Сумерки Мемфиса

Аргеад из Кирены и в самом деле вернулся в гостиницу только к обеду. Синеглазый полуливиец похвалился тем, что отдал свое письмо кому следует, - а теперь ему нужно ждать ответа, который он отнесет хозяевам. Тимей почувствовал слабость в коленях, услышав признание юного киренеянина. Ждать ответа от жрецов… И царевна со своей наперсницей, по словам Ликандра, отправится в храм завтра… Но если Аргеад окажется связан с ними, это будет слишком невероятным совпадением. Нельзя ждать таких подарков от богов! Кто знает, какие дела и с кем служители великой богини могут вести в своей Дельте! Разве мало у них подвластных земель и покорных почитателей? Аргеад сообщил старшему товарищу, что отправится за ответом завтра с утра; Тимей обрадовался, что не придется объяснять ему собственную отлучку. Он сказал, что, может быть, завтра уйдет, не дожидаясь Аргеада, и юноша принял это легко, хоть и с некоторым сожалением. Но, возможно, с такой бойкостью характера ему не впервой было находить попутчиков, которые заботились о нем в дороге. Или киренеянин рассчитывал получить сопровождающих в Саисе. Тимей расплатился с хозяином гостиницы за комнату, сразу внеся плату за следующий день. Потом лучший друг и боевой товарищ Филомена опять отправился побродить по Саису – мальчишка с ним не напрашивался. Киренеянин словно бы немного охладел к новому приятелю. Подозревает? Тем скорее им лучше расстаться… Вдруг Тимей испугался, что, возвратившись в гостиницу, наткнется на стражу. Но нет, едва ли! Мальчишка непохож на предателя, хотя и не так прост, как казался вначале. До вечера Тимей бродил по городу богини, чтобы скоротать время и рассеять волнение перед грядущим днем. Он рассматривал высокие толстые стены дворцов и храмов из гранита и известняка, камни в которых были пригнаны так плотно, что нельзя было просунуть кончик ножа. Тимей пытался. Он любовался пилонами – высокими сужающимися кверху башнями из красного гранита и черного базальта, возведенными исключительно с целью преклонения. Отполированные, как зеркало, грани были сверху донизу покрыты четкими рядами иероглифов: высота пилонов была такой, что начало текстов терялось далеко в небе. Работа по высеканию письмен, как понимал эллин, была чудовищной – стоило нанести один неверный удар, и весь священный текст оказывался загублен. Зная египтян, Тимей не сомневался, что виновника немедленно казнили, а работу начинали заново… Прогулка по городу Нейт не успокоила эллина, а только наполнила его душу тягостным чувством непонятного могущества непонятного народа. Дыхание богини ощущалось в каждой надписи, высеченной во славу ее и во славу всех других богов в стенах Саиса; насмешливая улыбка богини слепила Тимея в сверканье золотой и синей лазуритовой облицовки дверей и стен. "Ты просил меня о помощи, чужестранец? – казалось, слышал он со всех сторон. – Но разве так говорят с матерью всего сущего? Чего же ты ждешь?" Эллин чувствовал, что еще немного – и он готов будет повергнуться ниц перед Нейт, подобно египтянам. Уже и колдовство, которое болтливый азиат приписывал царевне Нитетис, не вызывало у Тимея улыбки. Вернувшись в гостиницу, Тимей обнаружил, что Аргеад исчез. Слуги-египтяне сказали, что в скором времени после Тимея юный киренеянин тоже вышел куда-то, и так и не вернулся. Вначале Тимей испугался за себя, потом за мальчишку. Не попал ли тот в беду?.. Но даже если и так… Тимей ничем ему не поможет. Однако когда Тимей узнал, что киренеянин тоже полностью расплатился за себя, друга Филомена опять охватил страх за свою жизнь и свое поручение, который начал быстро расти. Каким же глупцом он был, что так много рассказал о себе своему спутнику! Но ведь, если бы он отмалчивался, Аргеад скорее бы усомнился в нем. Никогда нельзя никого недооценивать – ни юнцов, ни даже женщин! Тимей провел полночи в тревожном напряжении, то засыпая, то вновь просыпаясь, не убирая руки от ножа. Хотя если его придут брать, оружие ему не поможет. Наконец эллин уснул, и проспал беспробудно до самого утра. Никто за ним не пришел – но и мальчишка тоже не объявился. Одолеваемый тягостными предчувствиями, Тимей