Сумерки Мемфиса

Требовалось столько всего решить, о стольких вещах сразу позаботиться - но отдохнуть было необходимо. Поликсену проводили в ее новые - или старые - покои. Раздевать ее взялась неизвестная рабыня, испуганная до полусмерти, как, очевидно, все женщины во дворце; но такой помощнице Поликсене легче было довериться. Никто из челяди не будет на нее умышлять, пока ими владеет страх. Служанка обтерла ее тряпицей, смоченной в воде с лавандовым маслом, дала ей воды с вином, которую царица жадно выпила. Пока ей расплетали косу, Поликсена подумала, что подсчитать количество убитых с обеих сторон будет затруднительно из-за темноты. Точно так же, как темнота облегчила задачу и нападавшим, и оборонявшимся... при свете дня все предстанет совершенно иным. Служанка надела на нее сорочку, и царица уснула, как только коснулась головой подушки. Проснувшись, она увидела Меланто, которая как раз что-то ставила на прикроватный столик. Солнце светило сквозь резные ставни, бросая на лицо Поликсены решетчатую тень. Царица поморщилась и провела рукой по лбу. - Я же приказала, чтобы меня разбудили на рассвете! Меланто виновато улыбнулась. - Это твой зять велел, чтобы тебе дали отдохнуть, госпожа, - ты была вся разбитая. Поликсена быстро села, презрев боль во всем теле. - Мой зять здесь не царевич!.. Она осеклась. А кто же?.. Кому ей наследовать, как не Мелосу, - лучшему и ближайшему к ней родственнику? Поликсена тряхнула головой, отгоняя пока что бесплодные мысли. - Горячую ванну, - приказала она прислужнице. - Потом подбери мне платье в кладовых... Сумеешь? Платье возьми персидское, но не слишком тяжелое. - Да, госпожа, - радостно ответила Меланто. - Здесь хорошие девушки, они давно служат. Поликсена слегка нахмурилась, но ничего не сказала. Ей надлежало привести себя в достойный вид, прежде чем являться остальным. В большой ванной комнате, выложенной синей керамической плиткой, она попарилась в горячей воде, а давешняя рабыня-гречанка вымыла ей голову - с лимонным соком, чтобы волосы заблестели, и розовым маслом. Смыв с себя дорожную грязь, Поликсена встала в ванне во весь рост и приказала облить себя холодной водой. Служанка струхнула, но спорить не посмела. Поликсена взвизгнула, когда на ее блаженно разогретое тело обрушился каскад холодной воды; а потом подставила еще и голову. Вот так хорошо. Усталости как не бывало! Прежде, чем набросить на себя широкую белую домашнюю одежду, царица быстро осмотрела свое тело. Она осталась довольна: тело ее было значительно крепче и моложе, чем у многих ее ровесниц. Она позавтракала в своих покоях, медленно жуя свежий хлеб с сыром и кружочками огурца и запивая чистой водой; мысль ее при этом работала гораздо быстрее. Кого повидать первым в этот первый день царствования?.. Какие распоряжения сделать - кого наградить, кого удалить от себя? Меланто принесла ей прекрасное шелковое платье - пурпурное, затейливо вышитое серебряными лилиями и крупными жемчужинами, и под низ - белое льняное, усыпанное мелким розовым жемчугом. Продевая руки в рукава и запахиваясь, Поликсена довольно хладнокровно подумала, что мертвая жена ее племянника была сравнима с ней ростом. Что ж, персиянки, как и персы, высокие. А разница сложения сводилась на нет шириною платья. Служанка тщательно подвела ей глаза, припудрив веки золотой пудрой, и слегка нарумянила щеки. Волосы же Поликсена оставила распущенными в знак своего положения; только подкрутила по одной прядке на висках, сзади сплетя их вместе. Меланто повесила ей на шею тяжелое золотое ожерелье с аметистами, украсив руки витыми браслетами. Поликсена посмотрелась в зеркало, удовлетворенная своей величавой красотой, - и подумала с печалью, наденет ли еще хоть раз наряд своей родины... Затем новая мысль пришла ей в голову. Поликсена схватилась за холодное ожерелье, повернувшись к служанке. - Где ты это взяла?.. - В ларце царицы, - ответила Меланто, испугавшись этого нового выражения на лице хозяйки. В ларце жены Дариона!.. Служанки уже копаются в ее драгоценностях без ведома новой царицы; а как же дворцовая сокровищница?.. Несколько мгновений Поликсена стояла