Сумерки Мемфиса

Времени у них оставалось в обрез - до Дидим было не больше пары часов пути; и Дариону могли дать знать о нежданных гостях. Тем не менее, начальники войска Поликсены затеяли яростный спор, устраивать ли торжественный въезд в город и кого пустить первым. - Может быть так, что эти стражники не искренне встали на нашу сторону, а смалодушничали, - горячо говорил Мелос. - Представь себе, госпожа: вдруг они уже кликнули подмогу - и если ты возглавишь шествие, тебя отрежут от нас и, пленив, передадут Дариону!.. - Эти защитники Милета могут сказать господину, что таков был их план, - вставил Алфей, внимательно прислушивавшийся к спору. - Наверняка он бы щедро наградил их... А штурмовать город, чтобы отбить царицу, у нас сил не хватит! - Вы уже взялись меня отбивать! - с усмешкой воскликнула Поликсена. Она подняла руки, унизанные браслетами, призывая к молчанию. А потом, видя, что завладела общим вниманием, сказала соратникам: - Ваши опасения небеспочвенны. Вы правы: если я поеду во главе войска и попаду в город первой, даже у тех, кто пригласил нас с добрыми намерениями, велик будет соблазн меня захватить... Коринфянка посмотрела на величественного Гобарта. - Ты утверждал, что стражников нетрудно будет заставить изменить Дариону. Но тот, кто легко изменил однажды, не задумается сделать это и вторично! Ее передернуло от такой мысли. - Согласен, - ответил перс, с бесстрастным лицом. - Но только в том случае, если изменники прежде всего пеклись о своей выгоде, а не о правде. Поликсена вздохнула. - И как ты намереваешься различать таких людей?.. Впрочем, я не о том. Нужно решить, как обеспечить мою и нашу защиту. Она посмотрела на Мелоса. - Пусть первым в Милет войдет воинский отряд, который сможет отстоять меня, в случае чего! Потом пойдут музыканты, которые протрубят Милету о смене власти... люди должны узнать и увидеть, тогда расправиться со мной, не вызвав возмущения, Дариону будет гораздо труднее. - Я возглавлю этот отряд, если позволишь, - немедленно откликнулся Мелос. Прежде, чем Поликсена успела ответить, заговорил Гобарт. - Нет, государыня, тебя предварю я. Поликсена все поняла. Воинское искусство Гобарта в этом представлении почти не имело значения; так же, как и ее собственное... Он был перс, знатный господин, и это давало ему неприкосновенность, распространявшуюся на всех подопечных. "Ну а если ему и вправду придется биться за меня? Каков он в деле?" - подумала Поликсена, вспоминая суждение Мелоса. Однако раздумывать было некогда. Гобарт, видя, что возражений больше нет, ушел набирать себе воинов; а Поликсена приказала подвести себе коня. Она еще не придумала ему имени... придумает, если этот скакун донесет ее до дворца. Мануш в отдалении уже строил основные силы. Коринфянка понимала, что должна будет подняться над этим сборищем мужчин, каждый из которых превосходил ее ростом и крепостью; подняться хотя бы зрительно. Поликсена знала, как много людей обманываются и руководствуются зрелищами, даже если разум говорит им иное... Она села на свою безымянную лошадь, которая, однако, уже признала в ней хозяйку, и приказала позвать трубача. Музыкант, тотчас поняв намерения царицы, оглушительно дунул в свой инструмент. Потом еще раз; и довольно быстро все солдаты в строю прекратили шум и разговоры и сосредоточили свое внимание на женщине в ярком мидийском платье, восседавшей на черной лошади. Поликсена подняла руку, и прогремело приветствие. Солдаты загорланили, затопали сапогами; эллинские мужи, которых было меньшинство среди азиатов, заколотили древками копий о щиты. Земля задрожала; конь царицы испугался, и сама она тоже. К счастью, Мелос, сидевший на лошади рядом, перехватил поводья и удержал обоих животных. "Солдаты приветствуют своего вождя, каков бы тот ни был, потому что в нем чтут собственное мужество и своих кумиров", - подумала Поликсена. Она поняла, что от нее ждут слова, как от военачальника. Пусть даже умом все понимают, что перед ними женщина, никогда не водившая войска в бой. Поликсена посмотрела на запад, откуда они приплыли... там, за огромным Эгейским морем, осталась Эллада. Поликсена вдруг увидела перед собою щитоносную Афину, в гребнистом шлеме и с копьем. И, когда она опять обратила взор на множество персидских и греческих шлемов перед собой, на ее лице играла улыбка. - Посмотрите туда, - громко и отчетливо сказала она, показывая воинам в сторону гавани. Более пяти сотен голов повернулось, как по команде. Солнце уже опускалось, огромное и красное, и вода бликовала розовым. - Вы видите, что подступает вечер! А значит, к ночи город должен быть в наших руках! Поликсена заколебалась, слыша ответную