Сумерки Мемфиса

Весна вошла в силу - пришли обычные весенние заботы, но только радости в них было мало: Милет опять жил ожиданием войны. Когда возобновилось судоходство и оживилась морская торговля, одними из первых в Гераклейской бухте бросили якорь два корабля с Крита. Начальника этих кораблей тут же опознали и схватили, чтобы с торжеством отвести к царице: насчет него наместница дала особые указания. Однако этот критянин повел себя удивительно - сам протянул воинам руки, чтобы их связали, и сказал: - Воля ваша. Пусть царица бросит меня в тюрьму и казнит, если пожелает, но живым я могу ей пригодиться гораздо больше! Подивившись такому сумасшествию, стражники все же связали бывшему мужу Геланики руки и отвели его во дворец. Поликсена, узнав о возвращении Критобула, пожелала тут же его видеть. Критянина провели в зал приемов, как был - в путах. Взглянув на пленника, Поликсена повелела освободить его - и всем выйти, кроме стражников-персов. Она приблизилась к Критобулу и остановилась напротив. Этот чернявый миноец был ниже ее ростом... и статью тоже ей уступал, но в запавших зеленовато-карих глазах наварха появился новый странный блеск. Казалось, он и вправду немного помешался после измены жены - и, даже глядя на царицу, видит не ее, а какую-то свою цель... Наконец Поликсена кивнула ему на кресло красного дерева. - Можешь сесть. Критобул посмотрел на это кресло - а потом подошел к тронному возвышению и сел на ступеньку. Он поднял глаза на пустующий трон. Поликсена хмыкнула и, последовав безмолвному призыву, поднялась на возвышение, заняв свое законное место. И уже затем, с высоты, опять обратилась к маленькому человеку у своих ног. - Так что же привело тебя обратно в Милет? Это месть бывшей жене и ты хочешь вернуться ко мне на службу... я угадала? Критобул улыбнулся. - Не совсем, царица. Однако я и вправду пришел снова предложить тебе себя - со всеми моими умениями. Если тебе будет нужно... От волнения он не усидел на ступеньках и, вскочив, принялся расхаживать по залу. Беломраморные напольные плиты со вставками из розового и желтого мрамора красиво оттеняли синие стены, украшенные позолоченными барельефами шеду - крылатых быков. Но критянин не видел ничего этого. Он опять посмотрел на царицу. - Если однажды тебе понадобится человек, чтобы выполнить очень опасное задание... человек небольшого роста, но жилистый, ловкий и проворный... я к твоим услугам. Я готов пойти на то, на что никто другой не отважится! Поликсена сжала подлокотники и подалась вперед: волнение этого безумца невольно передалось ей. - Так хочешь умереть? Критобул мотнул головой. - Нет, моя царица. Хотя умереть было бы... любопытно, - опять зеленовато-карие глаза его сверкнули тем же блеском. - Но только сейчас, когда из-за моей жены вот-вот разразится война нескольких царств, я увидел смысл в моей жизни! До сих пор я существовал, сам не понимая, зачем! Поликсена кивнула, внимательно глядя на критянина. - Так живут очень многие - хотя я стараюсь придать более великое значение жизни всех моих подданных. И тому, что ты обрел такой смысл самостоятельно, можно даже позавидовать... Она усмехнулась. - Что ж, я принимаю тебя обратно на службу, Критобул, - и хвалю твое безумие. Если мне однажды понадобится смертник, я о тебе не забуду. Критянин поклонился, сумрачно-горделивый. - Это все, о чем я прошу. Он пошел было к дверям, но на полпути вдруг обернулся. - Если возможно, царица, и если я останусь жив... жену мою я хотел бы пощадить. И вернуть. Поликсена почти не удивилась. - Если Геланика не будет более опасна, конечно, можешь забрать ее, - царица усмехнулась. - Не думаю, что ее захочет кто-нибудь еще. Хотя Поликсена почти не верила в такой исход. *** Выступление эллинских союзников опять откладывалось - беотархи*, архонты, жрецы без конца советовались и отодвигали поход, выводя фиванцев и афинян из терпения. На одном из заседаний афинского ареопага было внесено предложение, подхваченное многими голосами: дождаться, пока самосские персы не нападут на Ионию, и тогда уже прийти и пожать плоды чужой алчности... Когда в Фивах услышали об этом, многие рвали и метали, проклиная афинскую трусость и краснобайство. Однако, когда Диомед в сердцах пожаловался на союзников своей молодой жене, Гликерии, она вдруг сказала: - А мне кажется, супруг мой, что это решение разумнее того, какое было принято в прошлом году. Вы тогда выступили слишком рано, не рассчитав своих сил! Мужчины