Сумерки Мемфиса

Царская охота оказалась удачной – персы добыли несколько коз, много зайцев и настреляли в камышах уток. Вся эта дичь была по приказу Камбиса зажарена на ужин, на который он собрал всех приближенных. Персы ели много мяса, как были невоздержанны и в пьянстве. Поликсена, с утра проведя с госпожой несколько восхитительных часов, днем была предоставлена сама себе: царица ушла вершить дела со своими управителями, а подругу попросила разобраться со списками с персидских свитков, в которых в подробностях излагалось учение ариев: Камбис с радостью разрешил своей египетской царице слушать и записывать слова мобедов*, прибывших с ним. Так зороастрийцы называли своих жрецов. - Помоги мне перевести эти речения на греческий язык, - настойчиво попросила Нитетис любимую эллинку. – Я не хочу, чтобы их видели глаза египтян или непосвященных персов. Среди них так много поклонников самых ужасных богов. И персам в этом деле я совсем не верю, как не смогут они и перевести как должно! Поликсена трудилась в кабинете до самого вечера, когда ее позвали на ужин. Египтяне не хранили мясо подолгу, и позволить его себе могли только богатые – забитый скот и птицу, которые быстро портились на жаре, тут же съедали всем домом. Но убитая на охоте дичь имела особый, ни с чем не сравнимый вкус и аромат; и для своего нового персидского фараона дворцовые повара постарались на славу, приготовив мясо с разными пряностями и зеленью, с кислым молоком, с чесночными соусами. Великая царица, конечно, этим вечером заняла свое законное место – на возвышении рядом с фараоном, и Поликсене было отрадно видеть это. Еще большим облегчением, намного большим, было лицезреть царя, который опять начал отпускать волосы и бороду, и оделся почти так же, как прежде: в алые шаровары и длинный златотканый халат. Вот только зороастрийскую хлопковую рубашку-седре под низ не надел, и распашная одежда позволяла видеть обнаженную грудь перса, на которой висела тяжелая золотая цепь и несколько ожерелий. Прекрасная царица тоже надела длинное струящееся алое платье в складку, с рукавами и закрытой грудью; на голове ее были уложены сложно переплетенные косы, и лоб венчала золотая диадема. Сегодня Нитетис совсем походила на азиатку. Поликсена с удивлением обнаружила в зале и Роксану с ее персидскими служанками и наперсницами. Младшая царица была одета гораздо легче и более открыто, чем раньше, - в тонкий египетский лен; волосы ее, разумеется, были покрыты, но головная накидка позволяла их видеть, разделенные надо лбом пробором, черные и блестящие. Ее служанки тоже избавились от своих тяжелых одежд. Но, несмотря на это, персиянки по-прежнему обмахивались веерами… у Роксаны был новый веер из белых страусиных перьев взамен сломанного. Ее густо накрашенное лицо было бледно, но она была спокойна, время от времени отстраненно и высокомерно поглядывая в сторону помоста великой царицы, откуда Нитетис распоряжалась слугами и управителями по праву госпожи царского дома. Поликсена подумала, что эту азиатку стоит опасаться. Царь же сегодня казался веселым и почти счастливым; он приобнимал Нитетис, хотя египетская церемонность запрещала это фараону, и подкладывал ей лучшие куски со своего золотого блюда. Эта трапеза казалась гораздо более радостной и более семейной, чем вчерашний пир; и Поликсена, не в пример прошлому вечеру, ела с удовольствием. Она знала, глядя на царя и царицу, что Роксана сегодня будет спать одна. Перед сном великая царица зашла к подруге, пожелать доброй ночи и осведомиться о ее успехах. Поликсене было что показать, и Нитетис осталась очень довольна. Коринфянка спросила Нитетис о том, где содержатся ее эллины и можно ли увидеться с ними. При виде тревоги, снедавшей подругу, царица нахмурилась; потом сказала, что воины Поликсены ублаготворены и ни в чем не нуждаются. Им послали еду с царского стола. "Персидские объедки", - подумала Поликсена. И тут же со стыдом одернула себя. Разве все эллины не живут здесь от щедрот египтян, с кем бы их хозяева ни заключали соглашения? Нитетис прибавила, что если Поликсена пожелает, она может свидеться со своими эллинами завтра утром. Утром и сама Нитетис придет к наперснице, и они закончат перевод. Торопливо поцеловав эллинку, царица ушла. Утром, после умывания и завтрака, служанка доложила Поликсене, что ее воины уже ждут встречи с