Сумерки Мемфиса

Когда Критобул вернулся из города один, товарищи засыпали его вопросами... а потом начали насмехаться, видя, что критянин упорно молчит и потемнел лицом. Однако когда обманутый муж поднял глаза на зубоскалов, они примолкли. Почему-то им сразу стало ясно, что этот маленький человек способен сейчас схватиться за нож - и тогда его ничто не удержит от кровопролития. Именно из таких, как он, минойцев в старину получались знаменитые бычьи плясуны Крита: обреченные смерти, дразнящие смерть. Наварх зашел в ту же таверну, где только вчера оставил свою прекрасную жену, - и потребовал вчерашнего кислого вина. Он сидел в одиночестве и пил, глядя перед собой остановившимися глазами, и никто не смел его задевать... "Но куда она бежала? К кому?.. У нее здесь с кем-то сговор?" Эти вопросы мучили Критобула все сильнее - как будто, узнай он правду, он мог бы предотвратить измену жены. Или повернуть время вспять. Наконец, так ни до чего и не додумавшись, Критобул резко поднялся и, бросив на стол несколько медяков, направился к выходу. Он нисколько не захмелел; наоборот - мысли приобрели особенную ясность, а предметы вокруг какую-то мучительную резкость... Товарищи расступились перед навархом, тревожно переглянувшись, однако кабатчик не спешил отойти с дороги. Он беззастенчиво разглядывал угрюмого худого моряка. Критобул остановился; он мог бы обойти хозяина таверны с другой стороны, но критянину вдруг показалось это стыдно. Он поднял на кабатчика глаза и неласково спросил: - Чего вылупился? Самосец нисколько не обиделся на грубость. Наоборот, в его маленьких глазках зажегся интерес, и он подался вперед, будто только этого и ждал. - Я слышал, что ваши тут болтали... будто бы у одного из корабельной команды сбежала жена. Это не ты, часом? Глаза Критобула налились кровью, он покачнулся. - А твое какое дело?.. Хозяин таверны усмехнулся. Он смотрел на критянина спокойно - однако незаметно отступил назад: так, чтобы между ними оказался стол. - Ты, значит. А ведь я, пожалуй, кое-что знаю об этом, - протянул самосец, чувствуя, что теперь его слушают все в комнате. Критобул несколько мгновений смотрел на тучного, кряжистого кабатчика в кожаном переднике - и вдруг одним махом вскочил на стол между ними, так что все ахнули. Еще мгновение, и критянин навис над своим противником, готовый ухватить его за сальные волосы и приставить к горлу нож: - Ты!.. Ты знаешь, где она? Ты ей помогал?.. Хозяин таверны, теперь и вправду напуганный, изловчился отступить еще за один стол, уронив по дороге табурет; двое слуг хотели броситься ему на помощь, но он отмахнулся, велев никому не вмешиваться. - Такая белокурая красотка, в голубом хитоне, - это ведь твоя жена? - спросил самосец, глядя на гостя, который с высоты озирал поле битвы. - Да, - сказал Критобул. Критянин наконец почувствовал, что на него все смотрят и он глупо подставляется, и спрыгнул со стола обратно. - Ты помогал ей? - спросил он хозяина уже спокойнее. - Ну разве только добрым советом, - ответил кабатчик, внимательно следя за ним и щуря заплывшие глаза. - Твоя женушка хотела знать, где тут живут вожди нашего персидского войска. Того, которое кормит наш тиран с прошлого лета, - объяснил он. Критобул схватился за край стола, ощущая, что утоптанный земляной пол уплывает у него из-под ног. Зачем Геланике понадобились персидские военачальники?.. - Вот скверная бабенка, а? - посочувствовал хозяин таверны, не сводивший с него глаз. - Бросила тебя ради перса с тугим кошельком. Будто у них здесь своих баб не хватает. Ничего, еще хлебнет лиха, скоро придется для всей армии подол задирать... - Да замолчишь ты или нет, поганый твой язык!.. - в бешенстве крикнул брошенный муж. Несмотря на то, что Геланика оказалась изменницей, мысль, что ее может ждать такая участь, была невыносима. И все, кто остался в таверне, слышали это и видели его позор... Однако, несмотря на свои ярость и горе, Критобул ощутил, что за поступком Геланики кроется нечто гораздо большее, чем женское легкомыслие. Он вспомнил свою размолвку с женой по дороге на Самос, ее непонятное