Сумерки Мемфиса

Царский корабль снова начали спускать на воду в бухте, когда солнце повернуло на весну. Уже припекало почти по-весеннему; Мелос часто присоединялся к Поликсене во время морских прогулок, и за эти часы они обсудили все, что только было можно. Во время третьей такой прогулки иониец похвалился своими успехами. - Пятнадцать тысяч, госпожа. Пятнадцать тысяч ионийцев мы собрали под знаменем свободы! Думаю, удалось бы и больше, если бы не персидские соглядатаи и не гарнизоны, в которых каждый солдат - соглядатай... - А какова численность персов? - спросила Поликсена. - Осенью Гобарт говорил мне, что восемь тысяч, - и я сама недавно видела, что Мануш и его сотники обучают пять тысяч ратников. Хотя, конечно, на глаз мне этого не определить. И мне кажется, что этого слишком мало, даже если забыть об армии Тизаспа... как жаль, что теперь не выяснить, что с ними! - Ты правильно думаешь, что этого мало, - ответил иониец. - Твои персы, скорее всего, солгали тебе еще тогда, когда называли численность войска... - Гобарт говорил, - сухо сказала царица. - Он говорил со слов брата - и не лгал... - Ну, значит, Мануш солгал, если ты так уверена в своем возлюбленном, - Мелос усмехнулся. - А этот Мануш не промах, пусть и выглядит недалеким служакой: он понял, чем кончится дело, раньше Гобарта, которого ты обворожила подобно Цирцее. Во всяком случае, наши разведчики докладывали нам, что силы персов теперь насчитывают не менее тридцати тысяч. И это только пехота. Мелос повел головой и вдохнул устричный запах моря. - Похоже, Мануш посылал за помощью к нашим соседям - карийцам и лидийцам. Если даже не вводил тебя в заблуждение с самого начала. - Так, - пробормотала царица сквозь зубы. Она даже не была слишком удивлена. - Очень хорошо, что вам удалось все это выяснить. Но действовать нужно в расчете на то, что персы располагают и другими скрытыми силами... Мелос дотронулся до ее плеча. - Зима на исходе, - сказал он. - Надвигается голод, царица. До сих пор Ионии не приходилось содержать такую армию, и голод может стать нашим союзником, как и наоборот... Поликсена кивнула. Она недавно сама посещала огромные городские зернохранилища, осматривала подземные склады с глиняными бочками масла и вина, кладовые с запасами чеснока, лука, сушеных фруктов, ледники с мясом и рыбой. Уж в этом ее обмануть не могли - как в том, что касалось величины азиатского войска. - До весны мы доживем безбедно, пожалуй. Но уже теперь следует затянуть пояса. А вот когда прибудут греки... Поликсена спрятала озябшие руки под плащ и прошлась по палубе: вдруг ей представилась ужасная картина. Спартанцы, боготворимые ее сыном, - и сам Никострат, сын спартиата Ликандра, среди них... Вот эти лучшие воины на свете спрыгивают со своих кораблей, разбивают в виду города укрепленный лагерь, окружают его рвом, варят свою черную кровяную похлебку; под прикрытием своих щитов они пробиваются к воротам, сминают стражу и устремляются на улицы Милета... Они жгут дома, вырубают сады, закалывают детей и тащат за волосы женщин, не разбирая их племени, - а потом дворец ярус за ярусом обрушивается под их напором, и Поликсена, персидская тиранка, погибает под обломками со всеми своими сторонниками. "Вспомни, что сталось с дочерью Приама, чье имя ты носишь, - подумала царица. - Вспомни, кто пришел в Малую Азию за Еленой". - Возможно, это было бы лучшей участью для нас, - прошептала Поликсена. Мелос обернулся, и в карих глазах зятя царица увидела все то, что бередило ее собственную душу. - Госпожа, не надо, - сказал иониец. Поликсена шагнула к нему, и Мелос обнял ее; царица спрятала лицо у зятя на плече. - Только не он, - глухо произнесла она, зажмурившись. - Только