Сумерки Мемфиса

Подступила зима, напомнившая Поликсене последнюю зиму в Коринфе, - такая же промозглая; в просторных залах дворца, как их ни отапливали, холод пробирал до костей. Мятущееся, свинцовое море под низко клубящимся небом отрезало ионийцев и от врагов, и от союзников. Поликсена продолжала наведываться в Гераклейскую бухту и, кутаясь в толстый шерстяной плащ, наблюдала за работой на верфи, которая закипела с удвоенной силой: все свои свободные средства царица, не колеблясь, пустила на новые корабли. Поликсена, бывало, подолгу смотрела, как одеваются деревом и металлом прочные дубовые каркасы, как надстраиваются палубы триер, как корабли смолят, законопачивают щели, испытывают, спуская на воду в доках и нагружая людьми до отказа... Она знала, что сражение на море, которое ей предстоит, будет решающим. Поэтому команды ее кораблей набирались преимущественно из свободных греков: теперь, когда Ионию вновь залихорадило в предчувствии битвы, простые люди охотно шли даже в гребцы нижних ярусов - за ничтожную плату или просто за горсть бобов и ячменной муки. Поликсена сокрушалась, что воинов нельзя было по-настоящему испытать в таком учебном бою; еще меньше, чем во время муштровки в поле. Нельзя было стрелять по кораблям или таранить их, не нанеся настоящего ущерба противнику. Поликсена думала, что персидский царь на ее месте, весьма вероятно, заставил бы своих солдат убивать друг друга, чтобы те, кто уцелеет, смогли дать лучший отпор врагу. Она слыхала, что какой-то из персидских владык во время морской бури приказал своим воинам, слишком отяготившим суда, попрыгать в воду... но коринфянка так поступать не могла. Не только потому, что это было чудовищное варварство; еще и потому, что устрой она нешуточный бой между своими солдатами, такое сражение прежде времени могло бы перерасти в гражданскую войну, войну всех против всех. Персидские и греческие воины продолжали учения, как раньше, - они упражнялись по отдельности, и теперь уже никто не пытался делать вид, что эти народы можно объединить и примирить. Поликсене было искренне жаль многих азиатов, кто честно нес свою службу и не искал наград: таких, как Мануш, которого его изменчивый брат оставил в Милете за себя. С Манушем после отплытия Гобарта Поликсена встречалась по-прежнему редко, хотя и чаще, чем раньше: они почти не говорили - не имели нужды в лишних объяснениях. Однажды царица побывала на учениях за городской чертой, где персы на пустыре, под руководством военачальника, упражнялись в стрельбе, отрабатывали атаку "косарей" - колесниц с серпами и атаку конницы. Раньше Поликсена тоже наблюдала эти занятия, но являлась на них вместе с Гобартом, разделяя его удовольствие... Мануш, завидев госпожу в пурпурно-алом мидийском наряде, сидевшую на приметном черном коне, тут же велел воинам прекратить и подъехал к ней. Он почтительно поздоровался. Поликсена кивнула, улыбнувшись: это потребовало от нее усилия. - Приятно посмотреть на твоих солдат, Мануш. Перс поклонился. - На твоих солдат, государыня, - мягко поправил он. Их глаза встретились, и то, что осталось несказанным, Поликсена поняла без труда. "Ты, женщина, можешь сбрасывать кожу раз за разом, чтобы нарастить новую, наряднее прежней... но я не могу. Я останусь верен нашей Истине". В этот миг эллинка отчетливо вспомнила воинов, которые отказались открыть ей ворота дворца, несмотря на всю безнадежность своего положения; и пали от мечей двоих благородных братьев. Холодный ветер сек ее щеки, а губы онемели: царица засмотрелась на статных персов в платьях с ромбическим орнаментом и в кольчугах, безупречными рядами замерших в ожидании приказа. Она могла бы сказать сейчас: "Мануш, не губи всех этих мужей, распусти их! Разве они виноваты, что твой великий царь так жаден? Разве все эти тысячи виноваты, что несколько разжиревших господ не могут поделить наши земли?.." Поликсена посмотрела на военачальника. - Не перетруди их. И позаботься об одежде, взмокнув от пота, они простудятся на таком ветру, - сказала она. Царица покраснела, увидев улыбку перса. Впрочем, его глаза под низко надвинутым башлыком остались серьезными. Мануш поклонился. - Непременно, государыня. Поликсена повернула коня и молча поехала назад, со своей небольшой свитой. Она