Сумерки Мемфиса

Филомен был одет, точно только что возвратился из похода, - но был чист и благоухал восточными ароматами; и Поликсена не стала предлагать ему ванну. Достаточно умывания перед едой. Он ведь задержится у сестры, хотя бы на день?.. У коринфянки уже рот горел от невысказанных вопросов, как от жажды; и у дорогого гостя, несомненно, тоже. Филомен снял плащ и бронзовые доспехи с изображением льва; потом, с удовольствием оттерев лицо и руки натроном и оплеснувшись водой, пошел в спальню сестры. Двое ее охранителей-ионийцев, сидевших на корточках в коридоре и игравших в кости, быстро встали при появлении гостя. Филомен заметил быстрые взгляды, которыми обменялись эллины, и ему это почему-то совсем не понравилось; но потом оба воина поклонились ему, как старшему. Филомен коротко кивнул в ответ и вошел в комнату хозяйки следом за Поликсеной. Безмолвная служанка расставила на столике закуски, вино и любимое египтянами пиво. Но Филомен потянулся только к воде, тут же наполнив свой кубок и кубок сестры. Военачальник ощущал жар в горле, будто готовился ораторствовать. Сев в кресло, он сделал несколько больших глотков. Поликсена опустилась напротив него в другое кресло, сразу глубоко откинувшись, будто отодвигалась от брата или искала добавочной опоры. Они посмотрели друг на друга, потом Поликсена первой отвела глаза. Помолчав, хозяйка сухо сказала: -Ты понимаешь, Филомен, что ты развязал в Египте войну на долгие годы вперед? Не будь тебя, Псамметих не поднял бы бунт… так скоро и так яростно! Столько людей остались бы живы, и персы не тронули бы святынь этой земли! Она отпила из своего кубка. Филомен смотрел на сестру исподлобья тяжелым взглядом, будто защищался в суде. - Давно ли тебе стали так дороги египетские святыни и все их зверообразные боги? Или, может быть, твоя просвещенная царица вдруг стала поклоняться всем сорока богам, описанным в "Книге мертвых", как я слышал? И прочим, кого только себе египтяне ни напридумывали?.. - Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, - яростно возразила сестра. – Мало кто из верующих египтян может даже назвать своих богов по именам, ты прав… но допустив такое, ты убил душу этого народа! Филомен тяжело вздохнул. - Милая сестра, - сказал эллин: и в голосе его прозвучало отчаянное стремление приобщить Поликсену ко всему, что он испытал. – Я помню, что говорил моим воинам, египтянам Псамметиха, которых не могли воодушевить их собственные начальники... Я говорил о любви к родной земле, к своим товарищам, женам и детям! Я ни слова не сказал им о богах! Я говорил все то же самое, что сказал бы грекам! И люди фараона шли за мной на подвиг и на смерть!.. Поликсена улыбнулась и смахнула слезу. - Думаю, они не столько слушали тебя, сколько были пленены тобою и горели твоим огнем, - сказала она. – Кто бы знал, где живет храбрость… Люди обязаны храбростью не столько самим себе, сколько той силе, что переходит от народа к народу. Ты принес египтянам божественное пламя Прометея, но все равно не сможешь заставить их жить своими чаяниями! Дети Та-Кемет останутся собой! Филомен медленно склонил голову. - Может быть, ты и права. Они надолго замолчали, каждый думая о своем. Потом Поликсена спросила смягченным слезами голосом: - Так зачем ты все-таки это сделал? - Может быть, я хотел испепелить старых богов, которым уже недолго осталось жить, - усмехнулся эллин. – Может быть, хотел пробудить последнюю гордость в египтянах! - А может, ты хотел на долгие годы стравить победителей с побежденными, чтобы ослабить и египтян, и персов, - тихо закончила Поликсена. – Чтобы они, примирившись и объединившись, не пошли войной на Элладу! Филомен воззрился на нее с таким изумлением, что Поликсена засмеялась. - Ты думал, я поглупела здесь без тебя, брат? Признаю - это блестящий стратегический ход, хотя он обошелся всем очень дорого! Однако Камбис не считает своих потерь, а мы… Поликсена осеклась. - Кто-нибудь из египетских греков сделал бы это, даже не будь тебя, - сказала она тихо. – Но почему именно ты?.. - Так судила мне Ананке, - сказал Филомен, пораженный словами сестры. – Я не думал до сих пор об этом так ясно, как ты… но ты совершенно права! Если персы пойдут на нас войной, они сотрут наши города с лица земли! Я знаю