не мой сын. Лучше бы ему тогда умереть вместе со мной... Мелос погладил ее по голове. - Нет, это невозможно, - без тени сомнения поклялся он за своего отсутствующего друга. - Если спартанцы так себя уронят, твой сын и вправду предпочтет умереть вместе с нами, а не торжествовать с ними! Но у нас есть влиятельные друзья в стане греков, и я верю, что их голос будет услышан... наша правда победит. - Еще какая-то правда? Их я знавала много, и покамест ни одна не победила, - устало заметила царица. Она отстранилась от Мелоса и вытерла глаза. Потом кивнула ему и улыбнулась. Потекшая черная сурьма придала ей вид грозной беспечности, как боевой раскрас. - Да, будем надеяться на лучшее. И на Никострата. Знаешь, я всегда чувствовала, что он отмечен судьбой. "Вероятно, нет такой матери, будь она хоть последняя рабыня, которая не чувствовала бы этого в отношении собственного ребенка", - подумал Мелос. Он улыбнулся Поликсене. - Приказывать править к берегу, госпожа? Поликсена согласилась. Когда Мелос ушел отдать приказ, она повернулась лицом к городу - увидела свой дворец, его вечнозеленые террасы; потом беззащитные обнаженные островки милетских садов, заснеженные крыши... Отведя глаза, она посмотрела в сторону гавани. Не один ее корабль был спущен на воду: уже больше десятка судов бросили вызов Посейдону, курсируя взад-вперед. Яркие персидские триеры обдавали их брызгами, не обращая внимания на то, что среди них находится царица; никто из встречных моряков не потрудился приветствовать ее позлащенный корабль. Впрочем, дорогу ей дали, как только триерарх судна Поликсены крикнул сделать это. Эллинка поманила Мелоса, который опять подошел к ней. - Я не удивляюсь, что это самые большие и богатые корабли, - сказала она зятю. - Интересно, что бы я нашла, заглянув к этим персам в трюмы? - Крысы бегут... точнее, готовятся бежать, - согласился иониец. - А вон, погляди... черная просмоленная бирема, с намалеванными на носу глазами*, старинного греческого образца! - Это мой критянин, - откликнулась Поликсена. - Вот и он сам, на носу... да не один! И в самом деле: с Критобулом была Геланика, ее светлые волосы выбились из-под голубого покрывала. Она стояла, держа мужа под руку, и что-то с жаром ему говорила: критянин кивал, увлеченный ее словами, а потом вдруг сделал знак Геланике замолчать. Смуглое худое лицо Критобула выразило почти испуг, когда он узнал царское судно и его хозяйку. Поликсена рассмеялась и приветственно подняла руку. - Вижу, вы счастливы друг с другом! - крикнула она. Критянин поклонился. - Да, моя царица, - ответил он. Геланика, с некоторым опозданием, поклонилась тоже. Оба выглядели виноватыми... или, вернее сказать, пойманными на месте преступления, но нераскаявшимися. Корабли разошлись; и когда критское судно удалилось, Поликсена схватила под руку Мелоса. - Мне это совсем не нравится, друг мой. Мелос оглянулся на черную бирему: невысокую и быстроходную, а значит, имевшую значительные преимущества в бою, несмотря на малое водоизмещение. - Может, твой критский наварх решил удрать к себе на остров, не дожидаясь конца всей этой заварухи? Если так, я это только поприветствую, даже если он тебя обворует на крупную сумму. Вполне в духе его народа. - Да, может быть, - согласилась Поликсена. - Но подозреваю, что тут большее. Геланика опаснее, чем кажется, и она способна подбить критянина на то, что он никогда не выдумал бы сам... Она ведь, хотя и такой светлой масти, азиатка на четверть - внучка лидийского перса. Однако прогулка заканчивалась: корабль ткнулся носом в песок, справа подошла давно ожидавшая лодка, и с борта для царицы были сброшены сходни. Поликсена спустилась в лодку, вздрагивая