Сумерки Мемфиса

Назад они ехали медленнее, чтобы не доставлять неудобств госпоже. И потому заночевали не в том селении, где Поликсена останавливалась по дороге в усадьбу. Ее ионийцы не отходили от госпожи ни на шаг, не скрывая своей вражды и недоверия к воинам-египтянам. Поликсена остановилась на ночлег в домике при храме, который местные жрецы предоставляли за скромную плату проезжающим; но несмотря на это, эллинка несколько раз просыпалась, прислушиваясь к ночным звукам и держась за живот. Мекет, устроившаяся на тюфячке в углу, вздыхала и ворочалась во сне, но, кажется, не пробуждалась. Утром, когда они с Мекет проснулись, служанка помогла ей умыться и причесаться, а потом они вместе поели простой еды, которую принес храмовый раб: листья салата и козий сыр на кусках лепешки, а также выпили вина, которое в Дельте везде было превосходным. Поликсена разбавила его водой. Потом отправила рабыню проверить остальных слуг. Египтянка вернулась с сообщением, что всех с утра накормили, животные были вычищены, сыты и готовы в путь, и за ночь ничего не пропало. Поликсена рассчиталась со жрецами, поблагодарив их за гостеприимство; подумала было о том, чтобы пойти поклониться богу этой деревни, малоизвестному Немти, богу-лодочнику, перевозившему других богов. Но потом эллинка махнула рукой: довольно с нее богов и божков Та-Кемет. Она опять подумала о золотой статуэтке Нейт, которую везла с собой; и о том, что скажет муж, когда увидит дар царицы. Потом они ехали целый день, несколько раз отдыхая. Им предстояло еще раз остановиться на ночлег в деревне: и эта вторая ночь тоже началась благополучно. Но вскоре после того, как все уснули, вдруг поднялся шум, залаяли сторожевые собаки, которых держал староста. В этой деревне своего храма не было, и Поликсена остановилась в доме старосты, пожилого услужливого египтянина в длинной белой рубахе и с черной с проседью бородой. Бороды у египтян ей доводилось видеть только в деревне. Староста сунулся к постоялице, как только псы разбудили гостей, и попросил госпожу не выходить наружу. Старик взмолился об этом знатной чужеземке, сложив руки и едва не упав на колени! После того, как египтянин поспешно ушел, Поликсена, испугавшаяся так, что тело плохо слушалось, подошла к окошку, проделанному в глинобитной стене. Она поглядела наружу: увидела мельканье факелов... и, к своему ужасу, различила ржание коней. - Персы! - громко прошептала она. - Неужели персы?.. Она говорила по-гречески, но Мекет поняла это слово. Коротко вскрикнув от страха, девушка упала на колени и впилась пальцами в утоптанный земляной пол, точно хотела посыпать голову этой землей. - Смерть! Мы все умрем!.. - вырвалось у рабыни. У Мекет пресекся голос при мысли, что ее и ее госпожу может ждать не смерть, а худшая участь. Но она дрожала с головы до ног так, что постукивали зубы, и ничего не могла сделать. Поликсена же не могла бездействовать. Пройдясь по комнате, в которой ей велели сидеть, эллинка все же вышла в соседнюю - кладовую, из которой тесный проход между ларями с хлебом и связками лука и чеснока, свисавшими с потолка, вел на улицу. У самой двери ее неожиданно перехватил Анаксарх: начальник над наемниками так резко заступил Поликсене дорогу, точно караулил под дверью, и госпожа чуть не ударилась животом о его панцирь. Рыжий начальник ионийцев был полностью вооружен, с обнаженным мечом. - Госпожа, оставайся здесь, - сурово прошептал воин. - Иди назад! Он повел головой, подкрепляя свои слова, и в его глазах отразились огни: что-то горело в стороне, будто соломенная крыша амбара. - Это персы? Они сожгут деревню?.. - воскликнула Поликсена, невольно пытаясь высунуться из-за плеча ионийца. - Не знаю... кажется, староста