Сумерки Мемфиса

- Так значит, ты лишилась отца два года назад… тебе было столько же лет, сколько мне сейчас, - медленно сказала Нитетис. Поликсена кивнула. - Да, госпожа. Он оставил нам с братом кое-что, но мы давно уже истратили все наследство, и жили… - Так, как и следует жить пифагорейцам, - улыбнулась дочь фараона. – В бедности и смирении. Она взглянула на эллинку. - Я не права, быть может? - Учитель ничего не говорил об этом прямо… думаю, он слишком умен, чтобы призывать кого-нибудь нищенствовать, - искренне ответила Поликсена. – Но сам Пифагор беден. Поликсена под пристальным взглядом дочери фараона думала о том, что Пифагор говорил о государственной власти и устройстве общества… и надеялась, что эти слова до египтян не дошли. - А отчего умерла ваша мать? – вдруг спросила Нитетис. Как оказалось, ее в эту минуту совсем не заботила политика и философия. - От какой-то лихорадки, - ответила Поликсена. – Она заболела еще до того, как мы сели на корабль, отец хотел переждать… но матушка сама торопила нас, говорила, что опасность не ждет, а ей в ее болезни могут помочь только боги. Коринфянка закусила губу. - Мать умерла еще в море, на пятый день плавания… и мы завернули ее в ткань и предали Фетиде… Отец плакал тогда при мне и брате, говорил, что напрасно мы отправились в Египет, что это предвестие сулит нам всем гибель… Она спохватилась и быстро взглянула на царевну. Но в черных подведенных глазах египтянки было только сочувствие. - Очень жаль, - сказала она. – Быть может, если бы вы довезли вашу мать до Та-Кемет, здесь она была бы спасена. Наши врачи весьма искусны. Поликсена кивнула. Она утерла глаза и, сдвинув низко лежащие брови, посмотрела на свою руку, на которой остался черный след. - Никогда нельзя знать, чего желают боги, царевна. - Иногда можно, - возразила Нитетис. Она встала с места и сложила накрашенные ладони. Прошлась перед Поликсеной, размышляя о чем-то своем. - Я лишилась отца гораздо раньше, чем ты, и едва помню его, - Нитетис грустно улыбнулась. – А матери я совсем не помню. Может быть, она была разлучена со мной насильственно, - а может, тоже умерла. Поликсена глубоко вздохнула, помня, как опасно заговаривать с Нитетис о ее семье. Египтянка может быть действительно дочерью Априя – как может состоять с ним в другом, близком или дальнем, родстве, а может и вовсе быть обманщицей. Но, как бы то ни было, сейчас касаться этих тайн нельзя никому из приближенных Нитетис, думающих о своем будущем. И несомненно одно: Нитетис воспитывали как царевну и будущую царицу. Ничего лучшего у Египта сейчас нет. - Скажи… у вас ведь часто бывают такие войны, как та, от которой вы бежали? – вдруг спросила египтянка. – Ведь вы один народ… как получается, что вы все время воюете между собой, как жестокие враги? Поликсена пожала плечами. - Мы сильные воины, мы неуемный народ… нам быстро становится тесно у себя, - она усмехнулась. – Ведь наши полисы всегда были бедны. Но, несмотря на нашу бедность, на нас всегда покушались не только свои, но и соседи, и мы никогда не отвыкали от меча и копья. Она покраснела, поняв, что только что весьма нелестно отозвалась о Египте. Но Нитетис не оскорбилась, несмотря на то, что прекрасно ее поняла. - Мир против войны… кто знает, что считать злом, а что добром, - задумчиво сказала Априева дочь. – Вы думаете, что сильные люди не могут быть мирными. Может, и так! Но вы мало думаете о том, почему вы сотворены такими, какие есть, а другие народы – другими… и в чем их сила… Поликсена подумала о своем доме в Коринфе, потом о путешествии всей семьей на Самос, которое стоило здоровья и жизни матери. Они жили мирно, пока под властью самосского царя Поликрата, дружного с Амасисом, не вспыхнуло восстание.