Сумерки Мемфиса

Пока их вели во дворец, Никострат и Мелос не перемолвились ни словом, и даже почти не смотрели друг на друга. Юноши унизительно спотыкались, увлекаемые воинами; щеки их горели, боль в заломленных и туго стянутых веревками руках заставляла стискивать зубы. Однако Мелос почувствовал, что когда верховой Дарион пропал из виду, их охранники сбавили шаг. Его самого придерживал за плечо тот же киренский моряк, который заговорил с юношей после ареста; но он вел пленника без излишней грубости, и когда дворец на холме приблизился, Мелос не выдержал и оглянулся на киренеянина. Моряк вдруг ободряюще улыбнулся и шепнул, сжав его плечо: - Держись, парень! Мелос поспешно отвернулся, пряча лицо от сочувствующего взгляда. Он понял, что люди Уджагорресента, возможно, попытаются выручить их... и хорошо сознавал, что не следует на это рассчитывать; однако против воли ощутил некоторую надежду. Он бросил взгляд на Никострата. Спартанец упорно молчал и не смотрел по сторонам; только лицо у него горело, как у самого Мелоса. Он еще острее своего товарища ощущал жадное внимание прохожих. Хотя на самом деле не так уж на них и глазели... может быть, видеть, как людей средь бела дня тащат на допрос, для ионийцев теперь привычно? Мелос хотел было окликнуть друга; но Никострат, похоже, вознамерился не разжимать губ до самого суда. И даже во время него, если сможет. Мелос впервые подумал, что их могут ждать пытки; и похолодел, представив себе изобретательность Дариона... Со скрипом отворились новые тяжелые, окованные бронзой и шипастые ворота сада. Мелос вскинул голову и увидел, что ворота охраняют персы в вороненых доспехах с золотой насечкой: первые персидские воины, которые им встретились. "Где же наши персы?" - подумал пленник. Ведь это люди Уджагорресента подняли на ноги стражу в Милете! Они должны выступить, по крайней мере, свидетелями обвинения, которое предъявят Никострату и ему! Хотя под властью тирана все может случиться... Дорога через сад показалась нескончаемой. Пугающее ожидание беззаконного суда, одиночество среди врагов высасывали силы из молодых героев, еще больше, чем веревки, врезавшиеся в тело; и даже Никострат стал пошатываться. До самого дворца им никто не встретился: только иногда мелькали в стороне между деревьев фигуры придворных или слуг, но никто благоразумно не вмешивался в дело правителя. Перед высокой аркой, которая теперь обозначала вход во дворец, перекрывая двойные двери, они остановились. - Надо разоружить пленных, - сказал один из стражников, начальник отряда. У юношей отстегнули от поясов мечи и ножи; и тут впервые Мелос услышал громкое проклятие друга. Связанный Никострат даже попытался броситься на охранников; но немедленно получил удар под дых и несколько мгновений с побелевшим лицом ловил ртом воздух. Потом лаконец стиснул зубы, чтобы не застонать, и опять укрепился в своем угрюмом мужестве. Стражники уже намеревались стукнуть в дверь. И вдруг моряк, который ободрял Мелоса, воскликнул: - Стойте! И прежде, чем кто-нибудь успел ему помешать, киренеянин вытащил свой нож и перерезал веревки на руках юноши. - Ты что делаешь!.. - крикнул начальник охраны. Воины чуть не набросились на киренеянина; но тот проворно сам отпрянул, выставив свой нож. - Тише, приятели! Мелоса вновь схватили двое других стражников. А Никострат впервые оживился и напрягся в руках державших его ионийцев. "Бежать?.." - мелькнуло в голове у Мелоса. Но им уже заступили дорогу воины, тесня к дверям. - Не надо зря мучить мальчишек! - крикнул киренеянин; но так, словно уже пытался оправдаться. Однако его никто больше не слушал. Стражники постучали рукоятями мечей, и им открыли - вход во дворец охраняли тоже персы. Пленников втолкнули в толстостенный коридор. Мелос под шумок успел сдернуть веревки и теперь сжимал и разжимал кулаки, разминаясь. Ощущение свободы тела заставило его почувствовать себя гораздо лучше. Может, и смерти в лицо он теперь взглянет открыто и гордо... Неожиданно Мелос ощутил сильный щипок; и сразу же узнал эту руку. Он подавил радостный вскрик и взглянул на друга. Никострат смотрел на ионийца и улыбался; его в тесноте и полутьме коридора тоже освободил один из киренских моряков. Пока надежда не вспыхнула ярко, юноши опять отвернулись друг от друга. Их повели много раз исхоженной дорогой - Никострат узнал уродливые фрески на стене, изображавшие подвиги Геракла, Медею, убивающую детей, Прометея, прикованного к скале... Дарион, как и его отец, не тронул этих картин. С непреходящим удивлением Никострат подумал о том, что этот молодой тиран - его родственник и племянник его матери. Гадать, куда их ведут, пришлось недолго. Пленники вспомнили дорогу в зал с