думала, как много Манушу уже известно о зреющем бунте. Играть с ней, подобно Гобарту... нет, он не стал бы; но Мануш столь же умен, как его брат, хотя и не склонен к лести и праздным разговорам. Наверняка Мануш догадывается, что готовят ему ионийцы. Поликсена ощутила острую вину; но это чувство почти сразу было вытеснено беспокойством. Почему, зная так много, Мануш ничего не делает? Царица улыбнулась, когда поняла. Если сейчас начать войну, ряды персов сильно поредеют, болезни подкосят многих, а продовольственные склады опустеют. Впереди вся зима - и что же, воинам Дария истощить силы преждевременно, ожидая атаки со стороны Эллады?.. Конечно, шпионов Поликсены Мануш не знал; но, скорее всего, имел своих осведомителей. Поликсена вдруг подумала, что если бы не этот страх перед греками с запада, Мануш, весьма вероятно, дал бы добро на такие же бесчеловечные меры, какие захватчики применили к мятежным египтянам. Старший сын Масистра не мучитель по натуре, но он истинный перс - и пойдет на все, дабы Персия сохранила гегемонию... Коринфянка доехала до дворца. Спешившись, она погладила коня по морде: Флегонт ласково фыркнул ей в руку. Собственноручно расседлав любимца и проследив, чтобы Флегонта напоили и насыпали ему свежей пшеницы, царица направилась через боковой вход-арку во дворец и поднялась в свои покои. Меланто встретила ее и стала раздевать, освобождая от кафтана, пропотевших штанов и рубашки; Поликсена услышала, как служанка за ее спиной раз или два надсадно кашлянула. - Опять! - сказала царица с неудовольствием. Она обернулась. - Ты пьешь свой отвар? А почему грудь неприкрыта? Меланто недавно ходила в город, на рынок, куда подвезли последнюю за эту осень большую партию египетских благовоний и тканей; возвращаясь, она попала под сильный дождь, которые в это время года лили часто, и с тех пор кашляла. - Я уже почти здорова, госпожа, - сказала ионийка. Поликсена покачала головой. - Я позову Клития, пусть еще раз тебя осмотрит и прослушает, - сказала она. Во дворце, стоявшем на холме и продуваемом морскими ветрами, уже умерло от простуды несколько детей - самых маленьких, из рабов. В господских детских пока что никто не заболел; но слуги то и дело чихали и сморкались. Если у Меланто это не прекратится, придется отстранить ее от работы, пока ионийка не поправится. Было очень досадно, потому что царица привыкла и привязалась к ближайшей прислужнице, привыкла к ее рукам. Придворный врач прослушал грудь служанки с помощью деревянной трубки, но не услышал ни хрипов, ни шумов. - Легкие чистые, - сказал он. - Пусть еще попьет горячий отвар зверобоя, и все пройдет. Но болезнь не проходила; и через день Меланто раскашлялась сильнее. У нее поднялся жар, и Поликсена запретила ей вставать. Пришлось взять другую служанку для ухода за телом - девицу из прежних дворцовых рабынь, которых Поликсена плохо знала и которым не слишком доверяла. Она заходила в каморку к Меланто по вечерам, когда выдавалось время, - ионийка сидела в постели с замотанными шерстяным платком горлом и грудью, обложенная подушками, и храбро пыталась улыбаться госпоже. - Как ты себя чувствуешь? - спрашивала Поликсена. - Почти совсем хорошо... Только скучно так сидеть, госпожа, - говорила Меланто. Чтобы скоротать время, она целыми днями вышивала. И наконец стала поправляться; хворь вышла с обильным потом, у больной появился аппетит, и она поднялась с постели. Немного погодя Поликсена опять допустила ее до ухода за собой, чему обе были рады. Но, как видно, обе недосмотрели: Меланто снова продуло, и кашель вернулся. Болезнь развивалась стремительно - она слегла в сильном жару и бреду; ни растирания, ни припарки не помогли, и спустя три дня Меланто скончалась. Это было большим горем для Поликсены. Она не пожалела денег на похороны верной служанки; и хотя часто не замечала Меланто, пока та была рядом, теперь наместница ощутила пустоту, которую было трудно заполнить. Пришлось приблизить к себе дворцовую рабыню, которая была Поликсене чужой. За этими хлопотами царица упустила из виду происходившее в детских и женских комнатах. Фрина и двое внуков Поликсены, всем на удивление, хорошо себя чувствовали этой зимой; а маленький сын Геланики, - младший сын Дариона, которого мать назвала