Сумерки Мемфиса

Эльпида сидела перед большим медным зеркалом в спальне - оно было похоже на полированный щит; когда у гетеры бывали гости, его отворачивали к стене. Коринфянка рассматривала себя, пытаясь понять, не польстило ли ей зеркало, добавив красок. Возможно, ее волосы лишь в нем сияют яркой медью; она часто споласкивала их хной, но кудри все равно тускнели, попадались даже седые волоски. - А вот здесь я вижу морщинку, - сказала Эльпида вслух, проведя пальцем между бровей. Она словно бы ни к кому не обращалась; но чувствовала, что Корина сидит за спиной и внимает каждому слову. Гетера повернулась на своем круглом табурете, грустно улыбаясь. - Скажи, я очень постарела за этот год? - Что ты, госпожа! - воскликнула рабыня. Корина встала и подошла к ней. - Немногие могут сравниться с тобой и в Коринфе, и в Афинах, - сказала она. - А ты до сих пор можешь судить о своих Афинах? Я и то не могу, - вздохнула Эльпида. Она облокотилась на колени, ссутулив плечи и глядя прямо перед собой. - Скажи, ты помнишь тот год, когда я убила моего первого ребенка? Глаза Корины округлились от ужаса, точно она, живя в доме своей госпожи, и не слыхивала о таких вещах; потом рабыня-афинянка качнула головой. - Я не помню, госпожа... - Ах, да, - Эльпида слегка улыбнулась, коснувшись своего наморщенного лба, точно воспоминания вернулись к ней. - Это было еще до тебя. Мне было шестнадцать лет, я только начала привлекать мужчин, окончив школу... и почти сразу могла бы кончить и мое занятие, если бы не сделала того, что нужно. Эльпида усмехнулась. - Я болела всего ничего, и даже крови почти не потеряла. Потом был второй, третий - уже ты видела... Потом я перестала беременеть. Корина безмолвно смотрела на Эльпиду. Никогда она не помнила свою веселую, смелую госпожу в таком настроении; хотя и видела мгновения ее уныния. - Но ведь, дорогая госпожа... многие делают так, и отцы порою выбрасывают детей, когда не могут кормить! - сказала маленькая служанка, когда слова вернулись к ней. - И даже из прихоти, - усмехнулась гетера. - Да, знаю. В доме твоей афинской хозяйки выбросили девочку, я верно помню? Она перекинула через плечо свои все еще пышные ярко-каштановые волосы. - Но дело отцов другое, разве нет? И теперь я боюсь, что истратила все, отпущенное мне Афродитой. Корина снова села на циновку, глядя на хозяйку с благоговением и страхом. - А как же... как же он? Эльпида вдруг дернула себя за волосы, которые бездумно теребила. - Я старше его на семь лет - а кажется, что на семьдесят, - мрачно ответила гетера. - Мне кажется, что я могла бы быть его матерью... это ведь я сделала из него мужчину! - Но ведь он так тебя любит, - жалобно сказала Корина, опять не понимая госпожу. - И я, - сказала Эльпида тихо. - Я никогда еще не думала о любовнике столько, сколько о нем, только о Диокле... о самом первом... Но Диокл был первым, а Никострат у меня последний! - закончила она с ожесточением. Корина в испуге сложила маленькие руки. - Ты хочешь сказать, госпожа... - Я еще смогу заработать и стихами, и музыкой... смогу учить девочек... С голоду мы не умрем, - сказала Эльпида, прекрасно понимая рабыню. - Но тело мое износилось... и все, что было бы после моего спартанца, было бы грязью. И до него я устала и телом, и душой. С этим юношей я словно отмылась от сточных вод. - А что, если ты все-таки... - произнесла Корина и остановилась. - Вряд ли, - сказала хозяйка. Затем Эльпида задумалась по-новому. - Если бы я родила от него, удержало бы это его здесь? Не знаю! Не знаю, как лучше! Одно несомненно - его