Сумерки Мемфиса

Дарий получил оба послания из Хут-Ка-Птах - сначала одно, а потом и второе, с опозданием в два дня. Когда пришло это второе, царь царей уже успел обдумать ответ и только усмехался предусмотрительности отправителя. Новый Ахеменид, разумеется, уже знал, что Египет опять восстал, - и знал, что немало египтян желает уладить раздоры с Азией собственными силами; и потому выжидал. Теперь же эти предположения подтвердились. - Уджагорресент, царский казначей в Египте, объявил себя наместником и прислал мне два письма, которые повторяют друг друга, - сказал Дарий вечером своей царице, Атоссе, с которой сидел за столом вдвоем. - Что бы это значило? Атосса покраснела под взглядом великого супруга. Царь рассказал ей обо всем с таким опозданием: но все же рассказал. - Дай мне эти письма, царь, - и персиянка протянула руку, точно думала, что царь носит папирусы Уджагорресента за пазухой. Дарий улыбнулся. Хлопнув в ладоши, он велел явившемуся приближенному евнуху принести жене письма; а также позвать толмача-египтянина. Египтянин, потея от волнения и не смея утереть пот с бритого лба и лица, прочел одно из писем перед глазами обоих владык и подтвердил Атоссе, что второй свиток содержит в себе то же, что и первый. Дарий благосклонно кивнул толмачу и обратил все внимание на супругу, ожидая ее суждения. Немного подумав, великая царица сказала: - Этот Уджагорресент непохож на изменника, царь. Я думаю, египтянин послушался тех, кто поднял мятеж, и они подбили его занять трон: но Арианда он не убивал. А сейчас хочет сохранить свою страну в целости! Ты видишь, как Уджагорресент позаботился, чтобы его письма не перехватили враги! - Ты права, - царь царей кивнул. - Этот египетский жрец смелее, чем я думал, и умнее, чем Гаумата! Атосса отвернулась, подавив невольную дрожь под взором Дария. Он так и не простил ей, что она прежде него принадлежала Камбису, а потом вавилонскому обманщику; хотя никогда не делал прямых упреков. Однако теперешний царь, сильный, спокойный и благородный, был ей куда больше по сердцу, чем взбалмошный и порою бессмысленно жестокий брат, от которого царица натерпелась немало, хотя недолго жила с ним. И уж, конечно, Дарий был лучше мидийского лжеца, с которым Атосса сошлась по необходимости! Царица, встав со своего кресла, села рядом с супругом на обитую златотканым шелком кушетку. На них обоих упала узорная тень от кедровой решетки, отделявшей египетский обеденный столик из эбенового дерева и слоновой кости от остальной части комнаты. - Что ты будешь делать с этим человеком? - спросила царица своего повелителя, засматривая ему в глаза. Дарий взял Атоссу за подбородок и заглянул ей в лицо тем глубоким взглядом, который она помнила и у Камбиса. Эта женщина была красива, умна и царской крови; но взирала на него с холодностью государственного мужа, а не с нежностью жены. Но ее никогда не покарают за промах так сурово, как покарали бы государственного мужа; и своих целей она может добиваться лаской и чарами. Преодолев отчуждение, которое неожиданно ощутил к Атоссе, царь царей улыбнулся и обнял ее за плечи. - Разумеется, я пощажу Уджагорресента и оставлю на своем месте. Он мог бы оказаться гораздо хуже - и зачем я стану менять того, кто проверен, на того, кто изменит мне завтра? - Это очень мудро, государь, - сказала Атосса, улыбаясь и гладя царя по плечу. - Сам великий Кир, мой отец, на твоем месте не рассудил бы лучше! Конечно, это была лесть; но это была и правда. Атосса могла бы стать таким же царем, как Дарий, родись она мужчиной. Вдруг ощутив холодность и отвращение к жене, Дарий встал. - Я еще не казнил твоего мужа Гаумату, - сказал он, не поворачиваясь к