Сумерки Мемфиса

Спустя пять дней после этого разговора Нитетис, сидя одна в своем кабинете, - где обычно они занимались с Поликсеной вдвоем, - читала и перечитывала длинный папирус. Послание было написано условленным с царским казначеем способом: наполовину по-гречески, наполовину по-египетски, демотическим письмом. "Конечно, кто захочет, так или иначе прочтет, - подумала Нитетис. – Кто захочет, раскроет все способы шифрования… И печать его, око Хора…" Самое скверное, если это не враг вмешается - а сам всесильный Уджагорресент, держащий в руках все бразды правления, переменит свои планы. Что он делал в Хут-ка-Птах, удалив из города Нитетис? "Весьма вероятно, что Уджагорресент изгнал философов, сейчас это может показаться пустяком… И это правильный шаг – мерзкие греческие мужеложцы и женоненавистники распространяют заразу, которая подрывает наши священные семейные устои, подрывает Маат*! Но они нужны нам, ох как нужны, это дикое племя: и как союзники, и как воины. А может, Уджагорресент ничего не делал – и фараон или великая царица ополчились против эллинов? А может быть, какие-то неизвестные мне сторонники Камбиса позаботились о том, чтобы устлать шелками путь перса, - изгнали этих дикарей, которые могут распалить завоевателя сопротивлением? Или я все выдумала - и с нашими эллинами ничего не случилось?.." Почему она сама все еще не царица, почему у нее нет таких осведомителей, как у царского казначея или главного жреца Нейт в Саисе!.. Топнув ногой, Нитетис вскочила с кресла. Потом еще раз перечитала обращение в письме: "Божественной Нитетис, прекраснейшей из прекрасных перед ликом Нейт, от казначея бога, приветствие…" Взгляд ее еще раз упал на печать, и Нитетис рассмеялась. Нет, в этом Уджагорресент не солгал: скоро она сама сможет убедиться в справедливости его слов и узнать, в самом ли деле царские корабли вернулись с победой и Филомен остался жив - и даже получил награду от Поликрата. И уж если царский казначей озаботился тем, чтобы написать дочери Априя, удаленной от двора, - как из соображений безопасности, так и из страха перед нею самой, - значит, Уджагорресент по-прежнему верен ей! Тщательно свернув папирус, Нитетис положила его в ларец, где хранила свою переписку, и замкнула ключом. Потом опять села за стол и закрыла лицо руками, надолго застыв в такой позе. Ей нет нужды сейчас идти к своей эллинке – Поликсена уже все знает и радуется, бедное дитя… Она предвкушает, как обнимет брата, а тот посадит ее на подаренную счастливым Поликратом лошадь… Но что Филомен обнаружит в Мемфисе, найдет ли там своих братьев? Впрочем, Филомену о судьбе пифагорейцев и других египетских эллинов может солгать в столице кто угодно и как угодно. Этот прямодушный юноша, конечно, тоже воспитался при дворе и немного научился понимать, когда ему лгут, - но именно потому, что он умен, Филомен и не станет винить сестру в том, к чему она непричастна. Нитетис улыбнулась себе и, встав из-за стола, быстро покинула кабинет. Пройдя по коридору, разделявшему дом на две половины, она спустилась на первый этаж и, заглянув в комнату управителя, приказала приготовить себе носилки. Царевна желала посетить обитель Нейт, немедленно, и поговорить со своим вторым отцом – премудрым ит нечер, главой храма Нейт. *** Царский казначей не только написал Нитетис – он прибыл в Саис сам. Впрочем, может быть, главные дела он вершил с жрецами, а не с нею; но о Нитетис Уджагорресент не забыл. Он действительно боялся богов и помнил, кто она такая. Царский казначей прибыл в дом Априевой дочери на носилках и в сопровождении рабов, которые несли свертки шелковой и тончайшей льняной ткани и тяжелый резной ларец из золота и слоновой кости, который уже сам по себе был большой драгоценностью. Нитетис, которая заметила это шествие с террасы и тут же поспешила сообщить о прибытии гостей Поликсене, уже стояла во дворе, держа подругу за руку. Поликсена – еще одно средство раскрыть ложь этого могущественного человека… если он им лгал. Уджагорресент, блистая величественной красотой, которая