привели ко мне боги; но что ждет нас, не знаем мы оба. Она улыбнулась. - Пожалуй, я бы даже поехала с ним, куда он позовет... можешь себе вообразить? И на мгновение Эльпида представилась служанке той озорной девчонкой, какой была десять лет назад. Отбросив раздумья, гетера приказала приготовить ванну: сегодня она ожидала своего возлюбленного. Никострат приходил к ней часто, хотя и не каждый день. Вначале их свидания были редкими: казалось, Эльпида не слишком выделяет спартанского юношу среди своих поклонников. Но однажды они сами поняли, как изменились их чувства, и все это увидели... поглощенные друг другом, любовники не могли расстаться больше, чем на день. Потом внимание и силы Никострата отняли мужские обязанности и общество мужчин, в которое его и Мелоса ввела Эльпида. Но гетера знала, что она и Никострат остаются вместе, где бы он ни был и чем бы ни занимался. Она чувствовала его. Эта любовь стала ее гордостью и болью... Выйдя из ванны, коринфянка с удовольствием полюбовалась на свою наготу, отраженную в зеркале-щите. Корина причесала хозяйку, надушила и нарядила. Потом, отослав служанку на кухню, Эльпида взяла в руки лютню и долго пела и наигрывала, перебирая заученные мотивы и импровизируя. Ее пение и музыку, чуткость и беглость ее пальцев особенно хвалили - но гетера знала, что музыка начинается в душе: и голос, и пальцы без нее будут мертвыми... Песню и игру госпожи Никострат услышал первым делом, войдя в дом. Отстранив жестом услужливую Корину, спартанец постоял некоторое время, склонив голову и улыбаясь этим звукам. Потом направился в комнату. Эльпида отложила лютню и встала, улыбаясь. Она протянула руки к гостю, и Никострат быстро подошел к ней; они прильнули друг к другу в поцелуе. Потом гетера сняла с Никострата плащ: ей нравилось самой раздевать его, и царевич покорялся ей. Когда плащ был брошен на кресло, Никострат поднял возлюбленную на руки и отнес на ложе. Корина оставалась на кухне, занимаясь уборкой и напевая себе под нос. Госпожа приказала подавать ужин сразу же - но Корина знала, что этим двоим опять не до еды: ее вкусные блюда почти всегда успевали остыть... Потом Никострат рассказывал подруге, как дела. У него было немного новостей, но он видел, что Эльпиде самой есть чем поделиться, - она многое передумала без него. Когда они принялись за остывшее жаркое, Эльпида спросила: - Ты думал о том, как мы будем дальше, царевич? Никострата изумила холодность... безжизненность ее голоса. Он сглотнул и сказал: - А что думаешь ты? - Теперь ты гражданин Коринфа, ты всадник, - сказала Эльпида. Она посмотрела на юношу в упор. - Однажды ты захочешь жениться... и более того: от тебя потребуют женитьбы. Никострат ощутил стыд, точно каленое железо в горле. - Ты подразумеваешь... - тихо сказал он. Эльпида быстро качнула головой. - Нет, не это, - сказала она. - Сама знаю, что это невозможно! - усмехнулась гетера. - Но ты должен определенно решить, как поступишь - как поступишь со мной... Мы почти год уже вместе... - Это значит, что уже год ты мне жена! - неожиданно перебил ее Никострат. - Ты думаешь, я смогу бросить тебя? Смогу забыть?.. - Может, и не забудешь, - но бросить придется, - ответила Эльпида. - Подумай, насколько я тебя старше; к тому же, я... Никострат вскочил на ноги. - Я знаю, что ты хочешь сказать и о чем молчишь! - воскликнул он с неожиданной свирепостью. - Клянусь Афродитой и всеми богами, что сохраню верность, - пусть не будет мне ни в чем удачи, если я от тебя откажусь! Я стольким обязан тебе, я тебя... Спартанец покраснел. - Ты