при мысли о холодной воде: от нее поднимался туман, и на дне лодки холод ощущался явственнее. А что, если однажды эти молчаливые почтительные матросы, сидящие на веслах, решат выбросить ее за борт? Ее тело сведет судорогой и она захлебнется раньше, чем ее вытащат, несмотря на умение плавать. Хотя в таком случае, наверное, вытаскивать окажется некому... Когда лодка причалила, Мелос помог госпоже выбраться на берег, после чего им подвели лошадей. Охрана царицы дожидалась ее тут - в море Поликсена брала только нескольких человек. И то, они почти всегда были далеко от нее. Поликсена и Мелос поехали во дворец, печально осматриваясь по сторонам. Город, лежавший под снегом, был им теперь особенно мил. За эти несколько лет был отстроен целый персидский квартал - там жили Мануш и его брат: вавилонские мастера, которых привез с собой еще их отец Масистр, прежний сатрап, проложили вдоль улиц подземные трубы для отвода нечистот - такими славились большие азиатские города. Благодаря этому Милет стал значительно чище и пригляднее прежнего. Сколько чудных выдумок, делающих жизнь лучше, погибнет, когда насельники этой земли опять вцепятся друг другу в глотки! Вот и дворцовый сад - двое стражников-персов в вороненых доспехах вытянулись и отсалютовали копьями, приветствуя повелительницу: ворота в эту пору были открыты, запираясь только на ночь. Поликсена ласково улыбнулась воинам, проезжая мимо. Другие персы, выстроившись попарно, охраняли Дорогу пламенных чаш - так прозвала царица свою главную садовую аллею. Поликсена опять вспомнила о Гобарте, которого, скорее всего, ей не суждено было больше увидеть, - вспомнила его черные глаза, его умную лесть, его покорность и властную любовь; царица прикусила губу, сдерживая слезы, а когда ее стража осталась позади, перестала сдерживать. Остановившись на площадке, отделанной ракушечником, Поликсена спешилась и оглянулась на Мелоса, который ехал позади, не беспокоя ее. Они с ним остались вдвоем. - Отведи Флегонта... Отведи моего коня на конюшню, - попросила она. - Ты хочешь побыть одна? Мелос тоже спрыгнул с коня. Он все понимал: но этого допустить не мог. - Можешь погрустить во дворце, там я не так за тебя боюсь, - с улыбкой сказал иониец. Потом он нахмурился. - Погоди-ка, у тебя краска совсем растеклась. Придержав Поликсену за плечо, краем голубого гиматия он стер сурьму с ее щек. - Ты опять стала похожа на египтянку. - Опять? А я была похожа? - удивилась Поликсена. - У тебя талант к перевоплощению, больший, чем у всех женщин, кого я знал... Впрочем, большинство женщин слишком скучны рядом с тобой. Поликсена улыбнулась, несмотря ни на что, польщенная. "Гобарт не только поэтому предпочел меня в мои сорок лет своим персидским наложницам, - подумала она. - Затворницы гарема, даже молоденькие, без телесной гимнастики и в умственной праздности, уже после первых родов расплываются как тесто... И это те, кому повезло, - простые женщины, рабочие животные, теряют красоту еще быстрее". Вернувшись во дворец, Поликсена приказала приготовить себе ванну. Ее новая рабыня по имени Клео стала снимать с нее одежду. Странно - Меланто Поликсена доверяла, служанка с хозяйкой даже частенько спорили и почти дружили; а эта девушка относилась к ней холодно, хотя царица никогда не обижала ее. Возможно, однако, ее обижали прежние господа, или у нее было большое горе, которое Клео таила от всех. Насколько лучше домашние рабы, чем дворцовые! У домашних хозяин скоро узнает всю подноготную, они становятся почти семьей... Поликсена опустилась в горячую ванну и закрыла глаза, пока ей на лицо накладывали питательную овсяную маску с розмарином. Да, она еще была красива, - красотой зрелости, женственной