другому. Что ж, в ключевых моментах он оказался прав. Светлый зал заполнял рассеянный желтоватый свет. Вдоль стен были развешаны снимки и арты, изображавшие героинь Хемингуэя. Те же фото хаотично лежали на небольших стойках по всему залу. Илай подошел и взял одну. Небольшие черно-белые карточки без рамок повторяют экспозицию, на другой стороне — информация о выставке. Все то же, «Университет Рузвельта», «Женские образы…» Ничего впечатляющего. От скуки он принялся за информацию о выставке: «Читая Хемингуэя, нетрудно заметить, что трусы или себялюбцы, в сущности, не способны любить. А если они сами и называют то, что они испытывают, любовью, автор оставляет это на их совести»,* — кто бы ни был автором этих слов, он явно хорошо владел материалом. Голд скользнул глазами на выделенный крупным шрифтом текст: «Он смутно ощущал потребность в женщине. Ему нужна была женщина, но лень было ее добиваться. Он был не прочь иметь женщину, но не хотел долго добиваться ее. Не хотел никаких уловок и ухищрений. Он не хотел тратить время на ухаживание. Не хотел больше врать». Илай отложил карточку. Захотелось закурить, хотя он уже почти год не держал сигареты во рту. Почему-то мужчине казалось, что текст говорит не абстрактно, а прямо с ним. Более того, он словно отчитывает его — за слабость и себялюбие, недостойные настоящей любви. Однажды ему уже говорили такие слова — женщина, которую он любил больше, чем осознавал. К черту. Время было за полночь, и в зале почти не осталось людей. Голд взял шампанское со столика с напитками и отправился искать Питера — по его расчетам, Флоррик еще не должен уйти — дома с Алисией все опять не было гладко. Прокурор нашелся в соседнем зале, где он бессмысленно таращился на картину в рамке, пока его дочь и сын Илая общались на диване неподалеку. В руке у Нила Голд приметил бокал с шампанским, но тут же сам себя одернул: его мальчик уже взрослый. Грейс выглядела увлеченной, так что политический консультант предпочел не отвлекать детей и напрямую подошел к Флоррику. — Питер, выставка скоро закрывается, — произнес он. — Кроме того, ты уж слишком долго смотришь на несчастное изображение. Это должен был быть жест уважения и только, а ты здесь сколько уже торчишь? Часа два? — А, Илай, — Флоррик словно вышел из транса. — Да, конечно. Встретимся у выхода через пять минут. До стоянки с водителем Питера было около 10 минут пешком. Каждый шел, погруженный в свои мысли, а где-то за их спинами щебетали дети. Интересно, их еще можно называть так? Выставка вновь разбередила сердечные раны Илая. Прошел год, если не больше, но старые шрамы лишь заносило песком времени. Об исцелении не могло быть и речи. — Илай, ты когда-нибудь совершал вещи, за которые было мучительно стыдно? — проговорил заплетающимся языком прокурор. Голд с сомнением покосился на собеседника. Это же сколько шампанского он выпил, раз дошел до стадии разговоров по душам? — Тысячу раз, если не больше, — равнодушно откликнулся он. Но Питер уже продолжал говорить. Его, как всегда, мало беспокоили ответы Голда. Он предпочитал монолог. — Она стояла на этой выставке, такая хрупкая в своем синем платье, — Илаю послышалось, что Флоррик всхлипнул. — Такая юная, совсем как… как Грейс. А где Грейс? — вдруг озадачился мужчина. — Она здесь, все хорошо, Питер, — Илай нервно осмотрелся, но ночные улицы были пусты. Значит, никто не увидит пьяного в стельку прокурора, вдруг решившего сознаться в очередной интрижке. До машины оставалась всего пара метров. — Она такая талантливая, Илай, — снова начал нести чушь Питер, придерживая дверцу машины, которую Голд пытался закрыть. — И она так много страдала из-за меня. Страдала прямо! — Да-да, — согласился Голд, снова пытаясь захлопнуть дверцу. Грейс и Нил уже попрощались, так что нужно было отправлять Флорриков домой. — Мне Алисия все рассказала. Я такой му… Дверь, наконец, захлопнулась, прервав самобичевание Питера. — Напиши мне! — Крикнул вслед тронувшемуся автомобилю сын. Красные огни автомобиля скрылись за поворотом. Им с Нилом оставалось пройти сотню метров до офиса, где припаркован рабочий автомобиль Голда, и потом домой. — Маме о наших сегодняшних приключения ни слова! — Пригрозил он сыну. — Обижаешь, — ухмыльнулся Голд-младший. *** Сын давно сопел в своей комнате, а вот к Илаю сон не шел. Что за ересь нес Питер на парковке? Чем это грозит их работе и его имиджу? Что такое он сотворил с несчастной девочкой в синем платье? Не старше Грейс, он сказал. Может, — Илай похолодел, — неужели он совратил несовершеннолетнюю?! Это было бы катастрофой, крахом всему, что они с таким трудом создавали. Клинтон не смог оправдаться после Левински, а тут!.. В нервном возбуждении он достал из-под кровати ноутбук и начал гуглить. Талантливая… Это либо о Грейс, либо о девушке, которую трахнул прокурор. Курсор бегал по экрану, выбирая ссылки. Университет Рузвельта… Факультет искусств… Текущие выставки… Выставка. Хемингуэй. Когда страница подгрузилась, Илай не поверил своим глазам. Шустрый унивеститетский фотограф уже успел загрузить фото с открытия. И с большинства фотографий на него смотрела она. Куратор выставки Лейси Ф., значилось в описании. Но он точно знал, что перед ним Белль, его Белль. И как удар под дых — на ней было синее платье. Мысли роились в голове, вдруг все вокруг стало напоминать сон, кошмар, от которого Голд никак не мог проснуться последний год. А самое главное, он до сих пор не знал ответ на главный вопрос. КАКОГО ЧЕРТА СЛУЧИЛОСЬ ПОЛТОРА ГОДА НАЗАД? Калинда отказалась от дальнейшего расследования из-за плотной работы на Алисию и ее фирму. Другой сыщик, нанятый Голдом, тоже не смог толком разузнать, что случилось, кроме того, что здесь задействован преступный синдикат, местный король наркотиков и что приказ пришел сверху. Илай перебрал всех: личный врагов, соперников в кампании, офис губернатора, всех! Кроме действующего прокурора и его подопечного Питера Флоррика. Это был какой-то абсурд. Но как говаривал кумир его детства Шерлок Холмс, отбросьте всё невозможное, и то, что останется, и будет ответом. Каким бы невероятным он ни оказался. Вообще, все складывалось. Решив подстраховаться, Флоррик мог заказать расследование на Голда. И наткнуться на историю с библиотекой, подозрительную девушку и ее еще более подозрительную близость к Голду. Конечно, Питер не мог нажаловаться на это самому Илаю, обычно решавшему такие проблемы для прокурора. Поэтому он пошел своим путем. Тот подозрительный ужин с чикагским наркобароном — кто знает, о чем они договорились? Какие именно услуги решили оказать друг другу? Чем больше Илай думал об этом, тем больше у нему приходило осознание: так все и было. Бедную девочку перемололо политическое колесо. Лес рубят — щепки летят. Это объясняет поведение Флоррика на выставке, пьяный бред и раскаяние. Это объясняет все. Кроме того, как теперь жить дальше.