Сумерки Мемфиса

Филомен, приехавший в Мемфис, был встречен военным начальником Сенофри. Военная организация египтян, как и чиновническая иерархия, были довольно бестолковыми и путаными, как представлялось молодому эллину, - и в том, кто кому подчиняется, разбирались до конца одни египтяне. Но Филомен знал, что в подчинении у Сенофри мемфисские воинские части и городская стража. Сенофри поздравил победителей – всем, и начальникам отряда, и матросам, и простым солдатам, полагалась денежная награда. Само собой, начальник кораблей и начальник пехоты получили наивысшую награду. Но на этом воздание по заслугам не закончилось. Распустив всех, Филомена Сенофри задержал: и торжественно, но с явным неодобрением объявил эллину, что царский казначей, за особые заслуги перед престолом Хора, дарует ему землю в Дельте – кусок самой любимой и драгоценной для египтян черной земли с добротным домом, садом, пшеничным полем и виноградником. - Боги тебя любят, экуеша, - сказал Сенофри, впиваясь взглядом в лицо пораженного коринфянина. – Или испытывают. Не радуйся. Он отвернулся от Филомена и открыто выругался. - Никогда еще на моей памяти экуеша не добивался таких отличий в столь короткий срок! Какие такие особые заслуги? Уджагорресент сошел с ума, у нас своим воинам платить нечем!.. Филомен сильно сомневался в безумии Уджагорресента – скорее всего, этот прехитрый царедворец хотел выгадать с помощью такой награды что-то, что было намного дороже дома и виноградника в Дельте. А что до того, что солдатам не платили месяцами, - царскому казначею, который, должно быть, уже не помнил, когда держал в руках оружие, а тем более сражался, едва ли было до этого много дела. - Лучше бы ты сел на свою лошадь и проваливал отсюда подальше, хоть в Дуат*! - выразительно закончил Сенофри. – Уезжай из города немедленно – ты понял приказ?.. Филомен поклонился. - Это мне приказывает царский казначей? – спросил он, так и не поняв до сих пор, кто же именно из египетских начальников отвечал за снаряжение царских кораблей в помощь Поликрату – и за награждение вернувшихся. Ведь Уджагорресента в Мемфисе не было, когда их отослали… Где же был этот шакал?.. - Да, это приказал Уджагорресент, - с великим неудовольствием ответил Сенофри. – И по повелению царского казначея тебе дадут сопровождающих, чтобы ты без помех добрался до своей земли, - он фыркнул. Филомен тяжело дышал от волнения. Теперь, когда он оставил далеко позади и море, и Поликрата с его мятежниками, липкий страх застил коринфянину взор – страх, который он никогда не испытал бы, стоя лицом к лицу с врагом. - Где моя сестра? – спросил он прерывающимся голосом, сжимая кулаки: ладони были мокры от пота. – И где царевна Нитетис? Сенофри отступил от него, глядя с нескрываемым отвращением. - Я ничего не знаю и знать не желаю о твоих сестрах! А божественная Нитетис уехала в Саис еще месяц назад. Ты все спросил? Филомен поклонился. - Да, господин. Он немного успокоился: скорее всего, Поликсена уехала со своей госпожой. А остальное выяснить сейчас не представлялось возможным. Сенофри поджал губы и показал пальцем на дверь дворцовой караульной, где он принимал вернувшихся воинов. - Ступай домой… где ты там живешь, - сказал египтянин. – Царский казначей знает, где твой дом, и его воины в скором времени заберут тебя оттуда, чтобы препроводить куда положено! Ты понял? Филомен кивнул, молясь про себя, чтобы "куда положено" не означало тюрьму. Милость египтян, равно как и их расположение к чужестранцам, были ему уже слишком хорошо известны. Когда Филомен вышел за дверь, Тимей все еще дожидался его. Конечно – ведь он оставил своего филэ стеречь Фотиноса! Но Филомен уже успел узнать людей. При виде пшеничной копны волос и пышущего здоровьем лица Тимея, который всегда выполнял его просьбы, не задавая вопросов и ни в чем не сомневаясь, сердце эллина затопила теплая волна, а к глазам подступили слезы. Молодой воин быстро смахнул их рукой. Тимей внимательно посмотрел на друга. - Что, прогнали со службы? Филомен кивнул – а потом покачал головой, при виде серьезного