силы, благородства, пусть ей всегда недоставало изящества. Оценит ли кто-нибудь еще эти достоинства, кроме нее самой, или Поликсене осталась только память?.. Она увидела перед собой лица мужа и младшего сына. Черты Исидора так и не удалось представить отчетливо... этот ребенок полтора года рос без нее, и каким он становился в окружении своих богов, лишенный матери? Поликсена ощутила чей-то пристальный недобрый взгляд и открыла глаза. Клео, рассматривавшая обнаженную царицу, торопливо потупилась и, наклонившись, опустила руку в ванну. - Вода остывает... подлить кипятку, госпожа? - Нет, - Поликсена облокотилась на медный бортик. - Помоги мне смыть маску, а потом подстриги ногти. Мне некогда рассиживаться. Рабыня кивнула и подержала перед Поликсеной таз с холодной водой, из которого госпожа умылась; а потом сбегала за специальными маленькими ножницами. Присев рядом на бортик, она взяла левую руку царицы и стала обрезать ей ногти. Рука Клео с маленьким острым орудием подрагивала, но работу свою она выполнила безукоризненно. - Хорошо, - Поликсена поднесла руку к глазам. - Теперь правую, будь добра. Когда медные ножнички начали щелкать с другой стороны, Поликсена спросила: - Ты меня ненавидишь, Клео? Девушка чуть не порезала ее, услышав такое. Потом сглотнула и сказала: - Нет, госпожа. Поликсена кивнула, глядя в побледневшее лицо Клео. - А кого ненавидишь? Тех, кто сделал тебя рабыней? - Меня не сделали... Я рабыня по рождению, - сказала Клео. - Как и многие, - заметила Поликсена. Она встала из ванны, забыв про вторую руку. - Как ты думаешь, могла бы у тебя быть другая судьба? Клео тоже поднялась и посмотрела хозяйке в лицо. - Наверное, нет, царица... Мойры пожелали дать мне таких родителей. Как тебе твое царственное величие, - набравшись храбрости, продолжила она. Поликсена улыбнулась. - Мое царственное величие может погубить меня гораздо скорее, чем тебя... Хотя тебя может ждать участь всех побежденных женщин. Ведь ты служила раньше женщинам Дариона, не так ли? Клео кивнула, совсем забыв о своих обязанностях. - Холодную воду, как всегда, - поторопила ее царица; девушка опомнилась и бросилась за водой для обливания. Окатив хозяйку после того, как та попарилась, Клео подала большое полотенце и набросила Поликсене на плечи. Выйдя из ванны, царица присела на табурет. - Закончи с этим, - она протянула Клео правую руку. А когда Клео, опустившись на колени подле нее, продолжила работу, Поликсена спросила: - Ведь ты знаешь, что этой весной ожидается война? - Да, госпожа, - тихо ответила девушка. - Если мне удастся спастись... я постараюсь спасти и тебя. Я возьму тебя с собой, куда бы ни отправилась, и дам тебе свободу, - сказала Поликсена. Клео выронила ножницы; а потом схватила руку госпожи, над которой трудилась, и прижала к губам. - Я так счастлива!.. И мне можно будет остаться при тебе, царица? - Разумеется, - обещала хозяйка. С этих пор Клео сопровождала ее на морские прогулки, как до нее Меланто, и служила царице с готовностью, какой никогда не выказывала прежде. И Клео первая обратила внимание Поликсены на чужой парус, показавшийся на горизонте. - Белый парус, госпожа! Греческий корабль с запада! Их много! - ахнула девушка. Поликсена взглянула на Мелоса. - Всего пять кораблей. Это могут быть купцы, но только из ближних мест. Мелос кивнул. - Что будем делать? Поликсена улыбнулась ему и своей девушке. - Пойдем встретим наших первых гостей! Разве не должна сама государыня оказать им почести? И, не дав Мелосу что-либо возразить, приказала править навстречу неизвестным мореходам. * Нарисованные на носу судна глаза, по греческим поверьям, должны были помогать морякам избегать столкновений с рифами.