поведение... несомненно, Геланика задумала бежать от мужа давно; но никто не ждал ее здесь. Она сама нашла нужного человека. И тут Критобул все понял. Он вспомнил, что у Геланики был сын от ее господина - ионийского правителя; и, вероятно, кто-то сообщил ей, что мальчик находится в Милете. Геланика задумала привлечь на свою сторону самосских персов, чтобы с их помощью захватить власть в Ионии! Критянин с проклятием схватил себя за волосы. Этому надо помешать; но как?.. Кабатчик по-прежнему пристально наблюдал за ним, и моряк сдержал себя. У него будет время, чтобы остаться одному со своей яростью. - Где... Где живут эти персидские военачальники? Сколько их? - спросил он хозяина. - Живут напротив гостиницы, в доме с красной дверью. Их трое, - ответил самосец: он усмехнулся. - Я бы тебе не советовал к ним лезть... не стоит всякая паскуда, чтоб из-за нее убиваться. - Всякая, может, и не стоит... а моя жена не твоя забота, - холодно ответил Критобул. Он решил и дальше изображать обесчещенного мужа, который не видит дальше своего носа. Он понимал, что жирный кабатчик тоже подозревает больше, чем сказал ему, - и уж никак не следовало выдавать эти мысли команде. Критянин оглядел матросов и помощников триерарха, собравшихся вокруг и с жадным любопытством слушавших разговор. Все эти люди были Критобулу чужими, они познакомились только в плавании: и никто из них не знал, что критский наварх был на службе у царицы Ионии - и от нее же получил в дар Геланику, наложницу прежнего ионийского правителя. Критобул вышел на улицу, чтобы остаться одному. Остановившись и щурясь на солнце, провел потными ладонями по своему разукрашенному тяжелому кожаному поясу; потом рука его сомкнулась на костяной рукоятке ножа у правого бедра. Вдруг критянину пришло в голову, что Геланика могла бы украсть этот нож... в гостинице Критобул спал как бревно. Но жена оставила ему это единственное оружие. Наварх улыбнулся. Простить ее... нет, простить он не смог бы. Однако понять... И злость больше не душила его так, чтобы лишить разума. Критобул медленно вытащил нож и полюбовался им. Этот старый друг был, конечно, не чета мечу - но не раз выручал его в переделках. Пожалуй, он мог бы без труда отыскать соблазнителя жены - и, конечно, оказался бы проворней перса, который, сидя на острове, стал тяжел на подъем; мерзавец не успел бы опомниться, как этот нож воткнулся бы ему под бороду, в самое горло... Критобул сжал нож, потом легко перебросил его из руки в руку. По его телу прошла судорога восторга - как всегда, когда критянин заново испытывал свою ловкость. Он однажды показывал Геланике, как играет с ножом, но жена не оценила. Стиснув зубы, Критобул бросил нож под ноги, так что он вошел глубоко в землю. Если он убьет перса, его самого, конечно, тут же прикончат... И что тогда будет с Геланикой? К тому же, все это значило много больше, чем супружеская измена. Случившееся грозило огромной бедой всей Ионии, многим тысячам невинных людей. - А мне-то что до этого? - пробормотал критянин. Иония никогда не была ему домом... а наместница прогнала его со службы. Вспомнив то давнее унижение, Критобул побагровел. Присев, он выдернул из земли нож и, очистив его, убрал в ножны. Потом распрямился во весь свой небольшой рост, сложив руки на груди. Несмотря ни на что, моряк чувствовал, что не может все так оставить. Если его догадки верны, следует помешать самосскому войску. Критобул медленно покачал головой. Нет, это ему не под силу, - если Геланика находится у персов с прошлой ночи, они уже обо всем успели договориться. Тогда нужно предупредить Поликсену. Но сейчас уже макушка лета! Когда он вернется... когда он вернется домой на Крит, времени на обратный путь останется совсем мало. Тогда нужно плыть в Ионию прямо сейчас. Отсюда близко! Тут мысли Критобула были прерваны: из дверей вышли его товарищи, которые пили в таверне без него и чесали языки - тоже без него. Критобулу ужасно захотелось узнать, о чем они говорили, - но теперь, похоже, он потерял право участвовать в разговорах наравне со всеми... - Ты что тут стоишь? Помощник