своей царице. - Когда этот изменник будет доставлен ко мне, он будет посажен на кол! Дарий повернулся к Атоссе и вгляделся в ее лицо. Царица побледнела. Она не попыталась изображать равнодушие к судьбе прежнего мужа, и Дарию это понравилось. - Гаумата это заслужил. А у меня... у меня не было выхода, великий царь, - сказала Атосса внезапно охрипшим голосом. Дарий кивнул: он в этом был совершенно согласен с супругой. Атосса, улыбнувшись просительно и соблазнительно, накрутила на палец смоляную прядь, выбившуюся из-под покрывала. - Приходи ко мне сегодня ночью! Дарий улыбнулся в ответ. - Я приду, жена. А сейчас ты можешь быть свободна. Склонившись к ней с величавостью, отличавшей благородных мужей Персии, он поцеловал прекрасную Атоссу в нарумяненную щеку. Персиянка поднялась с кушетки; она низко склонилась перед мужем и хотела было уже идти. Но, сделав несколько шагов до двери, царица остановилась и обернулась: она не вытерпела. - Так ты возвращаешь Египет язычникам? Оставляешь наместником этого жреца Нейт?.. Дарий сложил руки на животе. - Пока египтяне признают мою власть, я не стану ссориться с ними. Не забывай, сколь многому мы научились у этих людей! Атосса чуть было не напомнила Дарию, что египтяне со своими мерзкими зверобогами свели с ума и погубили ее брата и мужа; но сочла за лучшее промолчать. Еще раз поклонившись супругу, великая царица удалилась. Она решила, что в одиночестве как следует обдумает, что значит для нее Уджагорресент и теперешнее положение Египта; и, может быть, нашепчет это на ухо супругу нынче ночью, когда ляжет в его объятия. А может, и предпримет что-нибудь сама. Царь царей будет отсутствовать дома подолгу, как и Камбис, - ему нужно замирять народы, которые он подчинил себе, и покорять все новые, пока не останется никого, кто не прислал бы Дарию земли и воды*! *** Нитетис, прочитав письмо Уджагорресента, пришла в необыкновенное волнение. Она поняла, что это за возможность: возможность вернуть почти полную власть над страной, которую Псамметих когда-то попытался вырвать у персов силой! И что рядом с этой властью значит подчинение египетских богов - отныне и вовеки - Ахура-Мазде? Камбис истово поклонился Нейт, войдя в Египет; но Дарий зороастриец и зороастрийцем пребудет, относясь к чужим поверьям и обычаям со снисходительным благодушием победителя. Можно ли с этим примириться, даже если за Дарием - правда? Зороастрийцы называют себя людьми, вовеки верными правде и отвергающими ложь. Но каждый народ убежден, что знает высшую истину! Люди Та-Кемет могли бы отвернуться от Нейт, и даже легко: потому что простолюдины бездумны, как верно говорил Уджагорресент. Когда-то, совсем юной девочкой, Нитетис верила, что можно без труда переписать судьбу всей Та-Кемет, обратившись к единому божеству персов. Сейчас же, пережив так много, Нитетис поняла, что люди могут пренебречь древними богами - но сами боги этого не простят. За теми, кого сыны и дочери Та-Кемет именовали Амоном, Хором, Исидой, Хатхор, стояли могущественные силы, пусть даже совершенно иные, нежели представлялось наивным почитателям. Нитетис мыслила сейчас как египтянка и как жрица, воспитанная жрецами. Пусть даже эти силы были вызваны к жизни слепым поклонением людей - они требуют того, чтобы с ними считались! И не ей ли, Нитетис, следует восстановить Маат? Может быть, это последняя возможность стать царицей, подобной Хатшепсут, Нефертити, Тейе*? Может быть, ей следует отвернуться от экуеша, туруша и кефтиу*, как того желает ее супруг, - и предоставить персам расправиться с греками, подчинив их разрозненные полисы поодиночке?.. Нитетис сидела с такими мыслями одна, прогнав от себя даже