хочет откупиться. Похоже, что не в первый раз! - сказал Анаксарх. - Должно быть, какой-нибудь сатрап разбойничает или просто кормится, - прошептала Поликсена. - Разве Уджагорресент их сдержит! - Тише! Иди назад! Иониец подтолкнул ее в плечо: должно быть, ему казалось, что легонько, но Поликсена чуть не упала. Она схватилась за ларь с хлебом, подвернувшийся ей под ноги. - Если староста не спровадит их, нам придется драться! - воскликнула царевна. - Значит, будем драться, - спокойно кивнул начальник ее воинов. - Но, может, еще обойдется. А сейчас спрячься! Поликсена послушно вернулась в свою бедную комнату. Мекет, по-прежнему сидевшая скорчившись на полу, быстро подняла голову и посмотрела на эллинку. Она попыталась о чем-то спросить госпожу, но нижняя губка так дрожала, что не вышло ни одного внятного звука. Поликсена опустилась напротив девушки. - Кажется, пока бояться нечего, враги могут уйти добром и не знают о нас... А ты сейчас сиди тихо! Молись! - приказала госпожа. Мекет, упав на колени, уткнулась лбом в землю и обхватила руками стриженую голову; египтянка забормотала молитву. Поликсена тоже стала повторять заученные слова египетской молитвы, похожей на заклинание, которыми наиболее посвященные жрецы Та-Кемет пытались склонить богов выполнять свою волю. "Защищена я в твоих объятиях вовеки... о великая владычица всего, что есть, и всего, чего нет..." И эллинка видела перед собой лицо бронзовой Нейт из саисского храма: но это лицо, похожее на тысячи и тысячи священных изваяний, скоро преобразилось в лицо Нитетис. Лишь чуть потончал нос, разошлись и изогнулись брови, а усмешка приобрела особое значение: и эллинке предстала великая царица, золотая Нейт, взятая с собой. Поликсена открыла рот, чтобы обратиться к ней с молитвой; но тут послышались шаги, и в спальню вошел Анаксарх. Поликсена хотела вскочить, но встала тяжело и неловко; Мекет тоже вскочила неуклюже. - Они ушли?.. - воскликнула юная рабыня. - Да, - Анаксарх кивнул, окинув взглядом обеих женщин. - Ушли. Ионийский наемник улыбнулся хозяйке. - Ложись отдыхать, госпожа, еще совсем темно. Поликсена кивнула. - Благодарю тебя! - Благодари старосту. Он откупился от разбойников, - мрачно сказал воин и, поклонившись, ушел. Поликсена легла на жесткую постель - на бок, как спала сейчас все время. Она думала, что уснуть будет невозможно; но сон сморил эллинку очень скоро. Утром, пока рабыня еще спала, плеснув себе в лицо водой и даже не причесавшись, эллинка с некоторым страхом, но решительно вышла на улицу. Поликсена хотела осмотреть деревню одна, без шума; но Анаксарх со своими ионийцами нагнал ее, едва хозяйка сделала несколько шагов от дома старосты. - Тебе нельзя ходить одной! - воскликнул воин. - Почему ты не позвала нас? Поликсена хотела рассердиться, но тут же упрекнула себя. - Все наши целы? - спросила она. - Как будто бы да, - сказал иониец. - Персы, похоже, людей не трогали! Поликсена вздохнула с облегчением. - А где воины царицы? - спросила хозяйка. - Разговаривают с местными... Мы хотели не пустить их, но они нас не послушали! - ответил Анаксарх с негодованием. - Этим солдатам мало до тебя дела, госпожа, а может, они что-нибудь измышляют! Поликсена едва подавила желание схватить рыжего ионийца за крепкую веснушчатую руку. - Ну, так проводите меня вы! - сказала она, попытавшись бесстрашно улыбнуться. - Я тоже хочу взглянуть на деревню, и мне нужно рассчитаться со старостой за постой! Эллины вчетвером пошли по улице между плетнями, бдительно осматриваясь. Крепкие дочерна загорелые люди в некрашеных платьях и головных повязках уже занимались своими повседневными делами: копались в огородах, возились с голыми ребятишками, носили на