Сумерки Мемфиса

Поликсена родила второго сына, которого они с супругом назвали Исидором - "даром Исиды": как это звучало бы по-гречески. Такое имя лучше, нежели что-нибудь другое, говорило, насколько изменились чаяния Поликсены с тех пор, как коринфянка сложила с себя царский венец. - Пусть мой сын будет счастлив и не ввязывается в распри, которые только умножают боль и неправду, - с усталой и умиротворенной улыбкой сказала мать, полулежавшая на ложе и кормившая черноволосого малыша. - Может быть, для него это и осуществимо, - откликнулся Тураи. Египтянин очень волновался за жену, и оставался с ней, пока она рожала, - и сейчас был почти так же бледен и утомлен. Беременную Фрину удалили на время родов матери, но после благополучного разрешения она первая прибежала поздравить ее. Поцеловала и Поликсену, и крошечного брата, смеясь и танцуя. - Как я рада за вас! Как бы я хотела родить так же легко!.. Поликсена переглянулась с мужем, поняв, чем вызвано оживление Фрины. - Это мой третий ребенок, и мое тело привыкло к такому труду... а тебе, вероятно, придется потерпеть, - предупредила дочь бывшая царица. Золотоволосая Фрина с улыбкой опустила глаза и показала египетский амулет из красной яшмы, свисавший с ее пояса. - Мне подарила это Ити-Тауи. Сказала, что узел Исиды мне поможет в моем материнстве, - афинянка вздохнула. - Но я прекрасно понимаю, как мало пособляют боги, если сам человек слаб! Обескураженная такими откровенными словами, Поликсена притянула юную дочь к себе. - Не говори так! Боги могут очень помочь, если ты веришь в их помощь, и ты вовсе не слаба! Рождение сына коринфской царевны и бывшей ионийской царицы, конечно, отметили как должно. Хотя ни Поликсена, ни Тураи не хотели шумихи, те, кому следовало, узнали об этом событии. Уджагорресент прислал эллинке богатые подарки и поздравления. Эти слова, как и дорогие ткани и пряности, Поликсене привез из Саиса старший сын. Молодой спартанец с видимым усилием повторил цветистые выражения, в которых его мать поздравил могущественный египетский сановник; хотя юноша был горд и рад за нее. Теперь, как понимал Никострат, Поликсена останется в Египте надолго. Если не до конца дней. Но, по крайней мере, здесь его мать пока что лучше всего защищена... Как и этот мальчик, его маленький брат. Поликсена, внимательно глядя на своего взрослого мужественного сына, предложила ему прогуляться. Молодой спартанец кивнул, и тогда мать, взяв из колыбельки малыша, направилась в сад. Никострат последовал за нею. Некоторое время они молча шли рядом, с наслаждением приминая траву босыми ногами. Поликсена покачивала ребенка, лежавшего у нее на плече. А потом села, и Никострат был вынужден сесть тоже. Юноша опустил глаза, дергая траву; он чувствовал, что матери хочется завести значительный разговор, и догадывался, о чем. Наконец Поликсена сказала: - Тебе уже девятнадцать лет, сын, и друг твой женат на моей дочери и скоро станет отцом. Думаешь ли о женитьбе ты сам? Спартанец вскинул серые глаза. - Я думал. Но не нашел еще девушку, для которой я был бы хорош, - губы Никострата тронула улыбка, совсем не понравившаяся матери. Она сдвинула черные брови. - Что это значит? Никострат усмехнулся. - Ты, помнится, мама, сама обручила меня? Тогда я был царевичем Ионии, ныне же - изгнанник и простой дворцовый стражник в Саисе. Я понимаю, как и ты, что едва ли Ити-Тауи теперь посмотрит на меня, и едва ли Уджагорресент позволит ей это. Поликсена с тревогой придвинулась к сыну. - А мне думается, мальчик, что Уджагорресент мог бы это позволить, если бы вы с Ити-Тауи имели склонность друг к другу... Еще неизвестно, как повернутся дела у Дариона в Ионии! Но ты сам противишься этому союзу! - Да, - без обиняков ответил спартанец. - Я чужой моей невесте, а она - мне и нашим