это лучше кого-нибудь другого! Поликсена медленно покачала головой. - Нет, мой дорогой, - сказала она. – Сейчас азиатам не до нас, и долго еще будет не до нас! С Египтом им хватит забот… может быть, это дела не столь громкие, - усмехнулась коринфянка, - но пришлецы способны увязнуть в песках этой страны с головой, и совершенно забыть себя! Я тоже это знаю, как ты свое войско! А до того времени, как Камбис или его наследники обратят взор на Элладу, мы можем успеть объединиться! Поликсена сделала несколько глотков и сцепила руки на украшавшем кубок узоре, изображавшем богиню Нехбет* в белом венце и с хохолком коршуна. - Ты же своим кровопролитием уничтожил многое, что достойно сохранения! То, что нельзя взять силой! Тут темные глаза воина блеснули. - Почему нельзя, сестра? Поликсена посмотрела ему в лицо. - Потому что насильник никогда не знает, где и чего искать, - ответила она, покраснев. – То, что мужчины предпочитают оружие, не значит, что это лучшее из возможного! Представь себе, что Камбис, вместо того, чтобы почтить нашего философа, обезглавил бы его и уничтожил его чертежи!.. Филомен опустил глаза и печально улыбнулся. - Забавно, - сказал он, постучав пальцами по подлокотнику. – От Пифагора в Мемфисе я слышал почти в точности то же самое, что сейчас от тебя! Должно быть, философы часто рассуждают как умные женщины! Воин сжал губы. - Но то, что сделал я, кто-то должен был сделать, - сухо закончил он. *** После завтрака они прервали это напряженное обсуждение, похожее на военный совет, и долго еще говорили о том, как жили и сколько перенесли друг без друга. Поликсена внимала брату, который был великолепным рассказчиком: страшные, печальные, прекрасные события вставали перед ней, как в исполнении лучшего трагика или рапсода*. Но о себе девушка рассказала немного. Сейчас было совсем неподходящее время, чтобы говорить о вере и обычаях персов, как и о делах Камбисова гарема; кроме того… Филомен заметил непонятную робость и стеснение, вдруг овладевшие сестрой; и причиной были не отношения с царицей. Военачальник подозрительно взглянул на Поликсену, но не стал допытываться. Всему свое время, сестра права. Потом они расстались: Филомен все же пожелал принять ванну и поспать. - Нам жрецы давали воду, конечно, но толком я не мылся, кажется, полгода! Я же не царь царей, чтобы возить с собой походную ванну! А уж на кровати и не вспомню, когда спал! Когда Филомен искупался, воспользовавшись и травяными настоями, и натроном, и душистым шафранным, и лотосовым маслом, он улегся спать в гостевой комнате. Поликсена же села за ткацкий станок – она присаживалась к нему, когда бывала свободна, чтобы не потерять своих женских умений. Она слыхала, что Атосса, старшая из сестер и главная жена Камбиса в Персии, и другие знатные персиянки никогда не марали рук такой работой, всю ее перекладывая на рабынь. А ведь персидской царице, должно быть, хотелось, да положение не позволяет… Насколько же разумнее и здоровее воспитывали благородных жен эллины! Коринфская царевна думала о брате и улыбалась; потом трудная работа увлекла ее, и Поликсена оторвала глаза от сползающего на пол пестрого полотна только тогда, когда почувствовала пристальный взгляд. Брат стоял на пороге, скрестив руки на сильной груди, и его выражение ей очень не понравилось. Поликсена быстро встала. - Что случилось?.. "Ликандр! Кто-то донес!" - пронеслось у нее в голове. Филомен кивнул сестре обратно на кресло: он был спокоен. - Садись. Поликсена села, сложив на коленях руки; потом сжала их изо всех сил. - Что такое, Филомен? - Мне нет нужды даже спрашивать, как я вижу, - усмехнулся брат-герой. Он медленно приблизился к Поликсене и обошел ее вместе со станком, заложив руки за спину: так Камбис ходил вокруг него самого, допрашивая пленников в тронном зале. - Сейчас, когда я одевался, ко мне вошел Ликандр, - сказал Филомен, остановившись прямо напротив девушки. – Он признался, что любит тебя, и воинская честь не позволяет ему долее это таить! Спартанец просил у меня твоей руки! У Поликсены оборвалось сердце. Конечно, ей следовало помнить, каков Ликандр! - И что же? – медленно спросила девушка. Филомен оперся одной рукой на ее станок и наклонился к сестре. - Для меня это давно не было новостью. Что