слишком часто не умеют выждать! Диомед удивился рассудительности Гликерии. Совсем недавно его жена смотрела таким ребенком! - Может быть, - согласился он немного снисходительно. - А когда же, по-твоему, нам следует напасть? Супруга ответила без колебаний: - Как только нападут самосские персы и в Ионии начнется междоусобица... но не медлите слишком долго! Чтобы застать их всех врасплох! Диомед умилился ее решительному виду, растрепанным вокруг круглого лица кудряшкам. Потом взгляд фиванца упал на живот жены, и он ощутил жалость к этой разумнице - такую же, как к матери, ко всем женщинам. - Я тоже думаю, что это будет самое подходящее время, и так и заявлю в собрании, - Диомед серьезно кивнул. - Меня многие поддержат! Гликерия просияла, но тут же снова опечалилась, положив руку на живот. - И тогда ты уйдешь... Как не вовремя... Диомед поцеловал ее в лоб, опушенный легкой светлой челкой. - Я уже подарил тебе драгоценности матери. А еще... я напишу завещание на твое имя, чтобы ты могла унаследовать мое имущество! Глаза жены округлились. - Я знаю, так почти никто не делает, но... Ты ведь сможешь им воспользоваться, правда? - Я умею читать, ты же помнишь, - тихо ответила Гликерия, не сводя с мужа глаз. Она покраснела, как будто признавалась в чем-то постыдном. А Диомед вдруг осознал, что жена не стала убеждать его, будто он непременно вернется с войны: даже из чувства приличия. Неужели он такой неумелый ратник?.. Нет - должно быть, он преждевременно напустил на себя обреченный вид. В самом деле, что за настрой! Выше нос, приказал себе Диомед. Молодой фиванец улыбнулся жене, снова рисуясь перед нею. - Что тебе привезти из Ионии? Там найдется много всего для такой красавицы, как ты. Лоб Гликерии пересекла глубокая морщина, сразу сделавшая ее намного старше. Она бросилась мужу на шею и, цепляясь за него, прошептала: - Себя привези, глупый!.. Диомед прижал ее к себе, чувствуя, как очищается от всего наносного, фальшивого... и как пробуждаются в нем доселе неведомые силы. Ощущая тепло юной женщины, биение жизни в ее чреве, Диомед впервые наполнился уверенностью, что вернется. *** Когда персы решились выступать, Надир заявил Геланике, что она должна остаться дома. Перс сказал, что не может рисковать своим наследником. Геланика открыла рот от возмущения. Еще вчера Надир шептал ей, что она прелестнейшая из женщин, не мог на нее налюбоваться и наслушаться... а сегодня для него нерожденный ребенок, как для многих вероломных мужчин, стал дороже матери! Хуже греков, которые берут жен только ради законного потомства, а потом тешатся друг с другом!.. - Ты больше не любишь меня, господин?.. По щеке Геланики сбежала прозрачная слеза. Однако она все еще держала себя в руках и не расплакалась, чтобы не вызвать у любовника отвращения. Надир принялся утешать ее, заверять, что любит пуще прежнего. Но разве Геланика сама не понимает, как будет опасно? Вот когда они возьмут Милет, он с почетом привезет туда свою царицу, и перед нею все преклонятся. Ну а пока нянька побережет ее с ребенком. Геланика впилась зубами в костяшки правой руки, чтобы не разрыдаться от бессильной злости. Старая ворона накаркала Надиру - а он, конечно, послушал свою персиянку... На седьмом месяце уже не так легко было потерять дитя, Геланика знала от женщин гарема и рабынь, что на позднем сроке ребенок укрепляется во чреве; а вот потерять свое положение при Надире Геланика могла в два счета. Тем более, если Надировы персы и в самом деле возьмут город и наберут себе каких угодно женщин, - а предводителю, разумеется, достанутся лучшие! Следить за ходом сражений она не сможет, и помогать советами - тоже... И больше всего Геланика боялась остаться на Самосе без своего покровителя. Однако ничего поделать было нельзя - Надир часто уступал ей, желая порадовать, но сейчас ионийка видела, что он только пуще разгневается, если начать настаивать на своем. И Геланика склонилась перед своим повелителем, смиряясь с его решением. Когда корабли покидали Самос, Геланике не было позволено даже проводить их: Надир заявил, что для нее трястись в повозке будет опасно. Перс на прощание поцеловал ее в щеку, как государь свою царицу, а Геланика поклонилась - тоже церемонным придворным поклоном. Но на сердце было тяжело. Ионийка видела, что мысленно Надир уже не с ней. Когда ее могущественный любовник ушел, Геланика легла на кровать, на подушки, и наконец-то наревелась всласть. Потом взяла зеркальце и