неподвижно, разрываясь между противоположными стремлениями. - Где Мелос? - воскликнула она. - Приведи его! Меланто поклонилась и заторопилась выполнять приказ; и, выходя из спальни, она нос к носу столкнулась с Мелосом. Стражники у дверей пропустили его без всяких вопросов. - Наконец-то ты встала! Мелос был чистым и нарядным, в белом хитоне и голубом гиматии с золотом; в волосах его тоже блестели какие-то украшения. Поликсена на миг залюбовалась зятем; но потом вернулся гнев. - Я встала бы раньше, если бы меня разбудили как было велено. А ты что делал? Я еще вчера приказала подсчитать наши потери убитыми и ранеными! - Как раз этим я и был занят. Шел к тебе с докладом, только переоделся, - ответил иониец смиренно. Оказалось, что убитыми потеряно семьдесят два человека, из них двадцать - греки; ранеными значительно больше. Темнота помешала лучникам с обеих сторон, помогала солдатам переходить в наступление и бежать, зато в ближнем бою создавала полную неразбериху. Воины поранили много своих; после короткой схватки люди Дариона отступили... Солдат противника было захвачено живыми полтора десятка, мертвых нашли около тридцати. - Сдается мне, что не такая это и великая победа, - рассказывал Мелос теперь с печалью в голосе. - Дарион может напасть на нас при свете дня, и будет действовать гораздо увереннее. Или же прибегнет к хитрости. - Скорее второе, - ответила Поликсена. - И мы не знаем, кого из милетских защитников можем называть своими, - прибавила она. Мелос кивнул в знак согласия. Поликсена глубоко вздохнула. - Я желаю видеть Мануша... только Мануша, - сказала она, обдумав следующий шаг. Мануш вызывал у нее большее доверие, чем его брат; и он не волновал ее кровь, в отличие от Гобарта. Поликсена встретилась с персидским военачальником в зале с фонтаном. Она начала с благодарности ему и его брату; Мануш выслушал ее похвалы со спокойным удовлетворением, которое понравилось царице. Перс сказал, что он и Гобарт только выполняли свой долг. Однако Поликсена понимала, что главные ее сторонники ждут большего, и сказала Манушу, что дозволяет ему с братом самим выбрать себе награды в дворцовой сокровищнице или в конюшнях. - Я знаю: вы не возьмете больше того, что вам причитается, - сказала эллинка. Мануш поклонился. Он не прятал глаз, и Поликсена насчет него не усомнилась; а вот насчет Гобарта... - Вечером я устрою пир в вашу честь. В нашу общую честь, - продолжила она, улыбаясь. - А пока что поручаю тебе вознаградить по заслугам наших персидских воинов. Моих греков я оделю сама. Поликсена узнала, где разместился Мануш с братом во дворце - и где они оба жили в городе, что было еще важнее. Их семьи оставались в Парсе - Мануш переправил их не так давно, когда ездил в Персию ко двору; в чем и признался госпоже, как только она спросила. Удовлетворенная, Поликсена отпустила азиата. Потом пожелала немедленно посетить сокровищницу и оценить свои богатства: ее проводили несколько стражников, которых царица знала в лицо. Она долго любовалась монетами разных стран, золотыми и серебряными слитками, тяжелыми драгоценными сосудами, парадным оружием и доспехами тонкой работы, запоминая содержимое кладовых с холодностью заимодавца. Что ж, казна ее племянника оказалась в лучшем состоянии, чем можно было надеяться. Эллинка вдруг подумала о Дарионе как о сыне Филомена, плоти от плоти ее единственного прекрасного брата: она теперь редко думала так о своем враге, и каждый раз это причиняло сильную боль. А если мертвые способны видеть, что оставили после себя на земле, - как же тогда сам Филомен... Поликсена зажмурилась и прошептала молитву хозяевам подземного царства за душу брата. Хотя не очень-то верила в действенность этой молитвы. С мыслью о брате она сходила на конюшню, навестить своего черного коня. Животное, к радости Поликсены, узнало ее и встретило приветственным ржанием; Поликсена угостила коня солью и решила, что даст ему имя Флегонт - "горящий". Она сперва хотела назвать его Сотером - "спасителем"; но подумала, что такие слишком значительные имена вызывают недовольство богов и приводят к краху... После этого Поликсена быстро вернулась во