слуг-египтян. И, уж конечно, не могла выдать своих мыслей Поликсене. Бедная Поликсена! Она Нитетис не враг, даже если бы пожелала изменить их столь давнему и любовному союзу: Поликсена сама изгнана со своей земли и, волей или неволей, отреклась от богов своих предков. Никому из эллинских божеств эта коринфянка уже не сможет молиться с чистым сердцем; и никто из них уже не даст ей покровительства. Но даже если Поликсена не угрожает великой царице, никак нельзя ранить и мучить ее своими сомнениями насчет эллинов. Всего вероятнее, если ее филэ выберется живой из этой ловушки, муж-афинянин увезет ее в Ионию: и оба будут потеряны для той Эллады, которая для всех греков служит образцом, - для Аттики, Элиды и Лаконии. И уехать ее подруга должна со спокойной душой. Пусть родит и воспитает здоровое дитя: все равно ее дети ничего не изменят. Поликсена, конечно, перетревожилась в дни восстания Мемфиса: но близость царицы и письмо Уджагорресента значительно успокоили эллинку. К тому же, заповедное место, где жила ее любимая госпожа, само по себе очень успокаивало. Вот где стоило возвести храм - среди этих пальм, у озера! Но какому божеству здесь можно посвятить храм?.. Поликсене казалось, что такое божество еще не родилось. Эллинка написала мужу, как только пришли вести от Уджагорресента. Может, это было и не слишком красиво по отношению к египтянам со стороны царского казначея, опять лизать руку Дарию, - но грекам от спокойствия в Та-Кемет было только лучше. Поликсена попросила Аристодема, который, конечно, с ума сходил от тревоги за нее, ничего не предпринимать - все, казалось, оборачивалось благополучно: и если Уджагоресенту удастся погасить пожар, скоро она вернется к Аристодему в Навкратис. Разумеется, госпожа даст ей охрану! Через четыре дня пришел ответ от афинянина. Его посланцы беспрепятственно добрались до великой царицы. Аристодем писал жене много слов любви, за которыми слышалось властное беспокойство греческого супруга: и прибавлял, что если только Поликсена вернется к нему, он больше никогда и никуда не отпустит ее одну. Может быть, им стоит поскорее перебраться в Ионию! "Думает ли он в самом деле, что в Ионии безопасней?" - спрашивала себя Поликсена. Нет: скорее всего, самым сильным желанием Аристодема было оградить жену от власти царицы Египта. Вскоре пришли утешительные и даже превосходные вести от Уджагорресента - Дарий прощал ему волнения в подвластной стране и оставлял его наместником! Царский казначей писал, что вскоре приедет сам. *** Поликсена очень долго не видела этого человека - она не видела, каким он стал, получив в жены Нитетис; и теперь, когда царский казначей сосредоточил в своих руках и высшую власть, ей очень не понравились перемены в этом египтянине. Женщины могут любить властных мужчин и влечься к ним - но не тогда, когда эти мужчины враждебны во всем и никакими чарами нельзя склонить их на свою сторону. И дело было не в том, что Уджагорресента причаровала Нитетис, а к эллинкам он всегда испытывал отвращение. Он просто был враг! Когда ему нужно было гнуться перед персами - он еще не так проявлял себя. Теперь же... Поликсена, чьи чувства от беременности очень обострились, ощущала почти дурноту от близости этого умного, беспощадного вельможи, который сейчас за стеной ел и пил с ее любимой подругой, обнимал ее и смеялся с нею: а ночью будет ею обладать. Он мог бы легко окрутить и подчинить себе женщину более слабую, чем Нитетис: но такой женщины Поликсена не испугалась бы. Однако Нитетис сама была умна и беспощадна. И Нитетис любила ее. Поликсена очень надеялась, что Нитетис окажется способной на верность, какой подруга ждала от нее самой. Той ночью Нитетис