обычаям. Тем более, что теперь дочь Уджагорресента готовится в жрицы. Он покачал головой. - И ты напрасно обманываешь себя, мама. Уджагорресент в любом случае поддержит сына персиянки, а не меня. Дарион победил! Поликсена долго смотрела на сына Ликандра. Как он был похож на своего отца... Как похож; и отличался только тем, что лучше говорил и лучше понимал, какие политические силы управляют его жизнью... - Я никогда не поверю, Никострат, что ты сдался, - тихо проговорила эллинка. Сын так и взвился, сжав кулаки, когда услышал это. - Я сдался?.. Никострат несколько мгновений задыхался, не находя слов. - Подумай о нем, мать, - юноша наконец ткнул пальцем в младенца Исидора, которого она держала на коленях. - Подумай о Фрине, о самой себе!.. Разве ты не понимаешь, что... - Тише, сын мой, тише! Поликсена положила руку на его мускулистое плечо, дрожавшее от напряжения. - Ты умен и заботлив, и я очень этому рада, - сказала она. - Я тоже больше всего хотела бы, чтобы мой малыш и дитя Фрины выросли в мире и любви. Но если однажды придет такой час... твой час... ты не должен на нас оглядываться! Никострат уставился ей в лицо. Поликсена улыбалась, и смотрела твердо. - Мы сумеем позаботиться о себе. И я думаю, что Уджагорресент не станет казнить нас за твое непокорство. Он поймет, что если ты начал великий бой... ты был к этому готов, и уже не остановишься! - Мать, что ты говоришь? - воскликнул молодой воин. Поликсена отвернулась. - Только то, что сказала бы тебе царица. И твой отец. Если ты опустишь меч, очень скоро персы придут в Спарту, на землю твоих предков! Тут Никострат вскочил, как ужаленный. - Не бывать этому! - в бешенстве выкрикнул он. Эхо его крика разнеслось по саду; и оба, мать и сын, замерли, помимо воли ожидая немедленной кары. Маленький Исидор заплакал, и Поликсена прижала его к себе, нашептывая ласковые слова; точно вмиг забыв о своем возвышенном порыве. Никострат успокоился и снова сел. Какое-то время он размышлял, а потом произнес: - Идем в дом, мама. Поликсена кивнула и встала, поняв юношу. Конечно, сейчас в саду они были одни; и эллинка была почти уверена в том, что в поместье нет шпионов... Какой опасности Уджагорресент мог бы ждать от нее, у которой почти ничего не осталось?.. Но все равно, надо соблюдать осторожность. Когда они вернулись в детскую и Поликсена уложила сына, Никострат тихо сказал: - Когда придет мой час, я не дрогну, мать. Пусть отец мой радуется в безотрадном Аиде, его меч не заржавеет от моей трусости! Но когда я начну действовать, никто не свяжет моего имени с тобой! Поликсена грустно усмехнулась. - Славно ты честишь свою мать! Но я поняла тебя, спартанец. Ты похож на своего отца... и на моего брата, который был столь же храбр, но умел выжидать. Никострат поцеловал ее сухими губами. - Да, мама. И с браком я тоже подожду, - серьезно сказал он. *** Когда Фрина родила дочь, Мелос и Никострат приехали в усадьбу вместе. Золотоволосой, как мать, девочке дали имя Хризаора - "владеющая золотым мечом". - Надеюсь, это имя убережет ее, - прошептал Мелос, взяв на руки дочь. - А ты? - спросила Фрина, обиженно и встревоженно. Она действительно рожала долго и трудно, и втайне сердилась на молодого мужа за то, что его не было рядом в это время. - И я буду ее беречь, - сказал Мелос. - Как только могу. Он улыбнулся жене извиняющейся улыбкой. Потом посмотрел на Никострата. - Мы с царевичем приехали сказать вам, что нанялись на торговый корабль, который скоро поплывет на остров Хиос. Поликсена не сдержала испуганного возгласа. - Как Филомен и Тимей!.. Никострат кивнул. - Да, - ответил молодой спартанец, гордясь и волнуясь. - Так же, как двадцать лет назад сделали твой брат со своим побратимом. Мы сказали царскому казначею, что дворцовая служба для нас слишком нудная и легкая, и