мне жена, пока ты жива, что бы ни говорили люди! Эльпида улыбнулась: в ее печальных синих глазах блеснуло восхищение. - Пока я жива? - переспросила она. Никострат немедленно пожалел о своих словах: он даже испугался. - Что ты задумала... - Ничего, не бойся! - быстро ответила гетера. - Я понимаю, почему я так люблю тебя, - проговорила она, печально улыбаясь. - Ты даже не спросил меня, хочу ли я быть тебе женой; и за это я полюбила тебя еще больше. Она жестом попросила его снова сесть. Никострат сел, взирая на Эльпиду в тревоге. - Я сейчас думала, пока ждала тебя... что я могла бы уехать с тобою, куда бы ты ни позвал! - сказала коринфянка. Тени скрывали ее бледное лицо. Никострат встрепенулся. - Так поедем! - воскликнул он. - Что тебя держит здесь? - Как простодушны все мужчины... вы мотыльки, живущие одним днем, - усмехнулась гетера. - Ты ведь даже не знаешь, где ты будешь завтра! Она накрутила на палец прядь волос, разглядывая в них серебряные нити. - Ты мечтал воевать, выбить персов из Ионии... но завтра тебя могут позвать на войну, о которой сегодня никто и не помышлял! Ты больше не принадлежишь себе! - То, в чем я волен, - принадлежит тебе, Эльпида, - сурово сказал Никострат. - Так же, как ты стала моей. Он задумался, потирая затвердевший, щетинистый подбородок. - Ты боишься, что тебе не на что будет жить, если ты оставишь ремесло? - Мне скоро все равно пришлось бы его оставить, - живо возразила Эльпида. - Наша молодость коротка, и уже сейчас многие теснят меня! Она улыбнулась. - Не бойся, я смогла бы прокормиться! - Я мало подарков тебе делал, - сказал Никострат, почти не слушая ее. - Я и потом, наверное, не приобрету богатства! Но пока я с тобой, ты всегда... Эльпида спокойно кивнула. - Я знаю, милый. Никострат вдруг замешкался, шаря у себя за пазухой. - Я хотел тебе подарить сразу, как вошел, но услышал твою музыку... я забыл! Лаконец извлек наружу подвеску на прочном витом шнурке. Когда он разжал ладонь, у Эльпиды вырвался восхищенный вздох. Потемневшая золотая подвеска изображала быка - миниатюрное, но полное божественной мощи животное. Оба поднялись, разглядывая украшение. - Откуда ты это взял? - спросила Эльпида. - Купил у одного критянина. Это древняя минойская вещь, - ответил молодой воин, радостно улыбаясь. - Я все время помнил, как ты сказала мне о Тезее и его победе, когда мы познакомились... Пусть всегда будет у тебя в знак твоей победы! - Победа женской богини, я такой не хочу. Но Эльпида благоговейно поцеловала быка и сжала в горсти. - Должно быть, очень дорого! Теперешние критяне столько дерут... - Не будем об этом говорить. Никострат сам надел ей украшение. - Что ты скажешь теперь? - тихо спросил он. - Я согласна быть твоей женой... твоей тайной женой, - откликнулась Эльпида с глубоким чувством. Она помолчала и прибавила, точно пытаясь обратить все в шутку: - Но и ты тогда должен примириться с моими друзьями. - А разве я когда-нибудь с ними не мирился? - воскликнул Никострат. - Ты ведь знаешь, как свободны женщины в Спарте! Эльпида нахмурилась. - Ты ведь даже не был там, где родился твой отец! Откуда такая уверенность? - Я теперь знаю многих спартанцев, - заявил Никострат. - Все они говорят то же самое! - Бедный мой герой, - сказала Эльпида с почти материнской жалостью. - Все мужчины восхваляют Спарту, покинув ее, я столько раз слышала! Но оставив эту жизнь, подчиненную только войне, вернуться в нее невозможно. Гетера взяла Никострата за руку. - И ты не смог бы. Никострат промолчал. Он прижал их соединенные руки к своему бьющемуся сердцу.