и вправду оказалась в объятиях Уджагорресента, который непритворно скучал по ней. Он очень любил их ласки - не как жадный мужчина, а иначе. Соединяясь с возлюбленной Нитетис, царский казначей испытывал то, что не могла дать ему никакая другая женщина: он словно бы становился двоими, слившимися в одно, и словно бы сам обладал собою и отдавался себе. Он наслаждался, познавая тело жены руками и устами, не меньше, чем когда она познавала его. Нитетис как-то в шутку заметила, что Уджагорресент любит ее как жрец: и что скоро такой любви будет вполне достаточно себя самой. Уджагорресент даже не улыбнулся словам царицы: именно так и было, его страсть походила на самоотождествление жреца со своим божеством. Когда они этой ночью, нагие и сладостно опустошенные, лежали рядом, Уджагорресент подумал, что Нитетис всегда закрывает глаза, когда он ложится на нее: и догадывался, что его жена хочет отвлечься от мысли, что именно он берет ее и подчиняет себе. А когда она садилась сверху, всегда жадно смотрела на любовника. И Уджагорресент все это понимал - и ему доставляли наслаждение все любовные привычки своей царицы! Нитетис, склонив растрепанную черноволосую голову, задумчиво чертила ладонью круги на его гладкой обнаженной груди, когда Уджагорресент вдруг сказал: - Мне очень не нравится твоя эллинка. Она опасна. Нитетис подняла голову. - Что?.. Он действительно так думал: и сейчас напомнить об этом было самое время. - Мне кажется, тебе не следует отпускать ее, - сказал царский казначей. Нитетис резко отодвинулась от него. И Уджагорресент вздрогнул, ощутив ее холодную ярость: он все еще был полностью открыт для ее страстей. - Не отпускать? Как это понимать?.. - тихо воскликнула его жена. Уджагорресент быстро наклонился к ней: - Экуеша могут привести нас всех к гибели! И тебя - наверняка! Некоторое время они впивались друг в друга взглядами. А потом Нитетис спрыгнула с ложа. Схватив простыню, она закуталась в нее и отступила от мужа, не спуская с него глаз. - Я говорила тебе когда-то, что Поликсена - мой возлюбленный двойник, моя сестра, которая мне дорога как я сама! С тех пор ничего не изменилось для меня, царский казначей! Нитетис понизила голос. - Если ты посмеешь... Она моя, и уедет отсюда свободно, потому что я так хочу! И даже если она действительно захочет моей смерти и смерти Египта, во что я никогда не поверю... я никому не позволю причинить ей вред!.. Уджагорресент тихо рассмеялся. - Ты всегда была царицей и другом больше, чем женщиной, - сказал он. - За это я и любил тебя всегда столь сильно, дорогая сестра. Он протянул к жене руки. - Ну же, иди ко мне. Твою Поликсену никто не тронет, пока она здесь. Нитетис некоторое время не двигалась, глядя на него со сложенными на груди руками. Потом отбросила свою простыню и вернулась к мужу. Она устроилась у него под боком. Однако жена не сказала ему ни слова и дернулась, когда Уджагорресент попытался погладить ее по голове. - Я тебе не верю, - сказала Нитетис. Уджагорресент поцеловал ее в голову. - Прошу тебя, поверь мне, Нитетис. Я не трону твою подругу. Нитетис наконец вздохнула и расслабилась: она почувствовала, что муж говорит правду. * Знак покорности, который персидские цари требовали от народов, подпадавших под их власть. Известно, что в Афинах и Спарте послы Дария, присланные с таким требованием, были казнены: Геродот утверждает, что афиняне сбросили послов в пропасть, а спартанцы - в колодец, предложив взять "земли и воды" оттуда. * Тейе (Тия) - царица Египта, супруга Аменхотепа III и мать Аменхотепа IV (Эхнатона), обладавшая большим могуществом и оказавшая большое влияние на политику сына. * Туруша - этруски, кефтиу - критяне.