тишину. Она до сих пор говорила с воинами только по-гречески, потому что в круг ее слушателей входили лишь те, кто знал ее язык. Но многие из азиатов наверняка не понимали ни слова из речей царицы, и она повторила все то же самое по-персидски; хотя успела за эти годы подзабыть язык Дария и Камбиса. - Я слыхала, что некоторые отчаянные вожди сжигали свои корабли, чтобы отрезать себе путь к отступлению, - продолжила Поликсена, повысив голос. - Наши корабли целы, но все равно что сожжены! Никто не ждет нас за морем, мы голодны и томимся жаждой... а с юга вот-вот подойдет наш враг! Она хотела вновь перевести сама себя; но тут Гобарт, подъехавший на лошади слева, удержал повелительницу. Военачальник выехал на полкорпуса вперед и повторил ее слова своим персам. Это вызвало живейшее волнение в рядах солдат. А потом Гобарт повернулся к царице и, понизив голос, сказал ей, прервав ее обращение к солдатам: - Мне думается, что Дарион, если получит предупреждение, войдет в город с севера. Поликсена кивнула, убрав за ухо прядь волос. - Это очень осложнит наше положение. Гобарт, не дожидаясь ее разрешения, громко сказал это персам. Поликсена увидела, как заволновались в шеренгах греческие гребнистые шлемы, и повторила все для соплеменников. Вслед за чем Гобарт сказал ей: - Этого довольно, царица. Ты воспламенила все сердца, так не дожидайся, пока они остынут! Поликсена кивнула. Она посмотрела в глаза персу - на нем теперь был позолоченный шлем, открывавший лицо и горло, который подчеркивал его наследственную стать и благородство. - Твои люди готовы? - Да, государыня. Поликсена сжала поводья. - Тогда я приказываю - строиться!.. Займете место сразу за мной: когда станем входить в город, пойдете первыми! - Повинуюсь! Она не успела опомниться, как Гобарт ускакал; его шлем-шапку, сверкавшую красноватым золотом, царица различила среди персидских солдат во главе войска. С трудом владея собой, Поликсена сжала коленями конские бока и развернула лошадь к Мелосу. - И ты - за мной! Держись рядом, будешь прикрывать!.. - Да! - крикнул в ответ Мелос. Ей пришлось сощуриться, чтобы взглянуть в лицо ионийцу: садившееся солнце уже било им в глаза. Еще немного, и... - Мы должны успеть! - свирепо крикнула Поликсена. Она ударила пятками коня и подскакала к рядам солдат. Мануш встретил ее, ограждая от столкновений. Он несколькими окриками разогнал передовых всадников - персов в дорогих одеждах, давая место царице. - Выступаем! - проорал он по-персидски; так, что его собственная лошадь чуть не присела. - Музыканты, труби! Рядом оглушительно протрубили в рог или в раковину. Загрохотали барабаны; этот низкий, чувственный звук пронзил все тело Поликсены дрожью. Ее конь дрожал и прядал ушами. - Вперед!.. - крикнула царица, не выдержав этого ожидания. Ударив коня пятками, она послала его вперед; и в первый, бесконечно ужасный миг ей показалось, что никто за нею не последует. Но затем наместнице в спину ударил крик, вырвавшийся из сотен глоток, и затопотали сотни пар тяжелых сапог; позади ее застучали копыта. Теперь она не могла бы повернуть назад, даже пожелай того... "Если я остановлюсь, меня сомнут... затопчут", - подумала Поликсена. Неожиданно она вспомнила, что не знает этой дороги к южным воротам. Но Гобарт предусмотрительно вырвался вперед и теперь скакал рядом, направляя ее. А потом рука перса взлетела вверх. - Стой! - крикнул он. Поликсена с трудом сдержала коня; он так и плясал под нею. Войско за ее спиной тоже встало. Впереди, в толще стен и между двух башен, виднелись открытые ворота, окованные железом. Их охраняли стражники-греки - не двое, а целый отряд... Поликсена не успела встревожиться: Гобарт поскакал навстречу угрозе, и за ним последовали его воины - двадцать человек, конных и пеших. До царицы донеслись мужские голоса; но переговоры оказались короткими. Было еще достаточно светло, чтобы своими глазами убедиться в том, какие гости пожаловали. Стражники Милета пропустили Гобарта и его солдат. "Вот сейчас их запрут там", - подумала эллинка. Но ничего подобного не произошло: поглотив персидский отряд, ворота остались широко распахнутыми. Поликсена увидела, что стражники смотрят прямо на нее и делают знаки ей... Возможно, эти люди знали ее, когда она была здесь госпожой! Не давая себе времени усомниться, она тронула поводья. Черный конь пошел шагом - Поликсена чувствовала всем существом, что сейчас торопиться нельзя. Снова забили в барабаны; и тоскливо и призывно запели где-то позади сурнаи*. Ворота были пройдены, и воинов обступили дома, по-азиатски закрытые и подслеповатые, с маленькими садиками, прятавшимися внутри. Поликсена завертела головой в поисках своего