попросили отправить нас в море, где мы принесем больше пользы... Поликсена усмехнулась. - И Уджагорресент поверил? Никострат рассмеялся молодым задорным смехом. - Думаю, Уджагорресент и не сомневался, что мы однажды замыслим мятеж, но он слишком стар и опытен, чтобы беспокоиться об этом... Если бы мы притихли, он был бы обеспокоен больше! А так Уджагорресент уверен, что прихлопнет нас, стоит только нам слишком высунуться! Два друга стояли плечом к плечу, горделиво улыбаясь; и, глядя на них, женщины опять ощутили свое одиночество. - Очень хорошо, - наконец сказала Поликсена, справившись с собой. - Но, надеюсь, вы не намерены поднимать бунт прямо сейчас?.. - Разумеется, нет, - ответил Никострат. "Как будто ты бы признался", - подумала мать. Она уже догадывалась, что замыслили эти двое друзей. На Хиосе появлялся прославленный афинский флотоводец Калликсен, брат ее второго мужа и дядя Фрины, - на ионийском острове жила семья этого афинянина. Никострат и Мелос собирались найти Калликсена и договориться о совместных боевых действиях против персов в Ионии... Может быть, и вправду не теперь, позже! - Хорошо, - повторила Поликсена. Она улыбнулась, обведя взглядом юношей. - Следуйте своим путем, дети! Благословляю вас! Никострат и Мелос поклонились бывшей царице. И тут Фрина не выдержала. Она бросилась к матери. - Они что, и вправду уедут? И я опять останусь без мужа?.. Так моя дочь вообще не будет его знать! - Ну не теперь же, - спокойно ответила дочери коринфянка. Она взглянула на Мелоса. - Вам, конечно, разрешили пожить дома перед отплытием? Когда уйдут ваши корабли? - Через месяц. И нам разрешили погостить дома, с вами, - Мелос ласково улыбнулся жене. Он очень хотел успокоить ее; но в глазах золотоволосой царевны заблестели злые слезы. - И это все, что ты можешь мне сказать?.. А ты, мама, - она резко повернулась к матери. - Ты сама живешь с любимым мужем, чего тебе еще желать?.. - Я потеряла двоих мужей, родителей и брата! - гневно ответила Поликсена. - Стыдись, девчонка! - У тебя была подруга твоего сердца, - со слезами выкрикнула Фрина. - А у меня не останется никого, когда Мелос уедет! Поликсена чуть не влепила ей пощечину. - Моя подруга сердца тоже умерла!.. Она побелела от ярости и боли, которую бездумно причиняла ей дочь. Но тут Мелос понял, чего требует от него Фрина, не умея этого сказать. Он бросился к юной жене и прижал к груди, целуя ее заплаканное лицо. Афинянка приникла к нему, всхлипывая. - Не уезжай... - Я скоро вернусь, - уверял ее муж, сам взволнованный до слез. - И я еще долго буду с тобой! Они ушли куда-то вдвоем, обнявшись и взяв свою дочку. Поликсена, незаметно утирая глаза, видела, как молодые супруги перемежают поцелуи клятвами. А к вечеру этого дня, похоже, Мелос успел уверить свою царевну, что любит ее и ни на кого не променяет. Фрина села за ткацкий стан - сделать мужу плащ в дорогу, который охранит его от стрел и копий. Как Поликсена когда-то ткала алый плащ своему любимому брату. Когда пришло время провожать молодых людей в море, Поликсена сказала дочери: - А ведь ты напрасно думаешь, что потеряла подругу. Почему бы тебе не написать ей и не позвать в гости, или самой не приехать? Не вижу причин, почему тебе могут отказать! Фрина пристально посмотрела на мать. Юная афинянка, казалось, повзрослела и помудрела за эти несколько недель, и поняла скрытый смысл слов Поликсены. Да - теперь им больше, чем когда-либо, требовалось заступничество Уджагорресента; а особенно Ити-Тауи, которая превратилась в знатную госпожу Египта. - Я так и сделаю, мама, - сказала Фрина. Она не стала провожать мужа до Саиса, боясь рисковать здоровьем ребенка; но они долго и нежно прощались наедине. Мелос вместе с побратимом покинул дом, накинув новый алый плащ, сотканный руками супруги.