наскоро поел сухого хлеба, запив водой, и стал готовиться к встрече с Поликсеной. Он умылся тщательнее обыкновенного и надел чистый хитон. Египетские жрецы только и делали, что мылись, когда не молились, - но и Тимею вдруг боязно стало пойти в храм нечистым. Нож он привесил к поясу; но вдруг Тимея охватило чувство, что оружие при входе в храм у него отберут. Так и случилось. Бдительная стража храма Нейт не пропустила эллина вооруженным даже во внешний двор, куда разрешалось входить всем. "Они так с каждым поступают? - подумал Тимей, пытаясь совладать со страхом и гневом. – Или вонючих азиатов брезгуют обыскивать? Какую кучу тряпья они на себе таскают, и что только там, должно быть, не прячут!" Тимей уже почти без удивления, хотя и с брезгливостью обнаружил, как много во дворе храма богини совершающих преклонение персов и мидян. Они, шепча что-то на своем языке, прикладывали руки к стенам и пилонам, и повергались ниц с таким же усердием, как дети Та-Кемет. Тимей облюбовал себе укрытие за колонной, в стороне от молящихся, и стал ждать. Не прогонят ли его?.. Но на эллина никто больше не обращал внимания. Он стал следить за входом, молясь про себя египетской Нейт, чтобы застать Поликсену без ее госпожи и без охраны… И Тимей дождался. Во дворе храма собралось много народу, но входили туда небольшими группами и без спешки, недопустимой в священном месте. Но Поликсену он чуть не пропустил – так сестра Филомена изменилась. На ней был странный полугреческий-полуегипетский наряд, длинное блестящее платье, поверх которого был накинут словно бы гиматий из такой же ткани, оставлявший обнаженным одно плечо. Но при этом ее запястья были перехвачены серебряными браслетами в виде змей, грудь отягощало многорядное египетское ожерелье, а на поясе висел какой-то золотой египетский амулет. С ее головы спускалось легкое вышитое серебром и жемчугом покрывало, но лицо под этим покрывалом было накрашено так густо, как красились только египтянки – и греческие блудницы. К кому же теперь причислить сестру Филомена?.. Поликсена вошла пешком, но со стражей, состоявшей из египтян и эллинов, отборных прекрасно вооруженных воинов. Предупредил ли ее о чем-нибудь Ликандр?.. Весьма вероятно! Решившись, Тимей выступил вперед, чтобы коринфянка увидела его. Сколько времени нужно, чтобы его заметила и ее стража?.. Но Поликсена увидела Тимея первой. Несколько мгновений эллины смотрели друг другу в глаза. Потом коринфянка повернулась к своим охранителям и сказала им несколько слов. Отделившись от своих воинов, Поликсена направилась прямо к Тимею. Угадав ее намерения, Тимей стал отступать, пока между ним и стражей сестры Филомена не оказалась группа молящихся. Коринфянка ускорила шаг, только подходя к нему; и Тимей изумился ее самообладанию. Поликсена остановилась у колонны, за которую он зашел, прислонившись к этой колонне обнаженным плечом. Девушка скрестила руки на груди. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, не произнося ни слова, - их переполняли мысли и чувства, препятствовавшие им говорить. Потом Поликсена резко спросила: - Где мой брат? - Ликандр тебя предупредил? – быстро спросил в ответ Тимей. Поликсена кивнула. - Да! Так где же он?.. - В Дельте, в своем имении, - ответил Тимей. И вдруг он прищурился и схватил себя за подбородок, за отросшую бороду. - Так это по твоей милости Филомена сослали туда? - Я просила за него. И так будет лучше и для брата, и для тебя, - не таясь, ответила Поликсена. Тимей покраснел. - Что лучше? Сидеть и не высовываться?.. - Да, - резко сказала коринфянка. Несколько мгновений они со всем жаром невысказанных взаимных обвинений вглядывались друг в друга. Потом незнакомое накрашенное лицо Поликсены смягчилось, в темных глазах блеснула мольба. Она положила свою прохладную в кольцах руку на локоть молодого воина. - Послушай, так действительно лучше для вас и для всех эллинов. Сейчас ты этого не поймешь… но поверь мне! Скоро ты все узнаешь! Ее мольба была почти повелительной. Тимей замер под ее взглядом. - А где остальные? - Большая часть греков уехала в Навкратис. В наш египетский город. Так тоже будет лучше для