фонтаном, выходивший на террасу: излюбленное место отдыха княжны Артазостры. Вступив в зал, пленники и их охрана увидели Дариона. Сын персидской княжны успел переодеться в платье зороастрийца - пурпурный шитый золотом халат, пурпурные же шаровары и белую рубашку. Правда, голову он оставил непокрытой. Дарион в ожидании пленников сидел на кушетке в изящной позе, облокотившись на малахитовый столик и подперев голову рукой; когда Никострата и Мелоса ввели, молодой правитель проворно поднялся. В его немного выпуклых, как у матери, черных глазах сверкнуло живейшее удовольствие. - Итак, - с расстановкой произнес Дарион, - вы двое явились, чтобы убить меня, законного правителя города и наследника сатрапа Ионии. Только тут Никострат и его друг увидели, что в углу зала стоят персы - начальники кораблей Уджагорресента, и с ними горстка персидских воинов и эллинских моряков с тех же кораблей; но они не решались поднять голос. Похоже, персы Уджагорресента успели немало пожалеть, что привлекли к розыскам своего подопечного власти Милета... - С мятежниками у меня разговор короткий, - продолжил Дарион, мягкой кошачьей поступью расхаживая по черно-белым плитам. - Но ваше преступление усугубляется тем, что один из вас - мой двоюродный брат! Вы явились, чтобы подстрекать мой народ к бунту против священной власти, против величайшего из царей и единого бога!.. Он остановился и повернулся к арестованным. - Какой же кары вы заслуживаете? Ответь-ка мне ты, братец! Никострат сжал зубы и выше поднял голову; его серые глаза потухли и теперь смотрели сквозь палача. Лаконец примирился со смертью и не желал более унизиться ничем. В черных глазах тирана-полуперса мелькнуло разочарование. - Храбрый спартанец молчит, - сказал он. - Я заставил бы тебя сорвать голос, умоляя о пощаде, будь уверен, - красивые утонченные черты Дариона при этих словах исказила злоба, неожиданная в столь юном существе. - Но, на ваше счастье, я счел, что разумней покончить с вами побыстрее! - Но, господин! - воскликнул тут один из персов Уджагорресента. Это оказался начальник корабля, у которого Никострат и Мелос отпрашивались на Хиосе; и он, как и остальные, был в полнейшем замешательстве. - Можно ли винить этих юношей в столь страшном преступлении?.. - Молчать, - Дарион взглядом пригвоздил корабельщиков к месту. - Мне лучше знать, в чем следует винить этих изменников! Я их вижу насквозь... как и вас! Пленники увидели, что азиаты Уджагорресента смиряются перед верховной властью, склоняя головы. Как азиаты всегда это делали. Мелос бросил взгляд на Никострата - двое молодых воинов все сказали друг другу без слов. А потом Никострат почувствовал, как враг подступил к нему вплотную, обдав своими удушающими благовониями. - Я думал подарить твою голову своей матери, - прошипел Дарион. - Но лучше я пошлю ее твоей!.. И тут Никострат извернулся в руках стражников и, высвободившись, ударил Дариона в лицо. Тиран успел отпрянуть, и удар вышел слабее, чем мог бы; но когда Дарион вновь взглянул на пленника, изо рта у него бежала кровь. Ударь Никострат со всей силы, он сокрушил бы ему скулу. Дарион хладнокровно сплюнул кровь и утерся своим вышитым рукавом; но в глазах у него полыхала такая ненависть, что Мелос содрогнулся. - Я передумал, - сказал сын Артазостры. - Вы будете умирать медленно... я давно хотел доставить себе такое удовольствие. Мелос бросил быстрый взгляд на моряка, который освободил его; и прочитал в глазах киренеянина отчаянное желание помочь. Он мог бы успеть заколоть обоих юношей или позволить им стащить свой нож. Киренеянин понял Мелоса и кивнул; он послал Дариону взгляд, полный черной ненависти. Но тут вдруг в зале послышались новые шаги. Никострат и Мелос поняли, кто это идет, еще прежде, чем Дарион опустился на одно колено, склонив голову. Персы Уджагорресента тоже низко склонились; только греки остались стоять прямо, глядя на вошедшего во все глаза. Это был немолодой уже, но высокий и мощный перс с гривой черных волос и аккуратно подстриженной бородой; и его роскошные шелковые одежды, несомненно, скрывали доспехи. Этот человек окинул взглядом комнату и, как пленники могли бы поклясться, мгновенно все понял. - Высочайший, - сказал Дарион, поднимаясь на ноги. Мелос расслышал дрожь в его голосе. Масистр, сын Виштаспы, величаво кивнул. - Ты ведешь дознание, как я вижу, - произнес сатрап звучным и мягким голосом. - Тебе следовало уведомить меня раньше. Твои посланники нерасторопны. - Высочайший, я... Дарион облизнул губы. Теперь нечего было даже пытаться скрыть, что он намеревался расправиться со своими врагами без ведома опекуна. Губы персидского военачальника тронула понимающая усмешка. - В чем ты обвиняешь этих пленников? - В