* Но именно Поликрат написал сопроводительное письмо для Пифагора, и именно благодаря этому письму Поликсена сейчас оказалась в обществе царевны. Грудь ей стеснило чувство переменчивости судьбы, счастья и боли, - нужно всегда отнять у одного, чтобы прибавилось другому. А может ли быть так, чтобы добро преумножалось у всех людей? И вдруг Поликсена вскочила с места. - Царевна! Я оставила свой дом на нашего слугу и друга, Ликандра, но этого мало, - взволнованно проговорила эллинка. – Прошу тебя: пока я здесь, пошли еще воинов охранять его. Они с Нитетис повернулись друг к другу – несмотря на то, что Нитетис была на два года младше, египтянка была совсем ненамного ниже ростом. - Если тебе не покажется слишком дерзкой моя просьба, - Поликсена сложила руки. Нитетис холодновато улыбнулась. - Не покажется. Ты боишься, что без тебя на ваш дом нападут философы? – вдруг усмехнулась она. – Конечно, мне следовало бы самой об этом подумать! Она резким жестом подозвала египетского стражника, и некоторое время что-то ему объясняла; воин слушал, сложив на груди мощные руки, время от времени почтительно кивая. Потом отсалютовал своим копьем и, повернувшись, быстро вышел. - Это начальник моей стражи, Сенеб, - сказала египтянка, взглянув на Поликсену, когда воин скрылся. – Я велела ему сейчас же взять пятерых греков из моей охраны и направить к твоему дому. Думаю, этого будет достаточно. Потом она задумалась, глядя на Поликсену. - Так вы с братом живете только вдвоем? И никто не помогает тебе по хозяйству? И ваш дом все время без охраны? - Мы так жили и в Коринфе, госпожа, - сказала Поликсена. Она смутилась, вдруг поняв, как хочет царевна облагодетельствовать ее; протестующе подняла руку, но сердце забилось от ощущения неотвратимости таких перемен. - Нам ничего не нужно, благодарю тебя! - Неужели совсем ничего? – засмеялась Нитетис, глядя на сгорающую от стыда чужестранку. Потом она сдвинула начерненные брови и крепко сжала плечо эллинки. Та вдруг подумала, что царевна тоже, несомненно, упражняет свое тело, хотя и выглядит гораздо более хрупкой, чем сама Поликсена. - Может быть, тебе и не нужно, но мне нужно, чтобы ты была в безопасности и ни в чем не нуждалась, - прошептала Априева дочь. – У меня мало настоящих союзников – тех, на кого я могу положиться. Я имею в виду моих советников, а не простых солдат, конечно же. Она взглянула Поликсене в глаза. - Тех людей, которые могут разглядеть, кто я такая, за моей божественностью, а не повинуются слепо дочери Ра и Нейт! Ты понимаешь, эллинка? А мыслящих по-гречески друзей у меня почти совсем нет!.. Только сейчас Поликсена поняла, как эта девушка одинока. И только сейчас вдруг поняла, как одинока сама. Конечно, брат любил ее и говорил с ней намного больше, чем обычно у эллинов братья говорят с сестрами, но сердечного друга у Поликсены никогда не было. Такого, каким был для Филомена Тимей: каких имеют счастливые мужчины... Таким другом для женщины может стать только другая мыслящая и любящая женщина. Коринфянка почти не зналась с девушками из греческих семей в Мемфисе, затворницами своих гинекеев, - тем более, что после смерти Априя мемфисские греки рассеялись и разъехались из столицы. Она неожиданно поняла, что Нитетис крепко сжимает обе ее руки, и их руки уже перепачкались в краске по самые запястья. - Так что? Ты примешь мою помощь? – спросила Нитетис почти грозно: но за этой угрозой Поликсена впервые различила отзвук отчаяния и одиночества высоко вознесенной женщины. Она склонила голову. - Да, царевна. Нитетис отпустила ее руки и засмеялась теперь счастливо, увидев, как они обе перепачкались. Поднеся свою ладонь к губам, египтянка