них, - прибавила Поликсена. – А учитель остался в Мемфисе вместе с самыми любимыми учениками, и фараон часто советуется с ним! Тимей, слушая эту девушку, готов был уже схватить ее, как Ликандр его самого, и заставить сказать все как есть… но известие о Пифагоре повергло молодого воина в несказанное изумление. - Это правда? Пифагора сейчас принимают во дворце? Поликсена кивнула. - Да… и непременно передай это Филомену, - потребовала она. – Скажи, что учитель остался в городе Птаха по доброй воле, а ему и тебе нельзя там появляться, как и в Саисе! - Почему? – тихо спросил Тимей. Забрезжила какая-то догадка… но так и не оформилась в мысль. - Много причин, - ответила коринфянка. – Если я захочу объяснить тебе их все, нам не хватит целого дня. А у нас нет и часа! Оба взглянули в сторону, где дожидалась стража Поликсены. - Ты пленница здесь? – спросил Тимей. - Считай, что так… меня в Саисе держат многие цепи, невидимые глазу, кроме долга перед моей госпожой, - ответила Поликсена. Так могла бы сказать египтянка, вдруг подумал Тимей. – Я так же служу престолу Хора – и такая же пленница, как ты и Филомен. И если ты любишь моего брата, - сжав кулаки, страстно продолжила коринфянка, - если ты любишь свою Элиду, всю Грецию, ты передашь Филомену мои слова в точности и удержишь его на месте! - До каких пор? – резко спросил Тимей. - Вам сообщат, как только будет можно, - ответила наперсница божественной Нитетис. Тимей грустно усмехнулся. Несмотря ни на что, его не покидало чувство, что Поликсена предала их. - Ты ведь понимаешь, женщина, что твой брат не может уехать, пока ты здесь! - А куда ему уехать? – сурово спросила в ответ Поликсена. – В Коринфе ему появляться нельзя, разве он тебе не говорил? На Самосе тем более! - А что творится на Самосе? – перебил Тимей. Поликсена закусила губу, точно сказала лишнее. - Ничего. Так ты выполнишь мою просьбу? Тимей кивнул. - Что именно от нас требуется? - Оставаться в Дельте и ждать. Это не самое плохое место, верно? – Поликсена слабо улыбнулась. "Дивное место", - чуть не сказал Тимей. - Хорошо, - произнес он вслух. Они опять надолго замолчали, но в этом молчании не было более враждебности – только отчаянное стремление донести свою мысль без слов. - Ах, если бы Филомен был здесь!.. – Тимей ударил кулаком о колонну, ему вдруг захотелось разбить голову об нее от сознания своей беспомощности. – Ты говоришь как пифия! Филомен бы понял тебя гораздо лучше меня!.. - Да, я тоже так думаю – он бы понял лучше, - тихо произнесла Поликсена, слегка улыбнувшись. – Тебе трудно усидеть на месте… ты хочешь войны, Тимей? Ты хочешь славы? – неожиданно спросила она. Еще совсем недавно он без колебаний ответил бы "да". Но сейчас вдруг вместо триумфального шествия, вместо неисчислимых сокровищ врага, взятых с боя, Тимей увидел перед собою собственную сожженную деревню и убитую семью. Видение было таким ярким, что он вздрогнул. - Я не знаю, хочу ли войны, - сказал лучший друг Филомена. Поликсена грустно улыбнулась. Казалось, ей предстало в эти мгновения то же, что и ему. - Видишь, как все зыбко! И нет ничего хуже, чем действовать вслепую! Тимей кивнул, опустив глаза. Опять явилась какая-то догадка, которую он так и не успел ухватить. Может быть, Филомен… - Мне пора… Гелиайне, - сказала Поликсена, ласково коснувшись его щеки. – Будь здоров. И передай брату, что я люблю его и тоскую. В темных подведенных глазах ее появились слезы. И Тимей, сам от себя такого не ожидая, поклонился ей, будто восточной царице. Поликсена быстро скрылась среди молящихся, а паломник еще долго стоял за колонной, пытаясь постичь, какой знак только что явила ему великая богиня. Лишь покинув храм и получив назад свое оружие, он вспомнил об Аргеаде. С мыслями о киренеянине Тимей дошел до гостиницы; но юноша так и не вернулся. "Отправился домой", - подумал Тимей. Но смутная тревога осталась. Как же он не выяснил, кому служит этот красавчик-киренеянин! Тимей быстро собрал оставленные в гостинице вещи и, не мешкая, отправился прочь из города. Что бы ни означали таинственные угрозы Поликсены, ему не следовало задерживаться в Саисе ни одного лишнего часа.