была неотделима от красоты и богатства его одежд, - как всегда у господ Та-Кемет, - вышел из носилок и направился навстречу Априевой дочери, улыбаясь и простирая руки. - Привет тебе, госпожа! – воскликнул он. А потом вдруг сделал то, чего никогда не делал прежде, хотя всегда разговаривал с Нитетис почтительно. Опустившись на одно колено, царедворец поцеловал ее сандалию. Нитетис ахнула. - Что это значит, царский казначей?.. Он встал, оказавшись гораздо выше нее, но взгляды их скрестились на равных. Царский казначей взглянул на Поликсену, потом опять перевел взгляд на Нитетис. - Радуйся, великая царица, - сказал Уджагорресент по-гречески. Обе подруги побледнели, хотя сохранили самообладание. Потом Нитетис резко кивнула Уджагорресенту в сторону дома. - Идем внутрь, и пусть вносят твои дары! Что ты себе позволяешь!.. Она потянула за собой онемевшую Поликсену. Царедворец пропустил обеих девушек вперед и вошел следом, сделав знак рабам, чтобы несли подарки за ними. Нитетис и Поликсена направились наверх, в кабинет царевны, без слов поняв друг друга. Когда рабы оставили их, Нитетис опустилась в кресло и сделала знак Уджагорресенту тоже сесть и говорить. - Что это значит, твое поведение? – спросила она по-гречески. - Прибыли наши осведомители из Пасаргад, - ответил царский казначей на том же языке. – Говорят, что царь царей наконец разобрался с беспорядками в Персии и со всеми своими самозванцами, - он усмехнулся, - и готовит поход на Та-Кемет! Нитетис замерла, уставившись на своего союзника; руки, украшенные массивными кольцами, опустились на колени, будто под их тяжестью. Бледность, покрывавшая ее лицо, еще усилилась; Уджагорресент не сводил с Нитетис глаз, улыбаясь небольшой, но значительной улыбкой придворного. - Все равно, - наконец тихо проговорила, почти прошипела дочь Априя. – Как ты мог выдать меня и себя перед всеми? Неужели нельзя было потерпеть с поклонами до моей комнаты? - Я и так слишком много лгу, царица, - ответил Уджагорресент, - чтобы наступать на свое сердце в самые священные мгновения! Ты знаешь, что я искренне почитаю тебя и давно готов склониться перед твоей божественной властью! Нитетис долго не мигая смотрела на него - потом мягко улыбнулась. - Я верю тебе, - сказала она. Поликсена, про которую высокие владыки совершенно забыли в эти мгновения, подобралась на своем стуле, боясь издать хоть звук. "Может быть, мне сегодня же ночью перережут горло в постели", - подумала несчастная коринфянка. Но тут вдруг Нитетис повернулась к ней и, протянув руку, коснулась ее плеча. - Ты слышала, моя дорогая? - Да, - Поликсена едва выговорила это. Потом заставила себя выпрямиться под взглядами египтян и твердо кивнула. - Да, я все слышала. Нитетис засмеялась. - Прекрасно! Вот видишь, - царевна стремительно обернулась к Уджагорресенту, по-прежнему приобнимая подругу за плечо. – Это мой двойник, моя сестра, от которой у меня нет тайн! И это мой греческий залог верности отцу, - Нитетис понизила голос. – Я люблю Поликсену, как отца и себя самое, и никогда не прощу тебе, если хоть что-нибудь… Уджагорресент поспешно поднял руки, украшенные тяжелыми браслетами. Длинные шелковые рукава его шитого серебром и золотом одеяния упали до локтей, и Поликсена впервые заметила, насколько платье царского казначея напоминает персидское – как их описывала Нитетис. - Никогда, царица, - сказал главный их сподвижник и покровитель. – Даже для персов есть границы, которых они не преступают, хотя азиаты куда более лживы, чем наши лжецы! А я жрец и служитель Маат! Так же, как ты! Он поклонился царевне, сидя в кресле. Нитетис усмехнулась. - Что ж, хорошо. Она вздохнула, соединив отягощенные драгоценностями руки и склонив голову. Потом, опять подняв голову, кивнула в сторону подарков. - А это что? Уджагорресент расцвел улыбкой. Царский казначей встал, поправив длинные черные волосы – вернее, парик: волосы его сегодня достигали плеч, а он не успел бы отрастить их так скоро. - Эти ткани прислали тебе из Персии, великая царица, - сказал он, присев около