Сумерки Мемфиса

Праздник продлился до раннего утра – но греческая гостья его окончания не увидела, как и ее царственная покровительница: остались только самые стойкие гости, казалось, задавшиеся целью перепить друг друга. В зале было еще несколько благородных женщин – жен или подруг гостей, тоже напившихся до бесчувствия; все они остались спать в пиршественном зале, на залитых вином подушках, среди объедков, которые подъедали поджарые дворцовые псы. Любое волшебство кончалось. Однако Поликсена сохранила в своей груди после праздника радостное, а не тяжелое чувство; ей было стыдно, потому что танец египтянок разжег в ней неизведанные ранее желания, но это был радостный, любовный стыд. Эллинка старалась не думать о том, что будет, если о ее похождениях услышит брат. И где Филомен был в эту ночь? Опять стоял на страже – или веселился где-нибудь в другом месте? Но брат мужчина: он всегда найдет, где и с кем повеселиться и с кем провести ночь, даже в чужой стране. Царевна покинула празднество раньше Поликсены; шепнула подруге перед уходом, чтобы эллинка вышла со своей стражей немного погодя. За дверью будут ждать стражники царевны, которые и проводят Поликсену к госпоже. Их в этот вечер немало людей заметили вместе; несомненно, слухи о том, что у царевны появилась наперсница-чужеземка, уже облетели дворец… но придворные едва ли слишком встревожились и едва ли придали этому большое значение. Разве мало приближенных женщин у царицы – а у младших цариц его величества? Среди них, как рассказала Поликсене высокородная подруга, были и сирийки, и вавилонянки*. А одна из цариц Амасиса была киренеянкой – полуэллинкой*…. Но все равно Нитетис и Поликсене следовало соблюдать осторожность: как это всегда делают женщины. Поликсена после ухода Нитетис еще немного посидела, устало и уже почти безразлично поглядывая вокруг. Какие-то гости еще шумели по углам, поднимая чаши вина и смеясь чему-то своему, утомленные музыканты старательно играли, хотя их никто больше не слушал. Какие-то двое мужчин, рослые и чернобородые, - похожие на вавилонян, - зажали у заваленного цветами столика юного раба-нубийца и ощупывали его, громко восторгаясь его красотой. Поликсене стало жалко мальчика: в Египте, как видно, тоже случались такие вещи, как в Элладе, хотя и гораздо реже. Но потом коринфянка заставила себя отвлечься и только приказала проходившему мимо прислужнику принести воды. Напитков мужчин ей было уже достаточно… Тронное возвышение и кресло главной царицы пустовали - престарелый фараон и его супруга давно покинули собрание, освятив своим явлением праздник и оставив гостей развлекаться, как им будет угодно. Осушив чашу, коринфянка встала; в голове зашумело, но Поликсена, несмотря на то, что не привыкла пить, довольно твердо направилась к выходу. Она поискала глазами стражу. Стражники знатных господ приходили и уходили вместе со своими подопечными – а в течение всего празднества стояли у стен. Бедняги! - Анаксарх! – громко позвала эллинка. Кто-то из еще трезвых египтян повернулся в ее сторону, что-то сказал… но ей было уже все равно. К Поликсене подошел рыжеволосый статный начальник охраны и поклонился. - Госпожа? - Идем отсюда, - приказала Поликсена. Она наморщила лоб и взялась за голову. – Ты не устал? - Нет, госпожа, - с легким удивлением ответил иониец. Он даже придержал ее за плечи, видя, что ее качает; и Поликсена была за это благодарна. Остальные стражники присоединились к ним; эллины вышли под замирающую музыку и звон чаш. В коридоре оказалось так же торжественно пусто, как и до начала пиршества. Но когда эллинка со своей охраной появилась из дверей, к ней тут же подошли двое воинов-египтян. Поклонившись, один из стражников сказал, что они проводят ее к царевне. Поликсена, быстро прикинув, что делать, повернулась к своим грекам. - Анаксарх, вы, конечно, устали… ступайте подождите меня у входа. Стражники царевны проведут меня куда надо, а если я останусь, вам скажут… После небольшого колебания, переглянувшись с товарищами, рыжеволосый иониец кивнул. - Хорошо, госпожа. Эллины ушли; Поликсена едва удержалась от того, чтобы позвать своих мужчин или самой побежать за ними… Но нельзя. Она должна быть сильной, чтобы удержать свое положение. Когда они дошли до погруженных в темноту покоев царевны, Поликсена почувствовала себя совершенно трезвой, хотя и очень утомленной. Она мечтала только о постели. Но где ей спать? Там же, где она ночевала, когда оставалась у