полюбовалась своим опухшим лицом. - И пусть там найдутся другие для его услаждения... так даже лучше, - мрачно пробормотала ионийка. - Зато царица может быть только одна, а прочие не будут значить ничего! Сколько женщин было у Дария, кроме Атоссы? И кто слышал о них вне стен гарема? Одна лишь Атосса прославила себя на весь свет, и сын ее Ксеркс возвышен над всеми! Геланика не заметила, как задремала. Проснулась она уже поздно ночью, оттого, что захотела по нужде, - Геланика теперь чаще обычного чувствовала позывы облегчиться. Молодая женщина села на кровати и прислушалась - ночная тишина казалась ей тревожной... Хотя это, конечно, потому, что Надир уехал. Стража на своих местах, а значит, ничего не может случиться. Рабыня мирно посапывала в своем углу. Геланика улыбнулась и, присев на корточки, вытащила из-под кровати глазурованный горшок с крышкой. Потом ей захотелось пить - и непременно гранатового сока, оставшегося с вечера: ребенок часто требовал чего-нибудь этакого. Старуху будить было долго, и Геланика сама пошла на кухню, с удовольствием утопая босыми ногами в мягких коврах. Она даже Надира приучила снимать сапоги и переобуваться в домашние туфли в ее комнатах, чтобы ничего не пачкать. На уютной кухоньке, с печью, жаровней и полками, уставленными пузатыми горшочками, Геланика налила себе соку из синего стеклянного кувшина. С наслаждением осушила чашку, потом налила еще... Внезапный шорох со стороны окна заставил ее замереть; волосы на голове зашевелились. Грабители, подумала ионийка. А стража, как всегда без хозяина, спит и ухом не ведет!.. Стараясь не шуметь, Геланика стала медленно обходить стол, продвигаясь к двери. Еще шажок, еще - и она выскочит в коридор, и уж тогда подымет крик! Слыша только собственное прерывистое дыхание, Геланика повернулась в ту сторону, откуда раздался шорох... В следующий миг кто-то прыгнул на стол у нее за спиной; а потом мозолистая мужская ладонь запечатала ей рот. Геланика замычала от ужаса. И тогда почувствовала у своей шеи холодное острие ножа. Она услышала голос, который надеялась никогда больше в жизни не услышать. - Забавно, правда? Муж выкрадывает жену у любовника. Гораздо чаще случается наоборот! Геланика закрыла глаза, чуть было опять не обмочившись. Нет, это ей снится, это слишком ужасно, чтобы быть правдой... Она невольно дернулась, пытаясь высвободиться; и тогда острие сильнее укололо ее. - Закричишь - перережу глотку. Я успею раньше твоей стражи, - прошептал ей на ухо Критобул. Потом он чуть ослабил хватку. - Ну, так как?.. - Пусти, - взмолилась Геланика. Она даже не пыталась понять, каким чудом ее муж сюда попал. - Я... Я беременна! Критобул отпустил ее, и Геланика быстро повернулась к нему лицом. Критянин ухмыльнулся ей, сидя на столе на корточках и поигрывая ножом; а потом быстро соскочил на пол, оказавшись между нею и выходом. Мгновенно отступив, Критобул захлопнул дверь. - Ну а теперь давай потолкуем. Геланика уже несколько успокоилась: поняла, что прямо сейчас муж убивать ее не намерен. - Чего ты хочешь? - Тебя, - ответил Критобул, не сводя с нее глаз. Невероятно, но Геланика прочитала во взгляде критянина желание. - Мы уйдем отсюда вдвоем, или я уйду один... но ты этому уже не порадуешься. - Ты не сможешь выкрасть меня, - прошептала Геланика, не сводя глаз с его ножа, с блестящей костяной рукоятки, обточенной в виде дельфина. Критобул улыбнулся. - Отчего же не смогу? Он подбросил нож и ловко поймал его за лезвие. - У меня здесь есть помощники, женушка. И, ты думаешь, мы зря выжидали, пока твои персы покинут остров? - Они тебя найдут, - негромко воскликнула Геланика: на глазах выступили слезы. Она уже понимала, что придется подчиниться. - Надир убьет тебя!.. Критобул рассмеялся. - Это я его разыщу - а там поглядим, кто кого убьет, - весело возразил он. Критянин схватил со стола кувшин с темно-красным соком и сделал несколько жадных глотков. Потом со стуком поставил кувшин на место. - Благодарствую, хозяюшка, в горле пересохло! А теперь нам пора. Он двинулся вперед, тесня Геланику к окну. Хочет вытащить ее через сад? Она десять раз успеет закричать, пока они не уйдут! Но Критобул подумал и об этом: не успела Геланика опомниться, как муж затолкал ей в рот платок. А потом потянул ее за руку в сторону окна. * Беотарх - должностное лицо в Беотии, избиравшееся от территориального округа. Совет из беотархов представлял собой высший исполнительный орган самоуправления Беотии.