сочувственного лица друга. Он похлопал своего вороного скифского красавца по холке: Фотинос приветственно всхрапнул. - Садись мне за спину, и поехали отсюда! – произнес коринфянин. – Когда выедем за ворота этой тюрьмы, я тебе все расскажу. Когда они оказались за воротами, друзья спешились и укрылись за деревьями. Филомен передал другу весь свой разговор с Сенофри, прибавляя собственные домыслы; и Тимей не задал ни одного вопроса, ни разу не перебил его. Он только ошеломленно молчал. И Филомен готов был поклясться, что к концу рассказа всякая зависть к другу покинула его сердце. - Я уеду в Дельту с тобой. Никто мне не помешает, - решительно сказал Тимей, когда Филомен замолчал. Коринфский царевич улыбнулся с глубокой признательностью. - Думаю, что не помешает, милый друг. Ведь все знают, что ты со мной, - он сжал губы, глаза потемнели до черноты, - и никто из варваров не станет разыскивать тебя и возвращать на службу! Думаю, тебе в любом случае опасно оставаться в Мемфисе, - поразмыслив несколько мгновений, прибавил Филомен. *** До Дельты он и Тимей добирались по великой реке, на барке. Друзья захватили все свое имущество: что могли унести с собой. Они не успели ничего узнать о судьбе других мемфисских греков: едва только собрались в дорогу, как за Филоменом явились воины Уджагорресента. У Тимея, как у Филомена, не было в Египте родных, но его отец с матерью, двое братьев и три сестры остались в плодородной Элиде*, откуда он был родом. Тимей покинул свое маленькое селение, отправившись, как многие эллины, искать счастья и посмотреть мир. Деревенский юноша, как и Филомен, немало повидал и испытал в путешествиях - но сейчас радовался, что его семья не с ним. Друзья опасались, что в Египте начались гонения на всех эллинов. Когда они высадились, все, и Филомен с Тимеем, и сопровождающие, пошли пешком – идти было недолго, вдоль широкого канала, откуда вода поступала на землю Филомена. Коня своего эллин вел в поводу: они с Тимеем навьючили на Фотиноса все свои пожитки. Филомен снова задумался о сестре. Он ни разу не был дома с того злополучного фараонова празднества, и даже не знал, что Поликсена успела переделать и переставить в их жилище… но, наконец вернувшись в свой дом, воин фараона нашел его полупустым. Исчезли даже те вещи, которые им с сестрой достались от родителей. Филомен знал, что Поликсена обставила дом на средства, полученные от покровительницы… значило ли это, что она увезла их с братом вещи в Саис? Или их имущество отобрали в казну? Что сейчас с Поликсеной?.. "Надеюсь, что ей повезло не меньше моего", - мрачно усмехнулся коринфский царевич своим мыслям. Тут его грубо похлопали по плечу, заставив обратить внимание на свою землю. Они уже пришли. Филомен остановился, и следом остановились все его спутники. Молодой эллин обозрел два зеленых поля, на которых трудились крестьяне: Филомен насчитал троих человек, согбенных, черных от солнца и почти голых. Работники не сразу заметили хозяев – а заметив, они выпрямились и воззрились на пришлецов в испуганном удивлении, приставив ладонь к глазам; а потом поспешно опустились на колени, уткнувшись лбами в траву и закрыв головы руками. Немного поодаль, среди дикорастущих пальм, виднелись глиняные мазанки, где жили эти люди. Только разглядев все это, Филомен обратил внимание на собственный дом. Это оказался беленый кирпичный дом, как их с сестрой мемфисское жилище, но в два этажа; и он был полускрыт зеленью, стоя посреди пышного виноградника. От искрасна-зеленых листьев отскакивали солнечные зайчики. Буйно разросшиеся лозы вместе с сорняками увивали и низенькую глиняную ограду, когда-то тоже выбеленную и разрисованную красно-синим орнаментом; но побелка уже облупилась. Филомен невольно улыбнулся этому цветению жизни, а Тимей улыбался во весь рот. - Эй! – окликнули тут обоих друзей. Филомен и Тимей одновременно повернулись к египтянам, соединив руки на шее коня. Начальник сопроводительного отряда извлек из своего широкого кожаного пояса длинный папирус. Он развернул его и громко принялся читать: с почтением к каждому