царевны в первое посещение дворца, - на тюфячке в ногах у госпожи? Хотя ей ли разбирать… Пройдя гостевую комнату, где Поликсена увидела смутный белый силуэт служанки, она оказалась в благоуханной спальне Нитетис – которая казалась совершенно пустой. Но тут в комнате прозвучал царственный голос. - Это ты? - Да, госпожа, - так же негромко отозвалась Поликсена. Зашуршали льняные простыни на кровати. - Я же говорила тебе называть меня по имени! - Слушаю… Нитетис, - ответила коринфянка, запнувшись, но улыбаясь. Она чувствовала, что улыбается и Нитетис. Вдруг эллинке пришло в голову: зачем царевне было приглашать ее в свою спальню, если в прошлый раз Поликсене отводились собственные покои? Какая глупость и самонадеянность! Конечно, эти комнаты сегодня заняты: стоит только вспомнить, какая пропасть гостей собралась на фараонов праздник! - Ложись… вон туда, - с царственной кровати протянулась смуглая тонкая рука, блеснул в слабом ночном свете алый ноготь на вытянутом пальце. – Я приказала принести для тебя кушетку, ее уже застелили! - Благодарю тебя, - ответила Поликсена с радостью. Она увидела у стены напротив кровати царевны красивое низкое ложе из акации, застеленное белыми льняными простынями. Сбросив свою серебристую накидку на спинку стула, эллинка села на кушетку и разулась. Потом сразу легла, натягивая на плечи простыню. Глаза у эллинки уже закрывались, но с нее сразу же слетел сон, когда она неожиданно услышала вопрос своей госпожи. - А ты никогда ничего не делала, чтобы успокоиться? - Успокоиться?.. Каким-то чутьем Поликсена сразу поняла, о чем идет речь. Она потерла друг о друга колени, потом вытянула ноги: опять ощутив ту же дрожь, тот же жар, что испытала во время священного танца царевны. Поликсена повернулась на бок, лицом к кровати, - хотя не могла снизу ничего видеть, только сбитые белые простыни и кисейный полог, который колыхал ветер, задувавший в окно. - О чем ты говоришь, царевна? – спросила эллинка. Во рту у нее пересохло. - Наши врачи говорят, что это очень вредно - терпеть, когда тебя сжигает желание. И мужчинам, и женщинам, - совершенно непринужденно ответила египтянка. Поликсена чувствовала, что Нитетис смотрит на нее сверху вниз и улыбается, хотя сама госпожу видеть не могла. - Разве ваши врачи не учат такому? – спросила дочь фараона. - Может быть, - наконец сказала Поликсена, когда обрела дар речи. – Но мне никогда не доводилось слышать… Нитетис засмеялась. Она потянулась со стоном, с наслаждением ощущая свое тело танцовщицы. - Вы воспитываете прекрасных борцов и воинов, я знаю, - сказала египтянка. – Но во многом вы невежественны, особенно в том, что касается женщин. Я тебе объясню завтра, - прошептала она. Поликсена почувствовала, что щеки у нее снова пылают, а в теле нарастает тяжесть томления. Эту жажду должно унять мужчине… но что делать, когда мужчины нет и сойтись с ним еще долго будет невозможно? "У меня два поклонника, каждый из которых не пускает ко мне другого… А брат хочет сватать мне еще и третьего… И я должна прежде всего хранить верность наследнице престола, от которой зависит судьба Египта!" Поликсена вздохнула, сжимая кулаки. "Ананке, Ананке, что это значит?" Она вдруг почувствовала, что Нитетис уже спит. Поликсена закрыла глаза и опять увидела Априеву дочь: встающую под громовые рукоплескания среди побежденных ею женщин… Немного поворочавшись, коринфянка тоже заснула. *** Проснувшись, Поликсена вначале изумилась тому, в каком месте находится; а потом испугалась. Она же так и не сказала своей охране, что остается! Поликсена быстро села. Она нашарила на полу сандалии и сунула в них ноги, пытаясь разглядеть со своего места, встала ли уже царевна. Обувшись, коринфянка поднялась и увидела, что кровать Нитетис пуста. Тут же Поликсена вспомнила о вчерашнем обещании своей покровительницы – и ей тотчас захотелось бежать отсюда вон. Но это было никак невозможно. Эллинка услышала торопливые женские шаги, и быстро повернулась… но уже знала, что идет не Нитетис. Это оказалась ее служанка, Астноферт, похожая на Та-Имхотеп как сестра… а может, она и была сестрой ее рабыни? - Царевна уже давно встала и сейчас завтракает, а мне приказала позаботиться о тебе, госпожа, - поклонившись, сказала Астноферт. – Идем мыться. Египтянка почти приказывала ей: впрочем, иного и не приходилось ждать. Эллинка кивнула. Утром царевна не принимала ванну, как и многие египтяне, - ее сверху обливали водой, которая уходила в отверстия в