палках воду. Кое-где женщины и мужчины, собравшись кучками, толковали о чем-то. Как видно, о ночном набеге: но слишком испуганными не казались, скорее удрученными, как будто говорили о неизбежном зле, вроде саранчи. Завидев греческую госпожу с ее воинами, египтяне замолкали и кланялись: но посматривали на нее враждебно. "Уж не думают ли, что это из-за меня напали персы? А почему бы и нет?.." - мелькнуло в голове у Поликсены. Она спросила, где найти старосту, и ей показали в сторону амбара. У него и в самом деле солома на крыше частично сгорела: кое-где обнажились дыры между балками. Поликсена ахнула, разглядев торчащие из пучков соломы стрелы. Она знала это искусство степняков, стрелять горящими стрелами! Когда греки направились к старосте, то увидели, как тот сам идет навстречу; и с ним шли двое египтян Поликсены. Тут Анаксарх непроизвольно схватил хозяйку за руку: он как никогда сильно почувствовал, что эти люди враги, чем бы ни объяснялось их отсутствие. Египетские воины, однако, поклонились эллинке, словно не заметили движения ионийца, и староста тоже склонил плешивую голову. Но Поликсена почувствовала, что никогда уже не будет доверять им. Они были заодно с персами: персы захватили, потребили египтян и навеки приспособили к себе! Однако коринфянка, сделав над собой усилие, поблагодарила старосту за гостеприимство и за убежище. Когда они вернулись в дом, Поликсена заплатила египтянину за всех: и прибавила еще кольцо серебра, на возмещение убытков. Старик униженно благодарил и отказывался; но больше из страха. Перед такими важными гостями? Или перед кем-то еще?.. Потом он увязал медь и серебро, полученные от эллинки, в узел и обещал каждый день возносить за нее молитвы: правда, не упомянув имени чтимого бога. Поликсена усмехнулась и вернулась в комнату за своей служанкой. Мекет, казалось, уже далеко не так хотелось нового и знакомства с чужестранцами; но теперь ей было не выбирать. Они быстро собрались в дорогу и, выехав совсем рано, через несколько часов добрались до Навкратиса. К счастью, воинам-египтянам оставалось сопровождать госпожу совсем недолго; и они выполнили свой долг до конца. Возможно, и вправду были честными людьми; а возможно, упустили случай. Аристодем, нетерпеливо ждавший в портике, сбежал к жене по ступенькам с радостным возгласом и, сразу подхватив ее на руки, унес в дом. Потом, в ойкосе, поставил ее и отступил на несколько шагов. Он жадно рассматривал в смешении света и теней свою смуглую черноволосую подругу, которая так приятно глазу и, вместе с тем, тревожно отяжелела. - Я так боялся за тебя! - воскликнул афинянин: все еще, казалось, не веря, что Поликсена вернулась к нему. Аристодем поцеловал ее. - Я места себе не находил! Поликсена устало улыбнулась мужу: она тоже была очень рада видеть его, но появилось в этом и еще что-то... - Ничего. Мои ионийцы хорошо охраняли меня! Аристодем был уязвлен, хотя постарался этого не показать. - Хочешь сейчас увидеть сына? - спросил афинянин. Поликсена кивнула; и внутри все сжалось от предчувствия встречи с сыном Ликандра. Она даже не успела обрадоваться, когда увидела, как нянька ведет Никострата. А потом, присмотревшись, мать изумилась мальчику, как никогда не изумлялась до того, почти не разлучаясь с ним. Никострат очень вырос за те два с лишним месяца, что провел без матери. И Аристодем еще говорил, что спартанцы медленно созревают! Поликсена, опустившись на колени перед сыном, ощущая радость и почти страх перед его мужанием, привлекла его к себе и обняла. Никострат ответил на объятие, но сдержаннее, чем бывало раньше. - Где ты была? - спросил сын, когда объятие разомкнулось. Он глядел ей в лицо своими серыми глазами с сознательностью