госпожой. Конечно, Нитетис понимала, с кем из них Поликсена больше всего хочет увидеться. Поликсена и жаждала, и страшилась этого свидания. Когда она вышла из кабинета, Ликандр, ожидавший с другими воинами в коридоре, подступил к ней – могучий, красивый и несокрушимый. Но в серых глазах молодого воина при взгляде на госпожу появилась нежность и страх, которые делали слабым даже спартанца. Влюбленный, конечно, не мог упрекнуть ее за то, как Поликсена проводила время; но Поликсена сама зарделась под его взглядом. Тут коринфянка увидела, что другие эллины оставили их с Ликандром наедине. Поликсена, не решаясь поднять глаза, взяла охранителя за руку и отвела в сторону, за расписанную болотными птицами колонну. Она тихо спросила лаконца, не нужно ли ему что-нибудь, потому что она задержится у царицы. Ликандр тут же перебил ее, спросив, что госпожа делала и не угрожал ли ей кто-нибудь. Поликсена наконец посмотрела на воина и рассказала обо всем… почти обо всем. Ликандр серьезно и понимающе слушал; хотя, когда речь зашла о Нитетис, Поликсена увидела, что между нею и ее другом опять появилась стена. Он был не Камбис. Впрочем, так и лучше. То, что может быть между ними, - далеко в будущем, если сбудется; сейчас же, в настоящем, Поликсена еще не была своему воину ни женой, ни невестой. Однако, когда Поликсена заговорила о сегодняшнем военном совете и подозрениях насчет собственного брата, спартанец тут же забыл о ревности. Он согласился с Поликсеной в том, что Филомен мог примкнуть к Псамметиху; и соглашался с нею и в том, что это безрассудство. Но Филомену могли прийти на ум такие соображения, которые не приходили ни Ликандру, ни его сестре. И, конечно, коринфский царевич лучше знал обстановку там, где сейчас находился. И он был прирожденный полководец! Ликандр распрощался со своей госпожой без нежностей: лаконец только поклонился. Но Поликсена знала, что их связало намного более глубокое чувство, чем иных любовников. Нитетис припозднилась, и Поликсена начала уже тревожиться. Когда она уже в беспокойстве мерила шагами спальню, великая царица вошла стремительным шагом, широко улыбаясь: не дожидаясь приветствия, она крепко обняла наперсницу и поцеловала. - Совет уже состоялся! – воскликнула египтянка. Хлопнула в ладоши. – Камбис позвал меня, как и следует! - И что же решилось на совете? – воскликнула Поликсена. - Наш царь останется здесь, в Саисе. С этими… землями, - закончила Нитетис, поморщившись, - персы совладают и без него! - Камбис осторожен, - уточнила Поликсена, не сдержав усмешки. Нитетис склонила голову набок. - Ты могла бы назвать это трусостью, эллинка, - согласилась она после молчания, во время которого коринфянка почувствовала себя очень неуютно. – И военачальники часто бывают храбрее царей! Но ведь и у вас цари не в каждый бой бросаются сами! Царь-военачальник нужен, когда совершается великий передел мира, который сейчас уже совершился! Коринфская царевна вдруг ощутила себя ничтожной перед тысячелетней мудростью востока, прозвучавшей в словах египтянки. Но ведь люди востока непохожи на эллинов во всем! - Прости, великая царица, - смиренно сказала наперсница, хотя в душе ее поднималась буря. – Я нужна тебе сейчас? - Да, сейчас, - кивнула Нитетис. – Потом я буду занята, а ты можешь продолжить свою работу… Я люблю ваш язык, - неожиданно улыбнулась прекрасная дочь Априя. – Он гораздо более гибок, чем язык Та-Кемет, и позволяет выражать мысли, несвойственные нам и доселе бывшие нам неизвестными. Но мир меняется, и избранному богами народу нужно приспосабливаться, если мы не хотим погибнуть! Поликсена поклонилась. Они с царицей почти все время говорили по-гречески – может быть, поэтому Нитетис казалась ей почти единомышленницей. Но она при всем при этом была египтянка, дочь другого мира. Пару часов они провели в работе, совершенно забыв о своих различиях, покрываясь испариной в попытках вникнуть в священный для ариев смысл. Священный язык зороастрийцев очень отличался от повседневного персидского языка, и был не менее труден, чем иероглифика. Персы тоже вкладывали в свои слова множество значений, непонятных эллинам: но греческий язык служил наилучшим посредником между двумя восточными государствами. Потом Нитетис простилась с подругой, сказав, что ее ждут храмовые обязанности. Замужество не освобождало египтянку от служения богам, которым она