Ликандр любит тебя, - сказал военачальник. – Конечно, я отказал этому гоплиту, он совсем тебе не пара! А потом я задумался, почему же Ликандр пришел ко мне с такими словами только сейчас! Филомен улыбнулся. - Я вижу только одну причину. Поликсена закрыла лицо руками. Но через несколько мгновений отважилась выпрямиться и взглянуть в лицо брату. - Да, мы провели вместе несколько ночей, - сказала она с пылающим лицом, но твердо. – Ты можешь считать, что спартанец уже сделал меня своей женой! Должно быть, и сам он себе так думает! Филомен не отводил взгляда, и Поликсена невольно опять спрятала глаза. - Ты любишь его? – наконец спокойно спросил коринфский царевич. Поликсена глубоко вздохнула. - Да, люблю. И знаю, что сам Ликандр любит меня больше всех на свете! Я не видела подобного ни от какого другого мужчины! Филомен так сжал крепкую буковую раму станка, что та чуть не разломилась в щепы. - А как же Аристодем?.. – крикнул он в ярости. - Афинянин мне по душе куда меньше, чем спартанец, - гордо сказала Поликсена. Теперь отступать было некуда. Брат отпустил станок и в отчаянии покачал головой. - Что ты несешь! Это ты сейчас так говоришь, а как ты намерена жить с ним, если назвала своим мужем? – воскликнул Филомен. – Ты не знаешь, как воспитываются спартанки, и чего твой любовник ожидает от тебя! - Мне кажется, брат, Ликандр прекрасно знает, чего от меня ожидать, - возразила Поликсена. – И почему ты думаешь, что он обязательно захочет вернуться в Лакедемон? Он тоже прикипел сердцем к этой стране, и к своей службе здесь! - По крайней мере, ты скрасила ему эту службу, - невесело улыбнулся военачальник. Он надолго задумался, проводя пальцами по короткой черной бороде. - Что ж, может быть, ты сделала не такой плохой выбор, - наконец заметил он. – Я знаю, как мало теперь может значить знатность или золото: во всяком случае, в Спарте всему этому пока еще предпочитается доблесть! Доблестью же твой избранник, кажется, не обижен! Может, великая царица возьмет вас обоих под крыло и даст твоему Ликандру надел земли за службу… Спартанцы неприхотливы… "Брат знает, как все это маловероятно, - с отчаянием подумала Поликсена. – И понимает, как царица будет ревновать меня, каково ей будет это узнать!" Филомен подошел и поцеловал сестру в лоб. - Я тебя понимаю и не виню, - мягко сказал он. – Пока лишь прошу тебя быть осторожной. Поликсена поняла, что брат подразумевает, и подумала о египетских врачах, которым наверняка должны быть известны надежные способы предотвращения беременности. Но перед тем, конечно, так или иначе придется оповестить Нитетис! Брат заночевал у нее, но до вечера Поликсена еще успела повидаться с Ликандром: атлет нашелся в саду, и был погружен в черное отчаяние после отказа Филомена. Девушка передала любовнику разговор с братом, и лицо лаконца осветила надежда. Он крепко обнял подругу, а та прошептала, прижавшись к его плечу: - Ты мог бы остаться здесь со мной? - Конечно, - ответил Ликандр без промедления. Это ему сейчас так казалось! Но выбора ни у кого из заложников судьбы не было. Они долго стояли обнявшись, и многие в саду могли увидеть их; но любовникам не было до этого дела. Филомену предстояло вернуться во дворец назавтра, и Поликсена простилась с братом так, точно опять отправляла навстречу гибели. Но теперь Ликандр открыто стоял рядом с госпожой, и ей было немного легче. Филомен улыбнулся обоим, как улыбался своим солдатам перед битвой. - Я вернусь, - сказал он. – И скоро дам о себе знать! Военачальник вскочил на Фотиноса и, не оглядываясь, поскакал к воротам, которые для него распахнули египетские стражники, что когда-то служили Нитетис, а теперь Поликсене. Поликсена и Ликандр увидели, что сразу за воротами к Филомену присоединились трое верховых персов: кони у них были такие же, как у брата, черные, крупные и сильные. Должно быть, у персидских лошадей та же порода, хотя конь и попал к Филомену из Скифии! Поликсена посмотрела на своего друга, и атлет, молча обняв ее и повернув спиной к этому зрелищу, повел назад в дом. * Профессиональные исполнители эпических, главным образом гомеровских поэм в Греции, декламировавшие их с жезлом в руке. * Богиня-покровительница города Буто. Вместе с зеленой змеей Уаджет олицетворяла власть фараона.