взрослого. Поликсена заставила себя улыбнуться. - Далеко... Но, вот видишь, я вернулась! Поликсена опять обняла Никострата, зарывшись пальцами в густые темные кудри: совсем такие, как у его отца... и точно так же она когда-то ласкала его отца. Горло и грудь царевны сдавило от жгучей вины и боли. И ребенок, казалось, ощутил правду, которую она еще не смела на него обрушить: хотя маленький спартанец устоял бы. - Больше не уезжай далеко, - попросил сын, когда Поликсена отпустила его. Мать кивнула. Она плакала, и пришлось отвернуться от ребенка, чтобы не вызвать новых вопросов. Вот когда он некстати разговорился, будто выжидал время! Тут она почувствовала, как изнутри толкнулось дитя афинянина, и схватилась за живот. Поликсена прикрыла глаза, прислушиваясь к своему чреву и больше всего желая, чтобы все сейчас оставили ее и дали отдых. Тут Аристодем, который с радостью и, вместе с тем, с ревностью и беспокойством наблюдал встречу матери и сына, быстро шагнул вперед и приобнял ее за талию. - Ну, что стоишь? Забери ребенка! - гневно приказал афинянин няньке-египтянке. - Видишь, твоя госпожа едва стоит! - Я вовсе не так устала, - Поликсена попыталась высвободиться, но супруг, не слушая, повел ее в спальню и усадил на ковер, на подушки. - Посиди, пока тебе приготовят ванну! Тут он впервые увидел Мекет: девушка последовала за госпожой, не зная, куда девать себя еще. В этом греческом доме и греческом городе рабыня-египтянка, прежде веселая и уверенная, не смела ни шагу ступить сама и только оглядывалась, поджавшись и обхватив свои локти. - Это твоя новая рабыня? Нитетис подарила? - спросил Аристодем, скользнув взглядом по тонкой фигурке в груботканом калазирисе. - Да. Пусть она поест и помоется на кухне, прикажи ее проводить! - ответила Поликсена. Ребенок опять толкался, и она стиснула зубы, схватившись за поясницу: боль охватила живот и спину. - Ты всегда возишься со своими рабами больше, чем они с тобой, - заметил золотоволосый афинянин: но спорить не стал. Когда Поликсена вымылась и прилегла в спальне на супружескую кровать, умытая и переодетая в чистое платье Мекет, которая заметно приободрилась, принесла ей обед. Поблагодарив, Поликсена отослала служанку: ей с мужем хотелось поговорить наедине, пусть Мекет и не понимала их языка. Аристодем желал узнать все, чем она жила без него, - что делала в поместье Нитетис, как добиралась до Навкратиса. Поликсена рассказала - гораздо меньше, чем супруг желал бы услышать. Но обсуждать с ним политику и, тем паче, что они с Нитетис делали вдвоем, она сейчас была не в силах. Про персов Поликсена тоже не рассказала; египетские воины царицы уже оставили дом... конечно, кто-нибудь из ее слуг проболтается, но это уже после. - Мне царица подарила статуэтку Нейт, - сказала Поликсена, зная, что это лучший способ занять ум афинянина другим. - Вот как? Покажи, - тут же оживился он. - Пусть принесут мой ларец, - сказала Поликсена: не упоминая, что тот доверху полон дарами царицы. Когда сундучок принесли, Поликсена сама подошла к нему и извлекла свою золотую богиню. Как она и ожидала, Аристодем был поражен сначала искусством мастера, а потом сходством с Нитетис. Он видел царицу гораздо меньше, чем жена, но черты этой египтянки было очень нелегко забыть. - Как бы я хотел узнать, кто ее сделал, - изумленно и восхищенно воскликнул молодой афинянин, любуясь установленной на столике статуэткой на расстоянии. - И кто ей это позволил! Поликсена отлично поняла мужа. - Кто позволил?.. Ты же знаешь египтян, - заметила она. - Они верят, что могут влиять на волю богов с помощью своего письма... или изображений. Философ долго рассматривал богиню в короне Севера. - Почему бы и нет? - наконец спросил он.