слову, которые египтянин ронял, будто золотые слитки. Филомен знал, насколько люди Та-Кемет чтят различные письменные договоры, - господа страны составляли их чуть ли не на каждый случай жизни: на владение и пользование землей и другой собственностью, завещания и брачные договоры, что для греков было особенной диковинкой. Дослушав чтеца до половины, эллины ошеломленно переглянулись. Филомену отводилась эта земля в пожизненное владение, с правом передачи по наследству своим прямым потомкам, сыновьям и дочерям, - но без права продажи, дарения или разделения с любым другим владельцем при жизни… Глядя на египтянина, произносящего текст с глубоким уважением к папирусу и к собственной грамотности, Филомен улыбался язвительно и понимающе. Закончив, начальник отряда посмотрел на него. - Тебе все понятно, экуеша? Убрав с лица улыбку, эллин кивнул и протянул руку. Египтянин передал ему договор с таким видом, точно отдавал на поругание варвару собственность храма. Филомен осторожно взял папирус, стараясь не надломить его, и спрятал за пазуху; потом поклонился. - У меня нет слов, чтобы выразить всю глубину моей благодарности, - сказал он, невольно опять начиная язвительно улыбаться. И в самом деле – ему сказочно повезло… если вспомнить, сколько египетских солдат сейчас голодает! - Там есть мебель и кухонная утварь, - начальник показал на дом; может, не заметив насмешки, а может, пропустив ее мимо ушей. Филомен еще раз поклонился. Египтяне ушли, оставив их с Тимеем вдвоем. Тимей погладил взволнованно вздрагивающую и всхрапывающую лошадь, будто успокаивал третьего их товарища. Потом склонился к другу, по-прежнему приобнимая Фотиноса и перегнувшись через шею животного. - Мне ведь никто ничего не запрещал, верно? Филомен нахмурил густые черные брови. - О чем ты говоришь? Тимей вскинул голову. - Я могу отправиться в этот Саис и разузнать что-нибудь о твоей сестре и остальных! И рассказать ей о нас! Филомен улыбнулся, невидяще глядя на своего филэ – будто не услышал его предложения. - Я здесь под арестом… яснее ясного! Потом коринфянин серьезно взглянул на Тимея. - Я дам тебе денег! И моего коня! - Деньги, пожалуй, возьму, - усмехнулся Тимей, - а вот коня нет. Всадники здесь слишком заметны. И ведь в Мемфисе все знают, что он твой! Он вздохнул. - А я один… всегда был в твоей тени, царевич. Тимей улыбался грустно и ласково, приняв эту данность судьбы. Охваченный чувством, Филомен бросился другу на шею: - Как мне тебя благодарить! Тимей крепко обнял его; потом отстранился и взглянул в глаза своими честными серыми глазами. - Не стоит! Я ведь знаю, что ты сделал бы так же для меня, окажись я на твоем месте! Филомен горячо кивнул; но в сердце вдруг шевельнулся червячок сомнения. Коринфянин отвел глаза. - Прошу тебя, милый друг… постарайся встретиться с Поликсеной, - об этом Филомен попросил со всей искренностью. – Я понимаю… если уж они так обошлись с тобой и со мной, моей бедняжке, наверное, дохнуть не дают. Но все же попытайся с ней поговорить: ты ведь знаешь, что она умна. Даже если Поликсене связали руки и запретили видеться с сородичами, размышлять над своим положением ей запретить не могли! – рассмеялся он, запустив руку в отросшую за дни плавания черную бороду. Тимей кивнул, внимательно выслушав друга. Потом взглянул на свой кожаный вещевой мешок, притороченный* к спине Фотиноса. - Так мне сейчас… - Нет, не вздумай! – Филомен схватил Тимея за широкое плечо, будто опасаясь, что тот немедленно убежит. – Сейчас мы пойдем в дом, поедим и отдохнем. А потом хорошенько все обсудим. Одной рукой держа под уздцы коня, другой Филомен приобнял верного друга и пошел с ним по тропинке к дому. * Дуат – подземное царство мертвых у египтян, куда каждую ночь спускался Великий бог, чтобы вступить в борьбу со своим извечным врагом, змеем Апопом. * Элида – древняя область на северо-западе Пелопоннеса: в городе Олимпия в Элиде происходили Олимпийские игры. * Оговаривается, что поклажа приторочена к спине коня, а не к седлу: седел эллины в то время, как и македонцы Александра позднее, еще не знали.