дворец. Она думала, что ей надо бы сегодня же показаться народу и выступить с обращением. Персидские владыки никогда себя так не вели, окутывая свое правление тайной и возбуждая благоговейный страх; а царица Поликсена... что ж, ее могут именовать персидской тиранкой ее соотечественники за морем, но сама она никогда не согласится с таким определением. Ей нужно отправиться на агору - площадь народных собраний. Поликсена хотела поехать верхом, но отказалась от этой мысли. Нужна колесница: как ездят цари Египта и Персии, как ездили древние цари Спарты! Поликсена нахмурилась, думая о том, кто теперь надзирает за всем в ее хозяйстве. Она приказала позвать управителя и доложить, кто чем во дворце занимается. К ее большой радости, на зов явился Протей - старый управитель Филомена, который потом служил ей все десять лет ее владычества. Он ссутулился, усох и совсем поседел, но, по-видимому, помнил все живо и за порядком смотрел хорошо. Протей обрадовался возвращению госпожи, хотя был огорчен изгнанием Дариона. Управитель смотрел на них обоих с тем любовным сожалением, с каким старики смотрят на детей, выросших на их глазах. "Если он пережил правление моего племянника, значит, не так Дарион был и плох", - подумала вдруг Поликсена. Возможно, это она совершила ошибку, вернувшись в Милет?.. Возможно, сын персидской княжны был лучше для своих подданных - или стал лучше с годами? Но теперь уже ничего не переиграть. Поликсена велела Протею рассказать, кого из прежних слуг Дарион заменил. Оказалось, что хотя многие погибли от рук восставших, после этого Дарион казнил всего троих - за хищения, и никого больше не прогнал. Суровым казням и пыткам, которые действительно проводились, новый тиран подвергал приближенных, которые могли захватить большую власть или богатство, обманывая его, - или умышляли против него... Поликсена оборвала излияния старика: Протей, конечно, выгораживал своего молодого господина. Да это и не имело большого значения. Слуг, помнивших ее, во дворце почти не осталось. Коринфянка приказала подать колесницу, вспоминая своего конюха. Может, Тизасп с Дарионом теперь объединили силы?.. Эти силы могут оказаться больше, чем ей представляется. Поликсена опять вызвала Мелоса. - Выбери десять человек охраны из своих воинов - четверых всадников и шесть пеших телохранителей, больше не нужно, - приказала она. - Еще двоих трубачей. Я поеду на агору. - А я? - спросил Мелос, не уточняя больше ничего. - Ты, конечно, будешь со мной, - Поликсена улыбнулась. - Как всегда. Колесницу, запряженную парой красивых мышастых коней с белыми плюмажами, вывели на площадку. Трубачи заняли место впереди; свитские и телохранители построились. Мелос стоял, держа свою лошадь под уздцы. Возница, молодой кариец, спрыгнул с площадки, чтобы помочь царице взойти. Она не отказалась, с удовольствием опершись на мужскую руку. Мелос вспрыгнул на коня и занял место справа от колесницы. - Трогай! - крикнула Поликсена вознице. Тело все еще болело после вчерашнего; но она горделиво выпрямилась, схватившись за ремни колесницы, и постаралась придать себе такую же внутреннюю уверенность. Они поехали по главной аллее, которая вела от дворца прямо на площадь, бывшую центром жизни города. Ворота дворца закрылись за ними, как вчера - открылись. И тогда музыканты громко затрубили, а один из верховых ионийцев выкрикнул: - Едет царица Поликсена! Все приветствуйте ее, все спешите на площадь, чтобы ее увидеть!.. Народ уже и без того высыпал из домов; люди молча глазели на эту процессию и жались к своим изгородям, когда царица проезжала мимо. Поликсена старалась увидеть, какие изменения произошли в городе за время ее отсутствия и насколько Милет пострадал в эту ночь; но торжественная поза не позволяла ей вертеть головой. Она слышала ропот милетцев, точно ропот моря. Морем они и останутся для нее, глубоким и неизведанным... Вот и площадь. Ее Поликсена могла обозреть свободно, и никаких перемен не нашла, кроме одной: статуя Ликандра исчезла. Но было не до сожалений, не до собственной боли. По дороге музыканты протрубили, а вестники выкрикнули ее имя еще несколько раз; однако больше и