свертка шелка и развернув его. – Погляди, какая работа. Нитетис быстро соскользнула с кресла и, подойдя к Уджагорресенту, присела рядом и схватила рукой златотканый пурпур. - Жестковат! – сказала дочь Априя. - Это потому, что в нем золотая нить, - терпеливо и почтительно объяснил царский казначей. – Но ты права, божественная: конечно, персы еще не достигли такого мастерства, как мы. Поликсене со своего места казалось, что ткань изумительно красива и, конечно, совсем не похожа на египетскую работу. Но она не смела встать и подойти к египтянам, чтобы разглядеть получше. - А это я привез тебе – от себя, - продолжил Уджагорресент, склонившись к царевне. – Тебе и твоей… Царедворец обернулся к Поликсене, и эллинку, после медоточивых речей казначея, поразила безжалостная холодность его взгляда. - Поликсене? Ну конечно, еще бы ты забыл! – сказала Нитетис, не увидевшая его выражения. – Поди сюда! – позвала она коринфскую царевну. Встав с места, эллинка, с трудом переставляя ноги от волнения, подошла к обоим заговорщикам и присела рядом. - Мы поделим это пополам, - улыбаясь, сказала египтянка, показывая ей на цветной полупрозрачный лен, гордость египетских ткачей. – А в ларце, конечно… - Драгоценности, госпожа, - сказал Уджагорресент. – Это тоже от меня… вам обеим, - он повернулся к Поликсене и поклонился, теперь с выражением полного почтения и восхищения. Но больше этот человек не мог ее обмануть. Нитетис уже восторгалась сокровищами, открыв ларец. - Ты только погляди! Старинная бирюза… ты что, ограбил гробницу, Уджагорресент? – смеясь, спросила египтянка царского казначея. – Сейчас такой нигде не достать! Жемчуг… - Прошу прощения, мои госпожи, - Уджагорресент поднялся. – Сейчас я должен идти, меня ждет верховный жрец матери богов… Я задержусь в городе и еще зайду к тебе завтра, Нитетис, - сказал он в ответ на пронзительный вопрошающий взгляд царевны. Уджагорресент поклонился. - Наслаждайтесь пока вашими сокровищами. И, не дав девушкам что-нибудь ответить, высокий человек быстро вышел. Нитетис и Поликсена переглянулись. Эллинка схватила царевну под руку; и ощутила, что та вся дрожит. - Великая богиня, - прошептала Нитетис. Только сейчас Поликсена поняла, сколько выдержки Априевой дочери потребовалось для разговора с Уджагорресентом. Но только такие женщины и могут быть царицами. - Мне кажется, дорогая госпожа, что этот человек обманщик, - прошептала эллинка, взглянув в невидящие черные глаза. – Нитетис! Ты слышишь меня? Нитетис словно бы очнулась. Она слабо улыбнулась наперснице. - Да, милая Поликсена, скорее всего, он обманщик… Но таково большинство придворных, и не только при нашем дворе! – рассмеялась царевна. – В наши дни иначе нельзя – и вопрос только в том, кто кого перехитрит! Но Уджагорресент, несмотря ни на что, верный сын своей земли. Она сжала ладони подруги, пристально глядя ей в лицо. - Вот теперь ты никуда от меня не уйдешь. И Поликсена увидела в глазах Нитетис ту же холодную безжалостность, что и во взгляде царского казначея. Отступив от царевны, эллинка поклонилась. - Такова наша судьба, - сказала она. – И мой долг перед тобою, который становится все больше… я все понимаю. Нитетис кивнула. Потом улыбнулась и хлопнула в ладоши. - Давай делить наши трофеи! Подруги вернулись к раскрытому ларцу. Скоро они уже, смеясь, примеряли ожерелья и браслеты, как будто Уджагорресент им только приснился. Но во взглядах друг друга, мимолетно встречаясь глазами, они читали то, что дороже всяких жемчугов и бирюзы – и намного тщательнее сберегается. Этой ночью Нитетис приказала удвоить караул у своих дверей и у дверей Поликсены. А Поликсена не вспоминала о брате до тех пор, пока не отправилась спать. Филомен должен быть сейчас в Мемфисе… будет ли ему позволено увидеться с ней? Будет ли ему вообще отныне позволено видеться с ней?.. Эллинка долго не спала, гадая – спит ли за стеной и о чем думает сейчас та, кого Уджагорресент вчера именовал великой царицей. * Маат - священный порядок жизни, который у египтян носил то же имя, что и богиня истины.