была посвящена, как и обязанностей по отношению к друзьям и подчиненным, – в отличие от эллинок, даже бывших жрицами, для которых замужество означало полную перемену обязанностей и, чаще всего, затворничество в доме. *** На другой день царица и ее наперсница расстались: они прощались с большой неохотой и в большой тревоге. Персы уже выступили в сторону Ливии и Кирены. Нитетис не столько беспокоилась о судьбе этих данников Та-Кемет, сколько волновалась об умонастроении Камбиса, которому наскучило сидение на месте и опять захотелось покорять; или, может быть, что-то раздражило перса в поведении египтян или азиатов. А уж что говорить о Филомене и мемфисцах!.. "Брат, только бы тебе достало ума", - мысленно молила Поликсена того, кто уже давно был для нее недоступным и почти чужим. Нитетис подарила ей еще много драгоценностей, и в числе их несколько перстней, которые ювелиры царицы изготовили, примеряя на ее собственные пальцы: руки у египтянки и ее наперсницы были почти одинаковы, особенно теперь, когда Поликсена давно уже перестала заниматься черной работой. На двух серебряных кольцах было четкими иероглифическими знаками выгравировано имя Нитетис. Поликсена знала, как египтяне заботятся о сохранении своего имени в свитках, в металле и в камне: не меньше, чем о бальзамировании своих тел. Пока имя не истерто с памятников, умерший живет и душа его живет. Перед расставанием подруги также обсудили содержание Поликсены, ее слуг и охраны: теперь, когда царица насовсем переселилась во дворец, саисский дом Нитетис оставался почти в полном распоряжении эллинки. До вторжения Камбиса, пока не совершился великий передел мира, царевны жили на средства, выделявшиеся из казны фараона, на доходы храма Нейт и на подарки, которые делал своей воспитаннице предусмотрительный Уджагорресент. Теперь же, - Нитетис заранее поделилась радостью, которую они вот-вот могли спугнуть, - Камбис одарил рабами, золотом и скотом саисский храм Нейт, намереваясь урезать доходы других храмов.* Часть доходов храма Нейт теперь поступала великой царице, как главной жене Камбиса и жрице Нейт. У египтян замужние женщины нередко имели независимый от мужей доход, а тем более женщины такой знатности, как Нитетис. Камбис ничуть не был удивлен, узнав об этих египетских обычаях. Поликсена снова подумала, что многого не понимала в персах – и недооценивала благородство завоевателя. Нитетис прибавила, что, быть может, она даже подарит Поликсене землю в Дельте: по соседству с имением брата, но собственную. Но пока, конечно, об этом не приходилось говорить. Царица дала Поликсене с собой несколько свитков, посвященных персидской магии, которая была так же сложна, как египетская: чтобы эллинка продолжила трудиться над ними дома. Поликсена про себя сомневалась, насколько восточная магия помогает, - может быть, она и была действенна, но делала совсем не то, что желалось творящим ее. Но Поликсена знала, что и Нитетис, перенявшая от нее и от других воспитателей эллинскую рассудительность, про себя думает то же самое, и потому не сочла нужным говорить. Спустя неделю царица написала подруге из дворца, что Ливия и Кирена сдались Камбису почти без боя. Камбис даже презрел ничтожные подношения серебром, которые сделала ему Кирена. Нитетис также уведомляла единственную подругу и о своем состоянии: в подробностях, которые египтянка и эллинка могли позволить себе, говоря по-гречески. Несмотря на то, что перс часто предавался с нею любви, Нитетис все еще не зачала, насколько могла судить сама – и египетские врачи, лучшие в мире. Зато личный врач великой царицы Минмес, бывший в числе ее осведомителей и преданный Нитетис, заявил о своих подозрениях в отношении персиянки Роксаны. Роксана, о которой Нитетис мало узнала, как ни старалась, не подпускала к себе лекарей, пользовавших ее египетскую соперницу: и вообще почти ни с кем не зналась, кроме своих персидских слуг и служанок. Но наблюдая за нею со стороны, Минмес, врач Нитетис, заключил, что младшая царица Камбиса беременна. * Мобед – зороастрийский священник. Этот сан существует и поныне. * Все перечисленные поступки Камбиса – факты, известные со слов древних историков, в частности, Геродота, Ктесия и египетских источников. Источники противоречат друг другу в деталях, но часто это объясняется пристрастностью составителей; однако во многом и совпадают.