не понадобилось. Люди потоком устремились на площадь, и теперь она была почти полна. Впервые Поликсена ощутила опасение за себя и пожалела, что взяла так мало воинов; но было уже поздно. Она выпрямилась в своей колеснице. - Люди Милета! - крикнула коринфянка. - Граждане, слушайте меня!.. Настала тишина. Поликсена обвела взглядом толпу - все лица были хмурые, богато одетых среди людей она заметила мало, все больше серые домотканые платья. - Я, ваша царица и наместница великого Дария, вернулась к вам по воле богов! - крикнула она снова. - Я принесу вам мир и справедливость! Люди зароптали. А потом кто-то из задних рядов выкрикнул: - Мир и справедливость настанут, когда ты уберешься вместе со своими персами!.. Оскорбителя тут же поддержали соседи свистом и топаньем. Поликсена задохнулась, выискивая их глазами; но все уже стихло. Люди не смели бунтовать открыто после вчерашнего... а может, немало милетцев ее поддерживало, но не желало высказаться. Обнаружить перед всеми свое благородство гораздо труднее, чем низость, вдруг подумала Поликсена. Однако это противостояние молчаливому народному собранию становилось неловким и опасным. - Поехали отсюда, - негромко приказала Поликсена вознице. Он с облегчением хлестнул вожжами лошадей, и колесница повернула; люди широко расступились, давая дорогу. Процессия направилась назад, через дворцовые ворота и до конца аллеи; там, в своем саду, Поликсена спрыгнула на землю. Мелос тоже спешился, видя, что царице хочется пройтись. Они направились по дорожке рука об руку, и немного опередили остальных. - Мелос, - сказала Поликсена, когда рядом не осталось посторонних ушей. - Я собираюсь назначить тебя своим полемархом. Иониец замедлил шаг. - То есть высшим военачальником? - переспросил он. Мелос был польщен, но больше озабочен такой ответственностью; и это пришлось Поликсене по душе. - Высшим греческим военачальником, - уточнила царица. - Тебе ведь уже почти двадцать три года, столько, сколько моему старшему сыну. Будешь командовать всеми моими греческими воинами в Милете. О большем пока рано было говорить; но и этого с лихвой хватало. Мелос поклонился. - Благодарю тебя... Могу ли я теперь пригласить Фрину с дочерью сюда? - Я завтра же пошлю за ними, - обещала царица. Она ускорила шаг: предстояло еще много дел. Солнце стояло уже высоко. Поликсена поднялась в свой зал отдыха, приказав подать ей чего-нибудь выпить. Явилась Меланто, с высоким кубком айвового напитка. Поликсена осушила его с наслаждением, но потом подумала, что нужно ввести какие-нибудь меры против отравителей... Она ведь даже не знает, что теперь растет в ее саду! - Меланто, передай распоряжение главному повару, - сказала Поликсена, поставив кубок на поднос. - Пусть готовят пир, на сегодняшний вечер. Меланто, поклонившись, ушла. Царица немного посидела на кушетке в одиночестве, потом встала. Ей нужно было навестить наложниц Дариона и оценить, что это за существа; и увидеть свою внучатую племянницу. Она встала, поправив волосы. Направляясь в сторону женских покоев, царица неожиданно столкнулась в коридоре с Гобартом. Перс поклонился ей. Поликсена оглядела его - он был одет чрезвычайно пышно; и варварская красота шла ему, как большинству варваров. От него исходил мускусный аромат. - Царица сегодня ни разу не посылала за мной. Я вызвал недовольство моей госпожи? - произнес военачальник. - Я была занята все утро - как и ты, я полагаю, - сказала она; хотя могла бы и не отвечать. Поликсена посмотрела Гобарту в глаза: голова его была непокрыта, а густые волосы украшены янтарными заколками. Сын Масистра заметил еще на корабле, что она любуется им... - Не играй со мной, военачальник, - сухо сказала она, отведя глаза. - Я не девочка. Поликсена хотела пройти мимо; но задержалась. - Приходи на мой пир вечером, - сказала она, обернувшись. - И передай приглашение своему брату. Гобарт поклонился. Он был задет ее словами, и удовлетворен тем, что вывел ее из равновесия; и еще... - Это не игра, моя госпожа, - сказал он серьезно. Поликсена отвернулась и быстро пошла прочь. Она чувствовала, что перс остался там, где стоял, страстно глядя ей вслед.