покушении на мою жизнь и власть, - сказал Дарион. Однако в голосе его уже не осталось никакой уверенности. - Кто может это засвидетельствовать? - Масистр плавным, но стремительным движением повернулся к стражникам-ионийцам, потом взглянул на персов и греков Уджагорресента. - Эти юноши проникли во дворец с оружием, пытались подобраться к наместнику? - Нет, господин, - начальник корабля вновь обрел смелость при виде такой поддержки. - Царевича и его друга схватили на улице! - Они просто не успели ничего осуществить! - выкрикнул Дарион: ярость в нем возобладала над страхом перед сатрапом. - Они жаждут моей смерти, я знаю!.. - Возможно, - спокойно согласился Масистр. - Но умысел - это грех перед богом, Дарион, а не перед людьми! Он посмотрел на юношей, которых никто уже не держал: ионийские стражники даже отступили от них с виноватым видом. - Я думаю, что знаю, зачем вы явились сюда. Царевич приплыл за своей долей наследства. - Какой долей? - воскликнул Никострат. С самого появления этого перса он перестал верить и глазам своим, и ушам. - Какой еще долей? - крикнул Дарион. Сын Артазостры заикался и задыхался от бешенства. - Его мать увезла много наших сокровищ, когда удрала в Египет!.. Мелос задрожал от гнева: он-то отлично знал, что это неправда. Они бежали в Навкратис, похватав только самое необходимое. Но прежде, чем иониец успел ответить, опять заговорил сатрап, ответив Дариону со спокойной властностью. - Это была часть царицы. Теперь ее сын и племянник твоего отца должен получить то, что причитается ему. Губы спартанского юноши дрогнули. Он мог бы счесть это подкупом, подлой попыткой умиротворить его - Никострат знал, какие нелестные слухи ходят о спартанцах за границей: будто бы они так скромны и непритязательны лишь потому, что в своей земле никогда не видят денег... Никострат посмотрел Масистру в глаза и понял, что это не подкуп, а понятие о справедливости, с которым он доселе не сталкивался. - Дарион выделит тебе твою долю сокровищ, - произнес персидский военачальник, понимавший все, что делается в душе эллина. - Храбрый юноша благородной крови не должен нищенствовать - это унизит его благородство. У Никострата запылали уши. Он понял, что, взяв долю сокровищ своего дяди, он станет соучастником его преступлений. Таково было персидское понятие о справедливости. Вдруг Никострату представилось, что он смотрит на самого Дария - державное, непререкаемое олицетворение персидского закона... - Я согласен, - Никострат услышал свой голос, будто чужой. - Я возьму мою часть. И я благодарен тебе, - сказал он Масистру. Перс кивнул. - Хорошо, - сказал он. - Ты и твой друг будете гостями в моем доме. Никострат медленно наклонил голову. Лаконец отлично понимал то, чего добивался сатрап, - обогатившись с его помощью, войдя как гость под его кров, он, Никострат, сын Ликандра, никогда не поднимет меч против человека, который сделал ему добро... Никогда, пока Масистр правит в Ионии. "Но когда его здесь не будет, дело другое... И разве лучше было бы для нас погибнуть без пользы?" - подумал юноша. Никострат взглянул на Мелоса: друг улыбался. Он полностью одобрял его. - Когда ты получишь то, что тебе причитается, я дам тебе корабль, - сказал Масистр, все это время наблюдавший за царевичем. - Тебя отвезут в любой город Эллады по твоему выбору. Или можешь вернуться на своем корабле в Египет, если пожелаешь. Никострат снова бросил взгляд на Мелоса. "Не в Египет - только не в Египет!" - прочитал он в темно-карих глазах ионийца. Царевич прямо взглянул на перса. - Мы хотим поплыть в Коринф, - сказал Никострат. Он не собирался ничего прибавлять, но сатрап понял. - Город твоей матери и брата матери, - раздумчиво сказал он, коснувшись своей бороды. "А еще Коринф - сосед и союзник Спарты", - подумал Никострат. Это Масистр, без сомнения, тоже понимал. - Ты бы убил меня, если бы мог, - вдруг произнес сатрап, глядя на юношу. - Не так ли? Царевич был захвачен врасплох, но не дрогнул. - Да, - ответил Никострат, стараясь не опускать глаз. - Но не после того, как ты предложил мне гостеприимство, а я его принял! Губы перса раздвинулись: он засмеялся, точно в жизни не слышал ничего более приятного. - Ты мне нравишься, волчонок, - сказал он своим мягким и глубоким голосом. - Но если ты нарушишь свое слово и вновь явишься в Ионию, чтобы подстрекать ее народ, пока я здесь, ты умрешь медленной смертью, как и сулил тебе Дарион. - Я понял, - сказал лаконец. Он подумал: именно таким должен был быть Дарий на своей земле - для подданных и для врагов... - Идемте, - Масистр кивнул охранникам юношей и первым вышел из зала. Никострат и Мелос последовали за сатрапом: уже не под стражей, а под почетной охраной.