полу купальни. Поликсена узнала, что все эти умывальные приспособления были придуманы в Египте многие сотни лет назад… еще когда греки были дикими козопасами. Когда Астноферт вытирала ее, в купальне раздались шаги, которые Поликсена сразу узнала. Нитетис!.. Египтянка вошла, смеясь и простирая руки; на ней была только набедренная повязка, волосы распущены, а на лице никакой краски. Так вот какая она на самом деле – совсем иная, а все такая же… Астноферт сразу же отступила, кланяясь властительнице; с плеч Поликсены упало полотенце, а она даже не нагнулась его подобрать. Нитетис поцеловала подругу, нисколько не смущаясь ее наготой. - Не могла сесть за стол без тебя, - улыбаясь, сказала дочь фараона. Она повернулась к Астноферт и сделала ей знак уйти; женщина сразу же, кланяясь, попятилась к выходу. Поликсена подумала, что даже не спросила ее – не родственница ли она Та-Имхотеп. Эллинка хотела одеться, но царевна удержала ее. - Погоди, - ласково сказала она, погладив руки наперсницы. – Я вчера тебе обещала… Я не могу позволить моей подруге мучиться. В ее голосе опять прозвучали обычные повелительные нотки. Поликсена уронила руки вдоль тела и закрыла глаза, почувствовав, как Нитетис откинула волосы с ее шеи и приблизила губы к ее уху. - Снаружи никто не услышит нас… а ты слушай меня и учись. Это священное и целительное искусство, - прошептала египтянка. Внизу живота у Поликсены опять разгорался костер, и она чувствовала, что Нитетис охватывает такое же пламя. Пламя, сжигающее и мужей, и дев, когда приходит их черед. Поликсена покинула дворец, получив дозволение взять Ликандра в свою стражу – но это была малость в сравнении с тем, что она узнала и получила здесь во время пиршества и на следующий день. Египтяне, до сих пор представлявшиеся коринфянке восточными варварами, изумляли ее снова и снова: и знаниями, и Эросом. Иногда ей казалось, что ее разум не выдержит. А ведь она ученица Пифагора, которой и так уже известно много более, чем простым людям! Сколько из того, что узнала она, знает Филомен? Как же мало Поликсена и ее брат знали друг о друге, хотя столько времени провели в разговорах! А политика неотделима от житейских дел – и житейские мелочи, любовные и семейные неурядицы царственных особ способны потрясать мир. Нитетис сказала Поликсене за обедом, помимо прочего, что Камбис просил фараона прислать ему глазного врача – великий перс тоже прослышал об искусстве египетских целителей.* Пока еще Египет был в мире с Персией. Но достаточно одной ошибки – или преднамеренного шага с той или другой стороны, чтобы Камбис двинул свои войска на Черную Землю. Божественная Нитетис! Возлюбленная госпожа, цветок Египта… как же ей тяжело одной, если она так привязалась к никому не известной эллинке и в ней черпает свои силы? Нитетис сказала, что скоро, возможно, покинет Мемфис и возьмет с собой, в своей свите, и Поликсену. С Поликсеной, конечно, поедет Ликандр и ее египетские слуги. А брат?.. Чем выше поднимается человек, тем больше нитей чужих судеб он обрывает, когда трогается с места и переменяет свою жизнь. Ликандр очень обрадовался, когда услышал предложение взять его в свою стражу. Лаконец сразу же согласился. У него в Египте не было родных – Ликандр, как и семья Поликсены, попал сюда с Самоса, куда приехал с военным отрядом, посланным лакедемонянами на помощь Поликрату для усмирения собственных подданных. Ликандр не достиг еще, по понятиям спартанцев, возраста зрелости – тридцати лет; и хотя был старше Филомена, не спешил обзавестись подругой. Он уже нашел себе царицу сердца… Поликсена знала, как высоко в сравнении с другими эллинами ставят женщин лаконцы. Что будет с ним, если его надежды разобьются? Но это решать не Поликсене, а царевне Нитетис и ее египетским приближенным. Никогда еще эллинка не чувствовала над собою такой власти Египта. * Вавилон в описываемый период еще не был столицей Персии, хотя уже вошел в состав державы Ахеменидов. При Кире Великом и Камбисе столицей были Пасаргады, хотя уже Кир II начал строительство Персеполя. * Киренаика – историческая область на территории современной Ливии, к VII в. до н.э. подпавшая под греческое владычество. Одной из жен Амасиса II была киренская царевна Лаодика. * На самом деле существует такая версия завоевания Египта персами, выдвинутая Геродотом: якобы именно врач, присланный Камбису из Египта и негодовавший на то, что его разлучили с семьей, посоветовал царю посвататься к царевне Нитетис.