Креонтом, - заболел и умер вскоре после похорон Меланто. Геланика обезумела от горя, от крушения всех своих надежд; и опять хриплые крики и проклятия ионийки разносились по гарему. Поликсена на этот раз посочувствовала наложнице. Хотя чрезмерного сострадания царица не проявила: своих забот было выше крыши. Когда Поликсена навестила Геланику спустя какое-то время после случившегося, та уже несколько успокоилась. Может быть, думала о старшем сыне - Фарнаке, который уцелел и которого где-то прятали... а может, любимая наложница Дариона вспомнила, что она еще молода. Ей был всего только двадцать один год. Когда Поликсена вошла, ионийка обратила на царицу затравленный, потухший взгляд зеленых глаз. Геланика не приветствовала госпожу - но Поликсена была рада уже тому, что не слышит проклятий. - Я думаю, что пришло время устроить твою судьбу, - сказала коринфянка, не тратя времени на соболезнования. - Устроить? Как устроить?.. - воскликнула ошеломленная Геланика. - Я выдам тебя замуж, - ответила Поликсена. Она улыбнулась. - Ты будешь свободна, и ты еще можешь иметь много детей. Геланика некоторое время молчала, бледная и неподвижная. А когда она опять посмотрела на царицу, Поликсена увидела в ее запавших глазах прежнюю ненависть, точно на дне омутов. Но Поликсену это не удивило и не смутило: она отлично знала, что такая женская ненависть неистребима и бывает страшнее мужской... А потом Геланика сказала: - Я согласна. Ионийка даже не спросила, кто станет ее мужем и господином! Поликсена кивнула, угадывая мысли женщины, которая упорно пыталась сыграть на своей слабости, хотя была совсем не слаба. - Имей в виду, если ты начнешь что-то замышлять против меня - я тебя не помилую. Ни тебя, ни твоих сообщников. Поняла?.. Геланика потупилась: бледные щеки ее зарделись. - Я ничего не замышляю, царица. Я... тебе благодарна, - произнесла она с запинкой. Поликсена усмехнулась. - Ты плохая актриса, - сказала она. - Но сейчас я на тебя не сержусь, бедное создание. Потом будет иначе. Она отошла от Геланики, скрестив руки на груди: наложница следила за нею, сжавшись на своей кровати и почти не дыша. Поликсена взглянула на ионийку через плечо. - Если тебе это интересно, твоим мужем станет один из моих навархов*, Критобул: он критянин, как можно судить по его имени... Это хороший и обеспеченный человек: вдобавок, я дам за тобой приданое. Думаю, в скором времени Критобул пожелает вернуться на родину, и я не стану его удерживать. Геланика глубоко вздохнула. - Хорошо, - сказала она. Поликсена понимающе улыбнулась. - Вот и славно, малышка. Если ты будешь благоразумна, у тебя еще может все сложиться удачно. Геланика не ответила: похоже, она поняла, что переиграла, но ей хватило ума сдержаться теперь. Поликсена молча вышла. Обсуждать было больше нечего. Свадьбу сыграли через египетскую неделю - смуглый и сухощавый, с приятными манерами, Критобул и в самом деле был неплохим человеком; и Поликсена была уверена, что он даст Геланике время оправиться от потери ребенка. Но она радовалась, что избавилась от Дарионовой наложницы. Иметь такую озлобленную женщину под боком сейчас было никак нельзя. Скоро она напрочь забыла о Геланике. Мелос подошел к царице однажды в саду, на площадке из ракушечника, - и там, в беседке, среди оголившихся деревьев и кустов, иониец сказал, что все готово для бунта... заговорщики разработали условные знаки и способы сообщения; и вожди восстания намерены в ближайшее время встретиться в милетских доках. - Там уже почти не осталось рабочих, ведь строительство судов кончено, нужны только испытания, - волнуясь, сказал Мелос. - Матросы, воины и начальники бывают там постоянно, и я почти так же часто, как ты... Не хочешь ли ты встретиться с вождями сама? - предложил он. Поликсена, задумавшись на миг, качнула головой. - Нет. Я удовольствуюсь твоим пересказом. Видя разочарование на лице зятя, она пояснила: - Мануш, конечно, давно знает, чем ты занимаешься. Но он не вмешивается, чтобы не сделать себе хуже и не развязать войну, к которой никто из нас не готов... однако если перс получит прямые доказательства твоей измены, ему никак нельзя будет остаться в стороне. - Я понял, царица, - ответил Мелос. * Наварх - начальник греческого корабля или флота.