поцеловала ее. - Ты ведь царской крови, как я! Тебе нельзя быть без слуг и охраны! - Нитетис хлопнула в ладоши и повернулась на месте, очень довольная собой. – К тому же, многие из эллинов здесь разбогатели, и никто не посмеет косо взглянуть на вас. "Многие, очень многие будут смотреть, - печально подумала Поликсена. – Но разве есть у меня сейчас выбор? Боги, что вы делаете с нами!" Она поклонилась. - Благодарю тебя, госпожа. Царевна нетерпеливо вздохнула. - Когда мы наедине, называй меня просто по имени. Рядом со мной уже давно нет никого, кто называл бы меня по имени, - она рассмеялась. Подумав немного, она подошла к своему креслу и упала в него. Улыбаясь, посмотрела на рослую эллинку снизу вверх. - Вот что. Я подарю тебе эту служанку, которая здесь занималась тобой. И дам еще одну – для работы на кухне, - сказала Априева дочь. – А тех воинов, что я послала к твоему дому, назначу твоими постоянными охранниками. Поликсена побледнела, вообразив себе, как посмотрит в глаза Ликандру. А брату?.. А этим охранникам-эллинам?.. - Нитетис, - робко начала она. Царевна гордо подняла голову. - Я понимаю, что ты хочешь сказать. Что вам нечем их кормить этих людей. Но теперь ты моя наперсница… я жалую тебе этот титул*. Ты будешь получать от меня содержание, а твои охранники будут получать жалованье из царской казны. Твой народ достаточно сделал для благополучия моей страны, чтобы теперь Египет отплатил ему тем же! Поликсена не выдержала и опустилась на колени перед сидящей египтянкой, хотя ей почти невозможно было представить такое смирение раньше. Но сейчас она смотрела на Нитетис как на богиню, которая обладала властью несколькими словами переменить всю ее жизнь. - Как же мой брат? – умоляюще спросила эллинка. Нитетис наклонилась и подняла ее, а потом сама встала на ноги и обняла свою новую подругу. - Филомена я назначу десятником, начальником над моими эллинами, - сказала она, посмотрев ей в глаза. – Но это пока, Поликсена. Думаю, при смелости и способностях твоего брата он быстро поднимется еще выше! Она отступила и нахмурила брови, видя, что ее милостница опять хочет возразить. - Такова моя воля! И своего решения насчет тебя я не переменю! Тут вдруг Нитетис склонила голову, и в ее черных глазах блеснули опасные огоньки. - Если ты не задумала мне изменить, конечно. Поликсена мотнула головой. Кажется, боги уже все решили за нее. - Никогда, Нитетис. "Никогда", - подумала Поликсена. Теперь это будет уже невозможно – пусть даже Нитетис окружают предатели, каких наверняка немало среди придворных, ей и ее брату невозможно будет предать свою благодетельницу, что бы с той ни случилось. Хотя этими царскими милостями они уже нажили себе врагов как среди египтян, так и среди греков: а предвидится врагов еще больше. Она улыбнулась Нитетис, и та ответила на улыбку, все прочитав по лицу эллинки. * Поликрат, тиран (правитель) острова Самос, был современником Амасиса и Пифагора и легендарной личностью. Выражение "Поликратов перстень" стало нарицательным – якобы Поликрат, будучи необыкновенно удачливым человеком, по совету своего царственного друга Амасиса выбросил в море самую любимую свою драгоценность, чтобы боги не позавидовали его счастью. А потом перстень вернулся к нему в брюхе рыбы, пойманной рыбаком, который принес ее царю на обед. И тогда-то Поликрат и понял, что его правление завершится несчастливо. Несмотря на могущество и блеск двора Поликрата, при нем много несогласных бежало с Самоса: особенно после того, как он в 532 году до н.э. устранил своих братьев-соправителей и стал править единолично. * У египтян действительно существовали такие полусемейные придворные титулы, которые, однако, были официальными.