передового отряда; она увидела отблеск Гобартова шлема и его черные волосы, разлетавшиеся из-под позолоченной медной шапки. Воевода узнал ее и поднял руку, махнув царице. Эллинка вздохнула с облегчением и обернулась на остальных. Улицы были тесны для такого воинства, и людям пришлось растянуться змеей: хвост этой змеи еще терялся за воротами. Смерклось уже настолько, что Поликсена перестала различать задних - и, к своему испугу, потеряла из виду Мелоса и других греков. Милет, как и другие известные Поликсене города, ночью почти не освещался, и теперь они могли растеряться и не дойти до цели - а потом, когда возвратится настоящий хозяин, их окончательно разделят и разобьют... Из темноты вырвался свет факела; и к царице подскакал Мелос. - Аполлон Стреловержец! - воскликнул он. - Я тебя чуть не потерял!.. - А я тебя! - крикнула Поликсена. - Я строил наших, - ответил иониец, оправдываясь. - Вон они, видишь? Там, где факельщики! Поликсена, присмотревшись, кивнула. - Теперь во дворец!.. Во дворец - ночью?.. Но так лучше, право, лучше, вдруг поняла Поликсена почти ликующе. В темноте легче сломить сопротивление - и, что еще важнее, ввести врага в заблуждение насчет своих сил... Ей самой ее воинство сейчас кажется несметным! Поликсена поскакала навстречу Гобарту. - Ты найдешь сейчас дорогу во дворец? - спросила коринфянка, задыхаясь, когда они съехались. - Вот наши проводники, - ответил Гобарт, улыбаясь. - Мы погоним их впереди! Он показал на двоих стражников-греков с факелами, которые смиренно ждали приказа. Услышав это "мы погоним", Поликсена тут же с отвращением вспомнила, какие слухи ходили о Дариевом войске. Что военачальникам царя царей приходится кнутами гнать в бой солдат, набранных из многих покоренных народов... Но теперь ее соратник был совершенно прав. Нет ничего лучше как прибегнуть к помощи самих горожан. Она кивнула, и Гобарт приказал милетцам вести. Войско опять пришло в движение, и времени думать и бояться у Поликсены совсем не осталось. Она, к тому же, устала, отвыкнув от долгих прогулок верхом: коннику приходилось все время сжимать колени*, и ноги у нее разболелись до самой поясницы. Она почти не запомнила эту дорогу до дворца - ей все представлялось каким-то безумным ночным приключением. Ну а вдруг Дарион все-таки там?.. Коринфянка захохотала, представив себе такое завершение пути. Мелос спросил царицу, отчего она смеется, - и когда Поликсена сказала, засмеялся тоже. Стоило только вообразить лицо Дариона при виде них! Но потом стало не до шуток. Их войску никто по пути не помешал - это, скорее всего, значило, что некому было отдать такой приказ: по-видимому, насчет отлучки наместника им не солгали. Наконец они подошли к воротам дворца, за которыми был сад на холме. И шипастые дворцовые ворота оказались запертыми: их охраняли персы в дорогих вороненых доспехах. Эти стражники совсем не спешили впустить врагов своего господина. Один из азиатов, нисколько не устрашившись огромной армии, потребовал объяснений - по какому праву чужаки хотят войти. Поликсена, решив не нарываться на лишнюю ссору, выкликнула Мануша и попросила его предъявить пергамент. Тот был возмущен таким сопротивлением охранников, но спорить не стал: в руки стражникам драгоценный указ не дали, но позволили рассмотреть, посветив факелом. И, однако же, персы опять не дрогнули и отказались впускать пришлецов без разрешения господина! Поликсена почти восхищалась такой стойкостью. Но она понимала, все сильнее волнуясь, что это мужество придется сломить... И кара храбрецам не заставила себя ждать. Поликсена наблюдала происходящее с отстраненным ужасом: Гобарт опять выехал вперед. В руке его был обнаженный кривой меч. Перс взмахнул им на скаку, и голова одного из стражников слетела с плеч. Солдаты, напиравшие сзади, дружно ахнули; царица едва подавила крик. А потом Мануш, подоспевший следом за братом, казнил второго ослушника. - Отворить ворота, именем царя царей! - свирепо рявкнул Мануш, воздев свой меч: кровь, стекавшая с него, казалась черной. - Или всех мятежников ждет смерть!.. Поликсена бросила взгляд на мертвецов, лежавших искалеченными грудами; эллинка ощутила, как грудь резануло болью. "Лучшие всегда гибнут первыми, - подумала она. - Хотела бы я знать, найдется ли у меня хотя бы один такой честный воин!.." А потом ворота заскрипели и медленно отворились изнутри. Дворец был готов к сдаче. - Путь открыт, моя царица, - сказал торжествующий Гобарт. Окровавленный меч его был все еще обнажен. * Сурнай (зурна) - древний духовой деревянный музыкальный инструмент, родственный гобою, распространенный в Азии. * Стремена, как и седло, - более позднее изобретение.