триерарха, иониец, бросил на Критобула опасливый взгляд. Остальные остановились - и так же мрачно и недоверчиво посмотрели на него. Критобул улыбнулся. - Да вот, решил немного проветрить голову от вас. Он не пытался быть любезным; однако от него этого и не ждали. Понимающе пошушукавшись, товарищи поманили наварха, и критянин тронулся с места и присоединился к команде. Они еще даже не расторговались, и ему причиталась немалая доля в продаже драгоценной посуды - поскольку ему принадлежала немалая заслуга в ее добыче. Он не мог покинуть Самос, не получив свою выручку. Ведь жена забрала большую часть того, что у них с собой было, - правда, взяла она только мужнины подарки и свое приданое; и еще многое из этого приданого, выделенного царицей, осталось в Кноссе. Здесь же он был почти гол. Нельзя таким голым плыть в Милет, подумал Критобул, когда моряки гурьбой шли в сторону дома, где решили поселиться. Нужно снарядиться как следует... выяснить побольше о планах персов, прежде чем пугать царицу войной. Да и поверят ли ему? Может, сочтут сообщником Геланики... похоже, Поликсена выгнала его именно потому, что подозревала. Он решил до поры до времени никому не выдавать себя и закончить дела на Самосе. Пока шли торги, Критобулу удалось немало разузнать о персидском войске и увидеть его предводителей. Один, статный, чернобородый, напомнил критянину Мануша. "Вот этот, должно быть, и есть главный... должно быть, это к нему она..." При такой мысли глаза застилал красный туман, а рука сама тянулась к ножу; оказавшись близко к азиату, Критобул едва сдержался. Геланику он за все время не увидел ни разу, но распаленное воображение рисовало ее тем яснее - как персидский военачальник держит его белокурую красавицу жену под замком в своих покоях, для постельной утехи и разумного совета... Однако перс не узнал Критобула, хотя несколько раз смотрел на него в упор. Геланика не показывала своего мужа новому господину: хотя бы в этом она осталась верна ему. К тому времени, как критский корабль собрался уходить, Критобул выяснил очень важные подробности. У самосских персов не было кораблей в достаточном количестве, как не хватало ни оружия, ни припасов. Они здесь почти уже сидели голодом - даже пожелай тиран острова помогать захватчикам, он не мог дать то, чего у него не было... Значит, едва ли следует опасаться войны до следующей весны. А к этому времени критский наварх успеет предстать перед царицей. Пожалуй, можно подыскать себе работу на ионийских островах, чтобы знать, как скоро азиатское войско приготовится выступать. Когда критское судно покинуло остров, Геланика вздохнула с облегчением. Ее новый могущественный возлюбленный был непрост - конечно, непрост, иначе у них не сладилось бы дело. И он спросил ее в тот же день: - А где был твой муж, пока ваш корабль не ушел? Неужели даже не попытался разыскать тебя и меня? Геланика опустила свои дивные зеленые глаза. - Конечно, попытался. И думаю, что разыскал... но побоялся твоей силы. Ионийка посмотрела на своего повелителя и улыбнулась - немного робко и в то же время восхищенно. Она знала: когда на мужчину так смотрит красивая женщина, он поверит чему угодно из ее уст. А уж если женщина, которая восхищается мужчиной, при этом еще и умна, он будет считать себя полубогом... Невинная уловка разбудила страсть азиата, и он долго целовал и ласкал Геланику, наслаждаясь ее жемчужно-золотой красотой, а потом отнес в постель. Ей нравилось отдаваться этому мужчине... вот только она не была уверена, что ей хватит сильфия надолго. Тот мешочек с чудо-травой, который Геланика принесла с собой, уже наполовину опустел. А им оставаться здесь всю осень и зиму: теперь Геланика это точно знала. Критобул добрался до родины и спустя короткое время снарядил собственную флотилию, чтобы плыть к ионийским островам. Но на его корабли по дороге напали пираты - и, хотя критянину удалось уцелеть, он потерял все свое добро и был вынужден надолго пристать к берегу острова Скироса, а потом вернуться домой разоренным. О том, чтобы отправиться в Ионию раньше следующей весны, нечего было и думать.